Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

— Ты крестницу последний раз видел год назад, в день её рождения, а она, между прочим, скучает. Да и остальные твои племяшки часто вспоминают блудного дядю, так, к слову, — неожиданно вылезают претензии, хотя, казалось бы, о чём речь, если он сам с единокровным братом познакомился на собственной свадьбе, куда отец, внезапно, привёл свою новую семью в полном составе.

— Всё, застыдил, исправлюсь, — Влад ржёт, но явно через силу. Увы, этот псевдо «балагур и весельчак» отменно научился прятать за такой удобной маской все свои душевные переживания, стыд, боль и беспокойство.

— Думай, как исправляться будешь. Время у тебя пока есть. Сегодня, так и быть, сам приеду. Взбодрить тебя надо, ты что-то совсем печален и асоциален, как я слышу, — приходится собраться и продемонстрировать беззаботность.

Любая уязвимость тут же будет доложена мачехе, потом отцу, далее последует мозговынос на тему: «Как ты можешь? Ульяна — такая хорошая девочка! Так тебя любит, обо всей семье заботится, а ты?».

Этого хотелось бы избежать, потому что посмеяться, как обычно, над глупой и повторяющейся ситуацией с женой в этот раз не получится, увы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Куклы, шарики, сахарная вата? — предлагает человек, очень далёкий от воспитания любых детей.

— Верёвочный парк, велопрогулки и вечерняя «Дженга», — приходится обрисовать ему грядущие неприятности и тихо про себя позлорадствовать. Не всё же Ульяне и её родственникам отдуваться. Пусть кто-нибудь и с его стороны поучаствует.

— Это, как-то, слишком сложно, — начинает страдать младший. Такое дело надо пресекать в зародыше, поэтому:

— Давай, дорогой. Собирайся наряжайся. До встречи. Жду!

Никитский же Владислав согласно угукнул в трубку и отключился.

А Артём остался размышлять не над тем, как бы разместить взлётно — посадочную полосу для легкомоторных самолётов на новом проектируемом аэродроме под Выборгом, а о том, что, если бы отец не считал себя виноватым в гибели сестры, то не ушёл бы из семьи, и Владика бы не случилось. А он сам не рос бы без отца. Так чувство вины губит не только того, кто им страдает, но и всех вокруг. Вряд ли мачеха считает себя полностью счастливой женщиной в браке, и его, Артёма, мать так и не рискнула больше завести себе какие-то отношения. И всё это из-за того, что отец отошёл выпить пива, а Алёнка свалилась со старого прогнившего моста в реку и ударилась, при падении, головой о камень. А в той дыре, где они жили, не было ни больницы, ни скорой помощи, только фельдшерский пункт. В итоге сестру не спасли, мать обвинила во всём отца, тот психанул, родители развелись.

И всё вот это в итоге вышло.

26. Ульяна. Июль. Море

Полторы недели релакса, шёпота морских волн, талассотерапии и прекрасных вин — то, что может умиротворять, дарить надежду, вдохновлять и наполнять силами на весь грядущий год, который вряд ли будет проще или легче.

Целыми днями дети бодрыми сайгаками гарцевали по пляжу, бултыхались в бассейнах, с визгом летали с водных горок, творили и вытворяли в детском клубе «никто не знает что», мучали аниматоров, отжигали на вечерних дискотеках. Надеюсь, что таким образом они выплёскивали избыточную энергию, заряжались солнцем и морем на весь грядущий холодный период, а также бодрили свой, зачахший в нашей болотистой местности, иммунитет.

Матушка наслаждалась массажами и обёртываниями, с удовольствием тусила с девчонками на горках и пляже, вечерами выбиралась на местный променад за сувенирами и полезными мелочами, ну, и, естественно, вела со мной душеспасительные и воспитательные беседы, как же у нас да без этого всего?

Но, нужно отметить, правильно подобранные процедуры в талассо — центре, приличные вина в «закрытом» баре, ежедневный дневной сон, вечно занятые дети, вязание и регулярные физические нагрузки в тёплых, ласковых водах Средиземноморья — то, что надо. Этот набор плюшечек вполне позволяет справляться с родительскими воспитательными этюдами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да, и предшествующую терапию не забываем. Я, осмелев, иногда задавала маме такие вопросы, что воспитательный процесс как-то резко переходил в сеанс психо- и самоанализа, а также глубокого внутреннего самокопания, чему я, само собой, не мешала. Так, для поддержания нужного настроя, вино обновляла периодически, когда прерывалась на пересчёт рядов и прядей единорожьей гривы.

Но иногда, даже отработанные схемы взаимодействия давали сбой. Особенно при включении в них неожиданных сторонних элементов.

Моя мать, при желании или необходимости, легко заводила знакомства и налаживала приятельские взаимоотношения с любыми людьми. Сказывался многолетний опыт успешного плавания и лавирования в правящих и околополитических кругах. Поэтому я совершенно не удивилась, что во вторник вечером с променада она вернулась не одна, а в компании с новой знакомой. Ровесницей, ухоженной, одетой по последнему чиху европейских брэндов, но со следами пластики, чего моя матушка, благодаря различным гимнастикам, примочкам, маскам и удачным генам, до сих пор успешно избегала.

Устроившись напротив меня с бокалами красного, две эти энергичные дамы сначала похвалили моё вязание, а потом затянули на два голоса такую знакомую песнь, что я малость обалдела:

— Улечка, это Нина Эдуардовна, моя хорошая знакомая, — начала с соблюдения всех формальностей матушка.

Критически оглядев только что довязанную единорожью лапу, я почтительно кивнула, как и полагалось хорошо воспитанной дочери:

— Я — Ульяна, очень приятно.

— Ах, Ульяна, а мне как приятно наконец-то увидеть такую чудесную девочку, — внезапно зачастила новая мамина приятельница, — Ариночка столько рассказывала про своих детей, а про тебя особенно: умница, красавица, мать троих дочек, да высококлассный специалист и творческая натура, к тому же. Родителям есть кем гордиться!

Пока я морщилась от сплошного потока банальщины, эти активные барышни «много раз хорошо за сорок» дружно подняли бокалы улыбаясь так, что все окружающие гирлянды должны были скорбно померкнуть от стыда и зависти.

Пришлось отложить вязание и присоединиться. За меня же пьют, надо соответствовать.

— А девочки ещё танцуют, да? — поинтересовалась мама, которая расписание мини — диско знала лучше меня.

— Ещё не прибегали, так что, наверное, танцуют, — а что тут ещё скажешь?

— Вот и славненько, вот и хорошо, — Нина Эдуардовна настолько знакомым жестом потёрла руки, что стало зябко.

— Видишь ли, Улечка, какое дело, — матушка нервно пригубила нечто кирпичное, раритетное, из очень запылённой бутылки, — у Ниночки есть сын, чудесный юноша…

— Поздравляю от всей души, сказать, что понимаю — не могу, у меня только дочери, — пытаюсь остановить это представление захудалого уездного театра, но куда там.

— Нет-нет, милая, речь не об этом, — сильно, но стильно, крашеная блондинка величественно взмахивает рукой, как бы отметая мои комментарии: — не думаю, что дети, хоть мальчики, хоть девочки, сильно отличаются в воспитании, с точки зрения родителей. Ну, да речь совсем о другом. Улечка, можно я буду тебя так называть? — дождавшись вынужденно — согласного кивка, Нина Эдуардовна вдохновенно продолжает: — Леон у нас вырос таким несамостоятельным, а мы с отцом, увы, не вечны.

Тут эстафету перехватывает мамочка, столь артистично, что закрадывается мысль о том, что в этом местечковом драмтеатре даже репетиции бывают, а сейчас, видимо, премьера. Как говорится, «новинка сезона, арфы нет, возьмите бубен»:

— Ты же понимаешь материнскую тревогу о будущем своего ребёнка? Ниночка очень беспокоится.

Сказать, что я сильно прифиге… удивилась? Я в оху… этом удивлении, буквально, по колено:

— Прекрасные барышни, я, естественно, очень понимаю и материнскую тревогу, и философскую мысль о бренности и конечности бытия, но совершенно не понимаю — я здесь каким боком? И чем могу в данном случае помочь?