Второе дыхание (СИ) - Шабанн Дора

Отвозя в выходные Веру во второй спортивный лагерь, рискнул спросить:

— Как тебе всё это? Дома почти не была.

— Нормально. Дома Надька всё время воет, из бабы Леры конфеты выманивает. На качелях я накачалась, на батуте напрыгалась, — Вера спокойно отворачивается и утыкается в телефон.

И что добавить?

— А мама? Люба? Не скучаешь по ним?

В ответ равнодушное:

— Вижу, всё равно, редко.

Как так вышло? Что с семьёй случилось? Как он это пропустил?

Ясное дело, как — на работе жил.

22. Ульяна. Июль. Санкт-Петербург

Лето, ах, лето! Куда же ты бежишь от меня с такой скоростью? Я не успеваю за тобой…

С утренней почтой неожиданно получила от бухгалтерии запрос на подтверждение отпуска. Он, оказывается, у меня через две недели должен начаться. Это что? Уже июль? Боги, что же это творится-то?

Я же ничего не успеваю…

Стоп. Разве? Отставить панику.

Ревизия всесемейного состояния: Вера в пятницу возвращается из второго лагеря; у Любы как раз к началу отпуска должен смениться дежурный сад; родители только что прилетели с моря (опять разругавшись в пух и прах, но, тем не менее); брат бродил по горам месяц назад; сестра обычно отдыхает зимой, а нынче и вовсе — собирается к Шуше в Тиват на Новый год.

Полтора месяца еженедельной терапии слегка проветрили мне мозг, вдохнули сил и желания творить, подарили немного спокойствия на работе и в быту. А тут уже и отпуск.

Так, сверим часы:

— Милый, я на минутку. Ты помнишь, что в пятницу возвращается Верочка, а через две недели у нас отпуск? — не люблю звонить мужу во время работы: он вечно то на селекторе, то на совещании, но тут обстоятельства вынуждают.

— Уль, я сейчас занят.

— Понимаю, но это срочно и важно. Для нас, — не нравится мне этот тон и попытка отложить разговор.

— Я же тебя просил перенеси отпуск на осенние каникулы?

— Что? — хорошо, что не ультразвук, а шипение включилось от офи… удивления.

Тяжкий вздох в трубку, слышу скрежет отодвигаемого кресла, быстрые шаги и следом невероятное:

— Мы же говорили с тобой в начале июня, что, из-за моего срочного и очень важного тендера, поедем на море в октябре. Что, ты забыла, что ли? Вроде в нашей семье у меня горящие проекты… — лучшая защита, говоришь? Нет, я не настолько в бытовом колесе закрутилась.

— Возможно, у тебя есть ещё кто-то, с кем ты обсуждаешь свой отпуск, — да, я злобно-ехидная язва, — но конкретно мне ничего подобного ты не говорил. Поверь мне, Никитский, такое я бы не забыла!

Тишина, перестук пальцами по динамику смартфона, а потом покаянное:

— Уль, прости. У меня тут заметка, что надо тебе сказать про перенос отпуска есть, а отметки о выполнении нет. Прости, замотался.

Нет. Нет во мне ни капли прощения. Да мы этот несчастный отпуск год планировали, обсуждали, ждали, в конце концов! Всей семьёй с девчонками предвкушали. Мы же в феврале всё оплатили.

— Не прощу. Твоя работа всегда была очень важна, и я с пониманием к этому относилась, — беру паузу, унять рвущиеся нецензурные слова и истеричные вопли.

— Да, она важна именно сейчас, и ты это знаешь! Я не могу бросить этот тендер, — начинает увещевать муж.

Возможно, в прошлом году я бы, как всегда, повелась, прогнулась, отправила бы на море детей с бабушкой и дедушкой. Плакала бы ночами в душе, ждала бы осени. Но, к чёрту! Я пять лет на море не была!

— Хорошо, раз такая важность и срочность, тогда сейчас летим мы с девочками, а вместо тебя позовём маму. Осенью с младшими слетаешь со своей мамой. Меня в октябре не отпустят, а у Веры соревнования и четвертной концерт. Извини, что отвлекла, — сбросить звонок, выключить телефон, потому что злость снова накатывает, а трубку хочется разбить об пол и ещё и потоптаться сверху.

Ору.

Хорошо, что кабинет отдельный.

Топаю ногами, впечатывая балетками в пол свою ярость, боль и неоправданные ожидания.

Хорошо, что кабинет на первом этаже, между складами и туалетом, а подвала нет.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Воды холодной глотнуть из бутылки, теперь чаю горячего из чайника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хорошо. Хорошо. Всё хорошо.

Вытираю, всё ж таки, пролившиеся слёзы, отправляю подтверждение отпуска в бухгалтерию, набираю мамин номер:

— Здравствуйте, мамо! У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться…

Боже, благослови родителей-пенсионеров!

23. Артем. Июль. Санкт-Петербург

Неожиданно, но «борзая молодёжь» из «Нового Дома» прилетает в Питер по делам и даже находит время заскочить в офис, чтобы подписать их варианты планировки коттеджей. И выпить после этого за ужином в ближайшем ресторанчике на набережной не отказывается.

Кухня приличная, барное меню выше всяких похвал, вид из окон, по мнению Олега, — «вообще отвал башки». Ребята, без надзора старшего поколения соучредителей, оказываются вполне ничего. Шутят про своё образование: «восемь классов, а девятый — коридор». Рассказывают, что у них до сих пор местами откровенный беспредел, такой, середины прошлого века: «закон — тайга, прокурор медведь, протокол под ёлкой пожевали волки». Планируют оставшиеся пару дней «в Питере — пить!», а потом на капельницы и домой, ибо там суровые старшие коллеги будут встречать у трапа с алкотестером.

Устойчивый вместительный Артёмовский «Тахо» оценили сплошь в восхищённых междометиях. После повествования о семейном положении и составе семьи, в ответ на вопрос: «На фига тебе, доцент, такая колымага?», долго жали руку, хлопали по плечу, смеялись: «Если не сподобимся жениться, пока подрастут твои дочки — считай, что двух пристроил!».

Вздрогнул, хотя ни дождя, ни ветра не было.

Упаси, Боже, от таких родственников! И сразу местные эльфы с орками показались до боли родными и вполне подходящими.

Вызвал ребятам вип — такси и отправил гулять на Стрелку: и красиво, и выпить есть где, а сам покатил домой. Не было ни сил, ни настроения работать.

В опустевшем доме царили чистота и тишина.

За неделю, что семья была на море, он сюда приезжал только поспать и переодеться, а Уля перед отъездом вымыла дом сверху донизу. Так всё и стоит. Даже пыли не видно.

Пусто. Тоскливо. Странно.

Что, если это его будущее? Бюро, проекты, тендеры, чистый, тихий и пустой дом?

Нет, надо спать, а то всякая х*ня в голову лезет.

24. Ульяна. Июль. Море

О, море — море… как же ты прекрасно! Одним своим существованием в моей жизни.

Для задолбавшейся многодетной матери это так много: просто лежать на пляже под зонтиком, слушать шелест волн сквозь вопли детей (прекрасно выделяя голоса своих драконо-принцесс), вдыхать, высунутым из-под широких полей шляпы, носом острый солёный морской воздух, задумчиво, в такт бумкающей в одном наушнике музыке, слегка шевелить ногой в горячем песке, ощущать всем телом порывы обжигающего пустынного ветра.

А потом встать, потянуться, поправить окончательно сползшую на лицо шляпу, пересчитать детей, сгонять весь этот балаган в бар за водой и соками, прихватить усталой бабушке местного рома с колой, а самой сбежать в объятья ласковых пенных красавиц — волн. Немного поплыть, чуть-чуть полежать, покачиваясь на поверхности упитанной звёздочкой, потом лениво грести к берегу и тихо смеяться в глубине души, когда откатывающиеся назад волны утаскивают тебя за собой.

Как же это волшебно всё: зной ежедневно палящего солнца; то шёпот, то рокот прибоя; отпускное безвременье. Всё прекрасно.

Всё, за исключением вечерних посиделок в лаунж-зоне с мамой, пока девчонки отплясывают на мини-диско. И вина в баре приличные, и диваны мягкие, и обстановка умиротворяющая, а, всё равно, тяжко они даются, эти вечера.

Мама, она же «про поговорить». Пока, в начале отпуска, обсуждали школьные и спортивные дела старших, садовую жизнь младшей, рабочие успехи и трудности — было нормально. Даже несколько интересных мыслей на следующий учебный год появились. Потом быстренько проскочили по делам и жизни ближайших родственников: про папу было сказано три предложения, брату и сестре посвятили по вечеру каждому, а потом настал трындец, ибо беседы дошли до наших с мужем отношений.