Двенадцать цезарей - Мэтью Деннисон

Весной 12 г. н. э., сообщает Дион Кассий, «предзнаменования наблюдались так часто… как обычно случается только тогда, когда государству угрожают великие бедствия».[68] Таким бедствием была смерть главного военачальника Августа — Агриппы. За ней последовало личное несчастье: развод, которого не желали ни муж, ни жена. В этом случае мужем был Тиберий, а женой — Випсания Агриппина, дочь покойного Агриппы. Они провели в браке семь лет, а до этого были обручены в течение тринадцати лет. Помолвка, брак и развод имели политические корни, их инициатором был Август, чей мотив, как мы видели, заключался в том, чтобы заручиться преданностью Агриппы и в то же время не дать ему наследовать трон, сохранив его для сына Октавии, Марцелла. Весной 12 г. до н. э. Тиберию исполнилось тридцать лет, его жене — двадцать четыре. У них был единственный сын Друз, и Випсания была беременна на последних месяцах. В результате смерти отца и вынужденного развода у нее случился выкидыш. Брак Тиберия и Випсании оказался на редкость удачным, пусть даже он был вызван политическими причинами.

Но Август не позволил счастью встать на пути политической целесообразности. Со смертью Агриппы брак Тиберия и Випсании потерял свой смысл. Одновременно в очередной раз стала вдовой дочь императора Юлия, его главный династический козырь и инструмент политического давления. Браком Юлии и Тиберия Август объединил Юлиевы и Клавдиевы элементы своей семьи. Таким образом, «смерть Агриппы приблизила к Цезарю Нерона [Тиберия]: ведь дочь Цезаря Юлия, бывшая прежде женой Агриппы, вышла замуж за Нерона», — указывает без обиняков Веллей Патеркул[69], — поскольку главной заботой этого апологета Тиберия было продвижение его героя к трону. Если принять данное объяснение, то этот брак удовлетворял честолюбие матери Тиберия, Ливии. Им был доволен и Август, и чрезвычайно сексуальная Юлия, которая, по утверждению Светония, имела связь с привлекательным, хорошо сложенным Тиберием, будучи замужем за Агриппой. Но в конечном счете он не принес радости ни Тиберию, ни Випсании. Последняя вышла замуж за друга Августа, Гая Азиния Галла, сенатора и будущего консула. Она принесла ему, по крайней мере, шестерых сыновей, двое из которых были обвинены в заговоре во время правления Клавдия. У Тиберия и Юлии был один ребенок, умерший в младенчестве. Его смерть разбила хрупкий союз, начавшийся как успешное и даже счастливое партнерство двух людей, которые, будучи совершенно разными по темпераменту, тем не менее давно знали друг друга и провели большую часть детства в одном доме. После этого дружественные отношения быстро прекратились. Причиной тому были, возможно, измены Юлии, но более вероятно — расхождение по поводу места женщины в политике, так как Юлия, всегда помнящая, что она дочь цезаря, не разделяла республиканских взглядов нового мужа относительно незаметного положения женщины в обществе. Впоследствии Тиберий и Юлия жили раздельно, и это, по утверждению Светония, могло разжечь сохранившуюся любовь к Випсании. «Даже после развода [Тиберий] сожалел о разлуке с [Випсанией], и когда один только раз случилось ему ее встретить, он проводил ее таким взглядом, долгим и полным слез, что были приняты меры, чтобы она больше никогда не попадалась ему на глаза».[70] Спустя сорок лет Тиберий отомстил: он поручил сенату заточить второго мужа Випсании, Галла, без суда и средств к самоубийству, но не казнить его.

Поскольку античные источники не признают возможности индивидуального развития или изменения, они не проявляют интереса к отдаленным последствиям вынужденной разлуки Тиберия с Випсанией. Или к унижению со стороны Юлии: Тацит утверждает, что, устав от прежней влюбленности, она стала презирать мужа как «недостойную ее пару»[71], кровь Клавдиев может быть ровней божественному наследию Юлии. После прекращения брака, когда Юлия обесчестила себя, «превратившись из прелюбодейцы в публичную женщину», как сказал Сенека, «с неизвестными любовниками нарушавшую законы всякого приличия»[72], Тиберий отвернулся от Рима и отбыл, как божественный Юлий до него, на остров Родос. Это было первое добровольное изгнание, которое привело к временной отчужденности от Августа и появлению определенной опасности. Чтобы получить разрешение Августа, Тиберий устроил четырехдневную голодовку и объяснил необходимость отъезда тем, что он не желал затмевать или каким-либо другим образом мешать карьере наследников принцепса — внуков Гая и Луция Цезарей (старшие сыновья Юлии от брака с Агриппой). В качестве довода он также привел «усталость от службы и желание отдохнуть». Не последнюю роль, конечно, сыграли последствия развода и беспокойного брака. Оставив Юлию, Тиберий больше не женился. Он не завел любовницы, а после смерти брата Друза в 9 г. до н. э. ни с кем не имел тесных дружеских отношений. Исключением стал Луций Элий Сеян, беспощадный и развратный всадник с «безудержной жаждой главенствовать».[73] Префект преторианской гвардии и на некоторое время (с санкции Тиберия) гроза римского нобилитета, Сеян коварно использовал эмоциональные эксцессы Тиберия — страх перед убийством, граничащий с мизантропией. Его короткая, но кровавая карьера (от которой никто не получил выгоды) была высокой ценой за уединение, которое выбрал Тиберий вследствие двух разбитых браков.

Тиберий, отплывший на Родос в 6 г. до н. э., был одарен многими наградами и титулами «среди потока этих успехов, в расцвете лет и сил», по выражению Светония. Кроме полномочий трибуна и титула великого империя, превосходившего империй, даровавшийся наместникам провинций, он дважды был консулом, квестором и претором, а также получил знак отличия триумфатора (в 12 г. до н. э.) и заслужил овацию (10 г. до н. э.) и триумф (7 г. до н. э.). Ему было тридцать шесть лет. Несмотря на то что Август выбрал наследниками своих потомков, только его пасынок Тиберий мог претендовать на положение второго человека в империи. Мало того, свою роль могла сыграть ревность к Гаю и Луцию Цезарям, а также отвращение республиканца к головокружительным наградам и почестям, предоставленным этим «вождям молодежи». Однако ни один источник не указывает на стремление Тиберия узурпировать место Августа. Его стиль жизни на Родосе был непритязательным: он жил в «скромном доме и немногим более просторной вилле», практически отказавшись от власти трибуна, которую Август многозначительно отказался продлить в 1 г. до н. э. Тиберий отвернулся даже от самого Рима, нося греческое платье вместо тоги. Нужно признать, что он в конце концов решил вернуться: это желание было вызвано как страхом за свою жизнь, так и стремлением снова обладать властью в столице. Добровольная ссылка Тиберия на Родосе служит точным указанием на то, что протест 14 года н. э. — то есть его нерешительность принимать высшую власть — был не «откровенным лицемерием», как это оценили античные авторы, а подлинным сомнением относительно монополизации власти либо его собственным нежеланием принимать на себя всю полноту огромной ответственности.

Когда-то Тиберий на скульптурных портретах напоминал свою мать Ливию. Глаза, нос, рот и даже форма лица — все ассимилировалось в иконографию, тщательно разработанную для жены Августа вслед за предоставлением ей неприкосновенности в 35 г. до н. э. Более поздние изображения сына Ливии разнятся: вместо плавно очерченных скул и округлого, чуть выступающего подбородка, длинного, прямого носа и губ бантиком Ливии появляется менее характерная внешность, близкая к идеализированным изображениям Августа. Это не было случайностью. Двадцать шестого июня 4 г. н. э. Тиберий был усыновлен Августом вместе с младшим сыном Юлии и Агриппы, Агриппой Постумом. В один момент потомок рода Клавдиев стал Юлием, который требовал нового переосмысления и видения в портретах. Остался только заметный изгиб неулыбчивых губ, знак чрезмерной печали, отмеченной Плинием.

Расклад власти на Палатинском холме изменился. Со смертью Гая и Луция Цезарей Август усыновил Тиберия (Луций необъяснимым образом погиб в Массилии во 2 г. н. э., Гай умер 21 февраля 4 г. н. э. от раны, полученной предыдущей осенью при осаде Артагеры в Армении). Отцу исполнилось шестьдесят шесть лет, а возраст «сына» приближался к сорока шести. Пойти на такую связь Августа вынудила не любовь к пасынку, а необходимость. «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!» — такой вердикт, по словам Светония, вынес стареющий принцепс молчаливому, скрытному Тиберию. «Небезызвестно мне и то, что, по некоторым сообщениям, Август открыто и не таясь осуждал жестокий нрав Тиберия, что не раз при его приближении он обрывал слишком веселый или легкомысленный разговор», — отмечает автор. Август цинично оправдывал свои действия государственными соображениями. Шестью годами ранее, с запозданием узнав о вызывающей сексуальной распущенности своей дочери Юлии (и, вероятно, подозревая заговор), он изгнал ее из Рима и расторг брак со ссыльным Тиберием, не уведомив его об этом. Этот деспотический шаг представлял низшую точку в судьбе Тиберия. Апогея взлета он достигнет, когда получит полномочия трибуна на десятилетний срок (вдвое дольше обычного), что сделает его соправителем и наследником Августа.[74] В соответствии с династическими заботами «отца» последующие портреты Тиберия отражали их связь в трех измерениях, включая элементы его собственного официального облика. Такое физическое «родство» подчеркивало усыновление стариком более молодого человека: это была стратегия обеспечения преемственности, конечным бенефициаром которой будет Тиберий (Август не был обеспокоен возможностью его будущего колебания перед лицом такого громадного выигрыша). На первый взгляд жизнь будущего принцепса возвращается к первой фразе эпитафии Тацита: «Жизнь его была безупречна, и он заслуженно пользовался доброю славой, покуда не занимал никакой должности или при Августе принимал участие в управлении государством».[75] Его служба у Августа начиналась с военных поручений. Восстание в Паннонии продержало его на Дунае в течение трех лет, затем внимания потребовали неприятности в Германии.