Итоги № 10 (2013) - Итоги Итоги

— Интересно, а на чем новобранцы Giving Pledge клянутся — на крови или на чековой книжке?

— Надо понимать, что клятва в значительной степени формальность, ритуал. Этой инициативе уже три года, и на данный момент к ней присоединились 105 человек. Первыми были Билл Гейтс и Уоррен Баффет, призвавшие соотечественников, американских филантропов, пообещать себе, своим семьям, а также всему миру, что не менее половины состояния отдадут не наследникам, а пожертвуют на благотворительные цели.

— Есть порог, с которого можно примкнуть к движению? Если у тебя нет «ярда», пошел в ..., проходи мимо?

— Имущественного ценза не существует. И ограничений по возрасту тоже, среди присягнувших люди от 28 до 97 лет. Другое дело, что для вступления в любой клуб требуется согласие остальных его членов. Потанин оказался в числе первых двенадцати не имеющих американского гражданства меценатов, которые получили персональные приглашения присоединиться к Giving Pledge. Кроме Владимира Олеговича, в список вошли несколько британцев, в том числе сэр Ричард Брэнсон, лорд Дэвид Сэйнсбери, украинец Виктор Пинчук, австралийцы, южноафриканцы, немец, таец, индиец... Форма «Клятвы» произвольная, нет жесткого стандарта. По сути, это декларация о намерениях. Впервые о готовности пожертвовать значительную часть накопленного капитала на благие цели Потанин заявил еще в 2010 году и тогда же сделал необходимые шаги для формализации решения. После этого мы в фонде всерьез задумались, какие программы имеют шанс остаться надолго, и начали их разрабатывать. Ведь филантроп должен быть уверен, что существует механизм, который позволит не беспокоиться о судьбе передаваемых им средств, допустим, и через сто лет, когда никого из ныне здравствующих уже не будет. Это самая сложная часть задачи.

— Словом, Владимир Олегович усомнился в России, не нашел здесь гарантий, что денежки не уплывут не в ту степь, и предпочел присоседиться к американцам...

— Нет, не так. Давайте реально смотреть на вещи: в отечественной практике пока отсутствуют примеры, как подобная модель могла бы работать на протяжении десятилетий. На Западе, в частности в США и Великобритании, в законодательстве четко прописаны правила для трастов. Они могут быть про что угодно, в частности благотворительные. Первые их прообразы в России — фонды целевого капитала, во всем мире именуемые эндаументами. Наше законодательство в этом сегменте молодое, ему шесть лет, а эндаументов в России около девяноста, и сегодня никто не скажет, что будет с этими организациями даже через десять лет, не говоря о более длительном сроке. Но, подчеркиваю, вопрос не в том, где ты держишь свой кошелек.

— Почему? И в нем.

— Траст — форма доверительного управления, но распоряжаться деньгами будет благотворительный фонд. И он должен все делать в строгом соответствии с волей учредителя. Даже, повторяю, через век или через два.

— Но кошелек все это время продолжит оставаться где-то за бугром?

— Активы и бизнесы Потанина находятся в России. Он инвестирует в отечественные компании и здесь получает доходы. И его благотворительный фонд тоже, разумеется, российский.

— Сам бог велел попытаться в родных палестинах прививать культуру филантропии, совершенствовать законодательство.

— Потанин не первый год возглавляет комиссию по развитию благотворительности и волонтерства Общественной палаты, активно занимается этим вопросом, но одного желания мало, должен быть весомый политический и общественный запрос. К сожалению, сегодня в России его нет. В глазах соотечественников филантропия не доблесть. Большинство живущих в нашей стране по-прежнему воспринимают это как способ откупиться или прихоть богачей, экстравагантную выходку. В цивилизованном мире принято возвращать долги обществу, и те, кто присоединился к Giving Pledge, так или иначе говорят в «Клятве», что им в жизни повезло, они смогли добиться успеха, в том числе материального, и теперь хотят поделиться с другими. Потанин неоднократно высказывал мысль, что огромные состояния демотивируют наследников, в то время как деньги можно потратить с большей пользой.

— А кто в итоге будет решать, во что вложить дарованные щедрой рукой миллиарды?

— Это самое интересное! Фонд Потанина уже два года занимается тем, что нарабатывает багаж, который позволит в будущем выбирать, какие программы и проекты поддерживать. Думаю, за десять лет нам удастся создать действенный механизм. Изобретать велосипед не станем, рассчитываем и на опыт других участников Giving Pledge, которые дальше продвинулись по пути филантропии.

— Все это, спору нет, прекрасно, но народ почему возбудился? Бизнесмен наш, а клянется американцам, любовь с которыми в последнее время не слишком ладится.

— Но ведь Потанин пообещал не на Штаты деньги тратить, а на свою страну, на ее благо.

— Вот и создавал бы клуб для российских «форбсов».

— Он подает пример, которому вправе последовать все желающие. Присоединятся — замечательно. Но будем реалистами: на Западе, где у благотворительности давние традиции, складывается интересная история, присоединиться к ней почетно для любого. В клубе членство виртуальное, без каких-либо билетов или карточек. Раз в год примкнувшие к движению Giving Pledge собираются на встречу, чтобы обсудить волнующие их вопросы. Но и тут нет обязаловки, приезжают лишь те, кто хочет... Понимаю, откуда взялся негатив после информации, что Потанин дал «Клятву дарения». Люди решили, будто он отсыпал половину из своего мешка денег и куда-то отнес.

— Конкретно дяде Сэму.

— Штука в том, что Потанин ничего и никуда не относил. Речь не о передаче материальных ценностей, а об обещании распорядиться ими определенным образом. Мы пока не очень привыкли верить публичным обязательствам, во всем подозреваем тайный умысел или корысть.

— Но десять лет, чтобы определиться с благотворительными проектами, не многовато, Лариса? Хотите, прямо сейчас навскидку продиктую вам с десяток беспроигрышных тем?

— Вопрос не стоит, куда потратить деньги. Это делается легко и быстро. Фонд, в котором работаю, существует с 1999 года, и ответственно могу заявить: чтобы продумать программы, способные эффективно функционировать на протяжении десятилетий, нужно время. Казалось бы, простая вещь: как добиться, чтобы у однажды получивших помощь не формировались в будущем иждивенческие настроения, не появлялась зависимость от донора? На профессиональном сленге это называется: жизнь после гранта. Что давать — рыбу или удочку? Нетривиальные вопросы! Надеюсь, найдем на них ответы за отпущенный срок. Пока нарабатываем планы.

— И все же: почему Владимир Олегович решил влиться в стройные ряды поклявшихся именно сейчас?

— Билл Гейтс пригласил.

— Персонально?

— Да. И Потанин ответил согласием.

— Они знакомы лично?

— Несколько лет. Еще до возникновения движения Giving Pledge. Гейтс планировал приезд в Москву, и сотрудники его благотворительного фонда вышли на нас в поисках крупнейших российских филантропов. В тот раз Билл по каким-то причинам до нашей страны не добрался, но спустя время уже Владимир Олегович собирался в Америку и написал Гейтсу письмо, предложив встретиться. Так они познакомились. Теперь вот начался новый этап отношений, связанный с «Клятвой».

— Слово дано, отступать некуда.

— Потанин и не собирается...

Хотите ли вы жить «по Глазьеву»? / Дело / Бизнес-климат

Хотите ли вы жить «по Глазьеву»?

/  Дело /  Бизнес-климат

Усиление роли государства в экономике в нынешних непростых условиях — пожалуй, главная мысль, которую продвигают ученые РАН во главе с советником президента Сергеем Глазьевым. Согласны ли с этим предприниматели, которые привыкли работать в условиях рыночной конкуренции? От +5 (да) до –5 (нет)

 

В выборе между диким и упорядоченным госкапитализмом я останавливаюсь на упорядоченном. К сожалению, третьей опции, которая бы означала свободный рынок и демократический капитализм, на повестке дня пока нет. Думаю, что сейчас мы проходим вполне закономерный этап развития экономики и где-нибудь лет через десять маятник неминуемо качнется в правильную сторону. Вопрос в том, будет ли к этому готова наша институциональная среда.

Альберт Еганян

пар­тнер юри­ди­чес­кой фир­мы VEGAS LEX