Бельгийская революция 1830 года - Алла Намазова

К 11 часам утра 26 августа была опубликована первая прокламация членов магистрата к гражданам Брюсселя. В ней говорилось о мерах, принятых в городе для восстановления порядка. Войскам было предложено удалиться в казармы. В прокламации было обещано уничтожение особо ненавистного налога на помол. Эта мера имела целью успокоить в основном беднейшие слои населения, так как увеличение цен на хлеб в первую очередь отражалось на положении трудящихся Бельгии. Прокламации, выходившие в эти дни в Брюсселе, всячески старались успокоить жителей. Волнения в Брюсселе приписывались кучке бродяг-иностранцев, которые стремятся поджечь фабрики и уничтожить станки[211]. В прокламации от 27 августа, обращенной к народу Брюсселя, прямо говорилось: «Не вам должны быть приписаны беспорядки, происшедшие вчера в этом городе, они произведены пришельцами, которые чужды вашему прекрасному городу, а может быть, и всей Бельгии… Что касается вас, рабочих Брюсселя, везде известных своей любовью к порядку и деятельностью, то вы достаточно посвящены и знаете, что поджоги и разрушения общественных зданий возбудят во всех мирных жителях, особенно в купцах и фабрикантах, беспокойство, которое вашим интересам принесет вред… Бросьте оружие и вернитесь к своим занятиям»[212].

Нидерландский король был напуган всем происходившим. В эти дни Голицын писал Ливену из Гааги: «Впечатление, которое эта новость произвела на его величество, было глубоким и печальным. На следующий день, 27 августа, король отбыл в Гаагу и немедленно собрал государственный совет для обсуждения мер, способных предотвратить угрожающую королевству катастрофу»[213]. Государственный совет решил, что следует немедленно привести армию в боевую готовность, призвать всех ополченцев (это должно было составить 100 тыс. человек), а также сформировать корпус в 20 тыс. человек, часть его сконцентрировать в Антверпене, часть в Маастрихте[214].

Нескрываемой тревогой проникнуто письмо нидерландского министра иностранных дел барона Верстольк де Селен поверенному в делах в Петербурге О'Сюлливан де Грассу. Вот что он писал 26 августа (8 сентября) 1830 г.: «Можно считать, что последние события во Франции послужили если не причиной, то поводом как к восстанию, охватившему Брюссель, Люттих[215] и некоторые другие местности, так и к всеобщему возбуждению в соседних провинциях. Каков бы ни был действительный характер событий, тем не менее серьезность положения не допускает применения обыкновенных мер. При данном положении вещей, По-видимому, придется решиться на пересмотр и существенные изменения основного закона и ослабить некоторые узы, связывающие в настоящее время нидерландские провинции»[216].

Из этого документа явствует, что, хотя голландское правительство и было обеспокоено событиями в Бельгии, оно надеялось уладить конфликт с помощью некоторых уступок требованиям восставших бельгийцев. Однако последующие события опрокинули эти первоначальные расчеты.

Между тем в Брюсселе 27 августа повсюду были сорваны королевские гербы, а на ратуше было вывешено трехцветное (черно-желто-красное) брабантское знамя вместо королевского штандарта[217].

Первыми на революционные выступления жителей Брюсселя откликнулись жители Вервье, одного из наиболее промышленных городов Бельгии. 27-го здесь стало известно о событиях в Брюсселе, а 28-го утром огромная масса народа собралась перед ратушей, послышались возгласы: «Уничтожим машины! Долой правительственных служащих!». На улицах появилось французское трехцветное знамя, в толпе народа кричали: «Да здравствует Наполеон! Долой Вильгельма!». После того как была разоружена коммунальная гвардия, толпа ворвалась в ратушу, завладела оружием, затем направилась к домам налоговых агентов и разрушила их.

В Лувене брюссельское восстание также вызвало всеобщий энтузиазм[218]. Народ, собравшийся на большой площади перед ратушей, заставил комиссаров полиции снять оранжевые кокарды, солдатам предлагали брататься.

В Льеже народ собрался на площади св. Ламбера[219], оттуда двинулся по центральным улицам города, требуя оружия. Гербы Оранского дома повсюду срывали и бросали в грязь, а на их место водружали гербы Льежа. Административная комиссия и магистрат высказались за отделение от Голландии и послали людей и оружие в Брюссель. Во главе этого отряда льежских волонтеров встал один из лидеров либералов — Шарль Рожье. В теперешнем Льеже на стене внутреннего дворика провинциального дворца (Palais provincial) можно увидеть мемориальную доску, надпись которой гласит о том, что 4 сентября 1830 г. от этого дворца отправился в Брюссель отряд волонтеров во главе с Шарлем Рожье.

При известиях о событиях в Брюсселе, Льеже, Лувене волнения начали быстро разрастаться и охватили всю страну. В Монсе была создана гражданская гвардия, которая отправила делегатов в Брюссель в помощь восставшим. В Антверпене народ также восстал[220]. Подобные же выступления происходили в Шарлеруа, Турне, Намюре, Динане. Повсюду требовали освобождения от ненавистного голландского ига и установления независимости страны.

Начавшаяся в Брюсселе революция постепенно охватила таким образом почти все крупные города Бельгии. Однако вначале цели революции понимались ее участниками различно. Одни вовсе и не думали об отделении от Голландии, желая лишь добиться известной административной автономии; другие, наоборот, стремились к превращению Бельгии в самостоятельное монархическое или республиканское государство; третьи полагали, что наилучшим решением вопроса было бы объединение с Францией. На первых порах ни одна из этих группировок не имела достаточного перевеса над другими, и многие рассчитывали уладить конфликт мирно, путем соглашения с королем. Совещание бельгийских нотаблей, собравшихся 28 августа в брюссельской ратуше, решило отправить к королю в Гаагу депутацию с просьбой выслушать требования бельгийского народа: установить принцип ответственности министров перед парламентом, немедленно удалить ненавистного Ван Маанена, более равномерно и справедливо распределять общественные должности между голландцами и бельгийцами[221]. В Гаагу отправились барон Эмманюэль Огворст, граф Феликс де Мерод, Александр Жандебьен, Фредерик де Секюс и Пальмер[222].

Одной из наиболее интересных фигур из числа посланных в Гаагу делегатов был Александр Жандебьен — выходец из семьи видных потомственных адвокатов. Александр начал свое образование в коллеже Турне и закончил его в брюссельском лицее в 1808 г. Став в 1811 г. по примеру своих предков адвокатом, Жандебьен женился на единственной дочери Бартелеми, также одного из знаменитых членов брюссельской адвокатуры. В 1828 г. Жандебьен, вслед за Луи де Поттером, стал сторонником союза католиков и либералов. Горячий противник голландского господства, Жандебьен мечтал использовать Июльскую французскую революцию, чтобы уничтожить голландское иго. «Я вижу в Июльской революции, — говорил он, — зарю нашего освобождения. 2 или 3 августа я желал союза Бельгии с Францией как единственного способа освободиться от ига короля Вильгельма… Я желал этого союза до момента Вашей победы — 26 сентября. Эта победа позволила нам надеяться на национальную независимость и свободу».

После первых волнений в Брюсселе Александр Жандебьен предложил 28 августа послать делегацию в Гаагу, чтобы добиться уступок от короля. Делегация бельгийских нотаблей была принята голландским королем Вильгельмом. «Наша миссия, — писал Жанденбьен де Поттеру, — была безрезультатна. Король дал нам неясные обещания и только мельком рассмотрел решение об отставке Ван Маанена. После аудиенции у короля нас принял министр внутренних дел де Ла Кост. Он нам сказал, что правительство находится в таком положении, что если оно уступит нашим жалобам, то это вызовет восстание в Голландии. Это высказывание министра озарило меня, и с этого момента я согласился с проектом отделения северных провинций от южных»[223].

Вечером 1 сентября делегаты вернулись в Брюссель. Здесь состоялась встреча с принцем Оранским, который не решился утром въехать в город, покрытый баррикадами. Жандебьен имел с наследником престола 4-х часовую беседу. В качестве единственного средства спасения Жандебьен предложил принцу провозгласить его королем бельгийцев. «Нет, — ответил принц, — потомки не смогут сказать, что представитель рода Нассау сорвал корону с головы отца, чтобы одеть ее на свою голову»[224].

18 сентября Жандебьен, к тому времени член Комиссии общественной безопасности, спешно покинул Брюссель под удобным предлогом встречи с де Поттером в Лилле, где тот назначил ему свидание. К сожалению, мы не располагаем документом, раскрывающим подробности встречи Жандебьена с де Поттером. Но совершенно очевидно, что Луи де Поттер осудил Жандебьена за его нерешительное поведение накануне решающего сражения восставших бельгийцев с голландскими войсками. Не найдя поддержки у де Поттера, Жандебьен присоединился в Валянсьенне к Ван де Вейеру. Как только эти малодушные буржуа узнали о том, что голландские войска, вошедшие в Брюссель, встретили там смелое сопротивление, Жандебьен и Ван де Вейер решили вернуться и присоединиться к защитникам бельгийской революции.