Эмоции: великолепная история человечества - Ричард Ферт-Годбехер

искоренить[80].

К моменту, когда Саулу было чуть больше тридцати, он посвящал почти все свое время выявлению подпольных христианских сект в окрестностях Иерусалима. После разоблачения он использовал свои впечатляющие познания в юриспруденции, чтобы продолжать их преследовать. В хороший день это могло означать изгнание христиан из города. В еще более удачный — по крайней мере, для него самого — Саул предавал христиан суду за богохульство. В лучшие дни он их казнил. Справедливости ради стоит отметить, что Саул довольно глубоко вник в суть христианских идей: он почти наверняка хорошо знал и понимал центральные догмы и использовал свое понимание веры, которую считал злом и ересью, чтобы искоренить ее. Но потом все изменилось.

Однажды Саул сопровождал группу захваченных христиан из Иерусалима в Дамаск, чтобы там передать властям. Однако, прежде чем добраться до города, он внезапно увидел яркий свет и услышал голос: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?»[81] Саул был совершенно растерян, но догадался, что голос принадлежит кому-то, обладающему необычайной силой, и ответил: «Кто ты, Господи?» И голос сказал ему: «Я Иисус, Которого ты гонишь <…> встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать». Люди, отправившиеся в путь с Саулом, слышали голос, но не видели света. Следующие несколько дней Саул ничего не видел, ослепленный силой, которую ему довелось узреть. Два дня спустя к дому, где остановился Саул, пришел христианин Анания. Саул ждал его прихода. Во время молитвы он испытал предчувствие визита, поэтому позволил Анании войти и накрыть ему глаза руками, после чего почувствовал, что «как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел». Он перекрестился и с тех пор называл себя Павлом[82].

Единой трактовки истории об обращении Саула на пути в Дамаск нет. Ее большая часть пересказывается в «Деяниях святых Апостолов», чье авторство и подлинность не установлены. Но независимо от того, верите ли вы в правдивость или метафоричность истории, считаете ли, что в ней описывается галлюцинация, удар молнии или эпилептический припадок, этот случай навсегда изменил и Павла, и христианство[83].

Как фарисей, Саул верил, что однажды придет Мессия, возвестив конец света, когда все восстанут из мертвых и предстанут перед Высшим судом[84]. Но по дороге в Дамаск — посредством медитации или молитвы, из-за клинической смерти или божественного вмешательства — он понял: человек, о котором без конца бормотали христиане, — Иешуа бен Иосиф, более известный сегодня как Иисус, — во всех смыслах подходил под описание Мессии. Это откровение означало не только то, что Иисус действительно был тем, за кого себя выдавал, но и то, что конец света близок. Саулу требовалось действовать.

С этого момента Павел стал столь же ревностным последователем в христианской вере, каким был в иудаизме. Воспользовавшись своей свободой, он исколесил большую часть Римской империи, проповедуя христианство и обращая людей в новую веру. Проблема заключалась в том, что проповедовал он всем подряд, и многим иудеям и христианам это не нравилось. Иудеи, что неудивительно, как и сам Павел незадолго до своего обращения, считали христианство ересью. Собратья-христиане видели ересь в попытках проповедовать язычникам. В те далекие времена христиане считали себя иудейской сектой, чьему учению следовало оставаться исключительно еврейским.

Христианство никогда не было единой монолитной религией. Его распад на ветви начался почти сразу же после того, как стали приходить сообщения о воскрешении Иисуса. Однако все христиане сходились в том, что их вера отличается от веры прочих иудеев лишь идеей, что Мессия уже пришел. Другие иудеи полагали, что Спаситель еще в пути. Если же он действительно пришел, во что Павел горячо верил, следовало ожидать наступления последних времен. Необходимо было рассказать об этом людям, чтобы они могли спастись, и под словом «люди» Павел понимал всех. Павел нес свою весть как иудеям, так и язычникам, для чего требовалось взывать к чувствам людей. Это было рискованным делом.

Нечестиво и отвратительно

Как я уже упоминал, Павел рос под бременем двух конкурирующих эмоциональных режимов. Первому он был обязан следовать из-за своего еврейского происхождения. Этот режим интересен тем, что мы имеем некоторое представление о том, как чувствовали евреи в те времена. Вы удивитесь, узнав, насколько это большая редкость. Большинство исторических источников, посвященных чувствам, говорят только о следствии переживаний или о том, как люди трактуют эмоции. Мы уже видели такое в античных и древнеиндийских текстах. Можно предположить, что эмоции, связанные с эросом, в итоге заставляют вас чувствовать себя лучше, чем те, что связаны с булесисом, или что чанда по ощущениям кажется жестокой. Но в действительности это не приближает нас к пониманию чьих-либо внутренних переживаний. Как на самом деле ощущается жестокость?

«Можем ли мы узнать, что чувствовал кто-то в прошлом?» — извечный вопрос, который терзает каждого историка эмоций. Ответ, как правило, — нет. Однако очень-очень редко случается так, что люди прошлого оказывались достаточно внимательными, чтобы четко описать свои чувства. Древние иудеи были именно такими. Впрочем, они писали в том числе и о том, что такое чувства и к чему они приводят, так что начнем с этого.

В иврите, как и в большинстве языков, нет достаточно точного аналога английского понятия emotion («эмоция»). В основном потому, что идея эмоции, как вы можете помнить из введения, — современное английское изобретение. Безусловно, самые разные эмоции встречаются и в древнееврейском варианте Ветхого Завета, и в Торе. Существует множество описаний гнева Божьего, огня и серы, ярости и ужасной печали. Конечно, свидетельств любви и сострадания тоже найдется немало. Однако эмоции древних евреев были сложны. Чувства, которые принято переводить как «любовь», «сострадание» и «гнев», люди тех времен понимали не так, как их понимаем мы сегодня. Эмоции не рассматривались как психологический феномен; они основывались на поведении Бога — Яхве — и связанных с ним ритуалах. Чтобы вникнуть в суть этого подхода, стоит взглянуть на отношение Бога к чувствам, определенное в Торе.

Когда авторы священного свитка иудеев описывают Яхве, они изображают его не старцем с длинной седой бородой или еще кем-то, кого можно увидеть на потолке Сикстинской капеллы. Самое полное описание содержится в книге Исхода 34:6–7, в стихах, названных «Тринадцать атрибутов милости». Атрибуты не дают представления о внешности Бога, но позволяют понять его сущность. Согласно этому отрывку, Бог глубоко эмоционален. С одной стороны, он полон нежного, отеческого и любящего сострадания (рахум) и своеобразного