Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

услышал сармат голос Эркенгера и едва удержался от облегчённого вздоха — ему от избытка людей вокруг уже мерещилось, что все строители улетели, а его (и, возможно, Иджеса у пульта) забыли в Шайенне. — Оборудование готово, но такое испытание боем в первый же день…

— Нам тоже не улыбается экстренно оперировать в грузовике, — отозвался человек, стоявший рядом с ним. — Под землю переедет приёмное отделение, поступающих будем направлять сюда. Надеюсь, обойдётся только шумом, без петиций…

— Вы осмотрели наш модуль, — Эркенгер чуть сощурился — что-то его задело. — И отметили, что он превосходит ваши, несколько устаревшие. Что может вызвать шум или даже петиции, если пациентов направляют в лучшее… учреждение?

По лицу чужака пробежала волна; он как будто хотел что-то сказать, но, передумав, ответил совсем другое.

— Нам, людям, не слишком-то привычна подземная жизнь. Толща камня над головой беспокоит нор… обычного человека. А если женщина готовится рожать, у неё и без того много поводов для беспокойства… и не всегда устойчивое психическое состояние. Никогда не работал в сарматском клонарии, — возможно, там всё на порядок проще. Но мы имеем дело с тем, что есть. В любом случае — к вашей работе у нас, медиков, никаких претензий.

Он, чуть помедлив, протянул Эркенгеру ладонь в двойной перчатке. Гедимин беззвучно хмыкнул. «Вот убежище и начинает работать. Будет новый городской сектор. Только подземный.»

…Когда он к шести вечера спускался — как привык, по лестнице, хотя рядом, не смолкая, гудели подъёмники — со всех ярусов доносился гул. Где-то испытывали технику, где-то обсуждали новое жилище, где-то вопили и били по мячу, пару секунд кто-то истошно верещал. Когда сармат проходил мимо, разговоры смолкали; уже за спиной он слышал пару слов про «тесков», и люди возвращались к прежней теме, но уже гораздо тише.

Отсек управления был открыт. На пороге стоял Иджес, тыкал в сторону пультов и с ухмылкой что-то пояснял. Пять операторских кресел — новых, человечьего размера — были заняты людьми в радиозащитных комбинезонах. На стапеле в стенной нише — одну почему-то не прикрыли — Гедимин увидел тяжёлые скафандры. Он бы, конечно, тяжёлыми их не назвал, — там была всего-то одна прослойка плёнки из сплава флии и плотного скирлина, нейтронностойкий слой поверх и шлем из сплава того же скирлина с ипроном. «Это легче скафандра для филков,» — отметил сармат. «Но и надёжности никакой.»

— А! — Иджес удивлённо взглянул на Гедимина. — Ты-то чего пришёл? Тебя Кеола обещал предупредить…

— Не видел его. Только толпу ма… людей, — сармат покосился на передатчик в поисках пропущенных сообщений; список был пуст. На него из-за пульта озадаченно косились пятеро операторов.

— Всё, наши смены закончились, — Иджес криво ухмыльнулся. — Первое дежурство… местных специалистов. Эй! Если что, мы с Гедимином на связи. Сами не геройствуйте — у нас хоть снаряжение… можно назвать снаряжением!

— Спасибо за помощь, мистер Норд, — сдержанно ответил начальник смены. — Надеюсь, за месяц мы ваш генератор не взорвём.

Гедимин сердито сощурился на Иджеса.

— Ты чего им намолол? — прошипел он, когда шлюз операторской закрылся за спиной. — Сколько взорвавшихся ЛИЭГов видел⁈

Иджес только ухмыльнулся.

— Гедимин, это к тебе вопрос. Я-то не ядерщик!.. Ты спал день, так? Теперь я пойду посплю. А ты иди в паровозный музей, тебе там что-то монтировать. Я часов через пять подойду. Прислать кого из рабочих, если найду свободных?

Гедимин отмахнулся.

20 января 08 года. Земля, Северный Атлантис, купол Шайенн, город Шайенн

— Ого! — Кеола взглянул сперва на потолок, потом на стены и лишь затем — на платформу, вмонтированную в пол. — Вот куда пропало столько металла…

Гедимин пожал плечами.

— Полтораста тонн. Нагрузку надо было распределять? Или пусть себе летит на нижний ярус? Я его куда с самого начала предлагал поставить?

Кеола поморщился.

— Ладно, твоё дело. Маккензи в передатчик не орёт — значит, всё оплачено… Та-ак. А вот это — что?

Он ткнул пальцами в две широкие многометровые гусеницы. На них ещё ничего не было установлено, но выглядели они уже внушительно — и, как говорило «ремонтное чутьё», надёжно. «Смазку насинтезируют. Эта конструкция — непривередливая. Забавно будет, если через четыреста лет оно возьмёт и поедет…»

— Гусеницы, — отозвался Гедимин, изо всех сил делая каменное лицо. — Колёсные пары придётся снять. Слишком большое давление. Распределял, как мог.

Кеола тяжело вздохнул.

— Тебе, похоже, совсем нечем было заняться… Ладно, Седна с тобой. Я бы с этим дурацким макетом вообще не стал возиться. Ты мне теперь скажи — через какое место его сюда затаскивать?

Вопрос был более чем резонный. Сверху не было ничего, кроме рилкаровой плиты, защитных камер и слоёв забутовки до самого противорадиационного экрана. Дверь, через которую сарматы вошли, могла пропустить Гедимина с широко расправленными плечами — но паровоз никак не проехал бы.

Сармат быстро оглянулся через плечо — в последнее время убежище кишело «макаками», и это нервировало. Впрочем, музей был закрыт, и смотритель куда-то отошёл — да и в сарматских технологиях вроде не разбирался…

— Телепорт, — тихо сказал Гедимин. — Там ни одной ипроновой детали, я проверял. Ляжет как раз на стапель. А мы переставим на гусеницы.

Кеола ошалело мигнул.

— Теле-что⁈

Гедимин открыл было рот, про себя выругавшись на командиров Ураниум-Сити («Нашли время секретничать!»), но Кеола досадливо отмахнулся.

— Да знаю я про эту… штуку! Сам ходил. А ты что, и паровозы раньше телепортировал? И как доходили — целиком или по частям? А то, вон, в Лос-Аламосе…

Гедимина передёрнуло.

— Это механизм, — угрюмо напомнил он. — Развалится — соберём. С живыми всё сложнее.

Кеола с тяжёлым вздохом посмотрел на стапеля.

— Ну-ну, удачи в сборке. Что ни одна «мартышка», ни один дрон этот твой фокус увидеть не должны, — надеюсь, понятно?

21 января 08 года.