Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Горбовский взял меня под руку, пошли к калитке. Бледной молью приехал на велосипеде Рубашкин, поспешил к даче Попова, передал, как почтальон, какую-то бумагу его жене Нонне. Нас старался не замечать. Я забыл, что мы недавно конфликтовали, и радостно поприветствовал его, крикнул: «Александр Ильич, здравствуйте!» Он невнятно дернул головой, сел на велосипед и поехал. Горбовский выматерился ему в след, и Рубашкин, словно подброшенный взрывной волной, загремел с велосипеда. Быстро поднялся, оглянулся, сел и уехал — наверное, от волнения наскочил на корень.

Горбовский с улыбкой поднял палец.

Я понимающе кивнул.

Вот такая бесовщина творится в Комарове.

15 июля 2008 г.

От Сергея Трусевича, «ЛГ»:

Дмитрий, привет! Твоя статья про справедливость уже заверстана в следующий номер. Прочитал Сергея Арно — великолепный материал. С самыми наилучшими рекомендациями отдал Серкову — прочитает завтра-послезавтра, напишу. Кстати, дай мои координаты Арно, пусть сам напишет — хоть заочно познакомимся. С приветом, Сергей.

23 июля 2008 г. Зеленогорск.

В июне Роман Абрамович приплыл на Петербургский экономический форум на своей яхте. Чуть ли не самой длинной в мире. И встал в центре Петербурга. «Вот он я — Рома! Ха-ха!» И никто ничего, как будто, так и надо. Губернатор Матвиенко, сказывают, совершила визит на эту яхту.

Я написал статью для «ЛГ». И вот ее опубликовали — с фотографией этой самой яхты в центре города.

Несправедливость в законе

Августин Блаженный, которого никак не заподозришь в нынешней партийной ангажированности, писал в IV веке: «Что есть государство без справедливости? Шайка разбойников».

Чем кончают разбойники, даже самые могущественные, хорошо известно. Часто, обладая отменным экономическим, военным и властным потенциалом, эти «уподобившиеся богам» государственные деятели забывали о такой нравственной категории, как справедливость, и оказывались у разбитого корыта. Их успешные государства и империи, державшие в подчинении другие народы и жившие роскошно и красиво, в какой-то момент времени (который историки почему-то пытаются объяснять стечением военных, финансовых или иных обстоятельств) рушились с грохотом и пылью, горели, исчезали с карт, а их лидеры застывали, как диковинные насекомые в янтаре, на всеобщее обозрение будущих поколений.

Если взять историю общественных катаклизмов, войн, восстаний, революций, то побудительным мотивом к ним чаще всего было стремление восстановить нарушенную справедливость, так или иначе понимаемую участниками далеких событий. Именно по этой причине никакая временная власть не жалует борцов за справедливость. Ее верные чиновники начинают громко возмущаться, что им мешают работать, что у них, честных тружеников, болтаются под ногами с дурацкими советами и популистскими лозунгами, что новый передел сфер влияния кончится плохо и т. д. и т. п. На самом деле это страх за свое благополучие: «Они хотят лишить нас благ, привилегий и спокойствия! Гони их, батюшка-царь! Они покушаются на святое крепостное право! А еще лучше не смей показывать этих смутьянов по телевизору, не упоминай о них в газетах и журналах! Пусть о них не знает никто!»

Но даже если все газеты и телеканалы в один голос начнут внушать людям, что черное — это белое, всё равно найдутся люди, которые будут настаивать, что утверждение «сажа бела, как снег» ложно и потому несправедливо. Назовите этих людей хоть дальтониками, хоть консерваторами, хоть ретроградами и дикарями — они пойдут под расстрел, но от своего мнения не отступятся.

Земля круглая! Она вертится! Король голый!

Может быть, земля продолжает вертеться именно благодаря таким людям, жаждущим справедливости.

Слова «справедливость», «правдоискатель», «праведный» идут от одного слова, емкого и любимого на Руси, — от слова «правда». Сказать людям правду, пусть даже ценой собственного благополучия, всегда считалось на Руси высшей доблестью.

Правда и кривда

Именно справедливости ждет от государства каждый человек. Именно в надежде на справедливость по отношению к себе и своим близким человек платит налоги, готов защищать государство с оружием в руках и всякий раз отдает свой голос депутатам разных уровней. При этом далеко не последнюю роль играет ожидание справедливого устройства жизни в целом.

Человеку хочется видеть мир вокруг себя гармоничным, правильным, предсказуемым, хочется знать, что рядом с ним не будет голодных и обездоленных, хочется быть уверенным, что сироты и старики не останутся в одиночестве, а всякий, кто честно трудится, будет вознагражден по заслугам.

Человеку хочется надеяться, что у детей будет будущее, они смогут стать чуточку счастливее своих родителей, а внуки попросту будут молодцами. При этом хотелось бы, чтобы вор сидел в тюрьме, чиновники не воровали, а хороший работник зарабатывал больше плохого.

И еще хочется, чтобы у всех молодых людей были равные стартовые возможности, независимо от толщины кошелька их родителей, места проживания и национальности. Чтобы в институт принимали по конкурсу знаний, а не подношений и чтобы в армию шли все, кому положено идти, а не только бедные да деревенские.

Одним словом, чтобы в обществе было не примитивное равенство, называемое уравниловкой, а равноправие: перед судом, перед милицией, перед врачом, и чтобы человек ценился не по марке машины и счету в банке, а по его человеческим качествам, как он ценится в бане и казарме.

И, конечно, старики. Чтобы человек, отработавший сорок лет на свою страну, получал от государства пенсию, которой хватало бы не только на примитивную растительную пищу, баню, кусок хозяйственного мыла и бутылку водки раз в год, но и на нечто большее, отчего он ощущал бы себя в богатейшей стране мира полноправным гражданином, а не заложником чьих-то проблем с арифметикой и моралью. Таковы в общих чертах представления о достойной и справедливой жизни всякого нормального человека.

И разве это несправедливо?

Но всяк понимает справедливость по-своему. Некоторые чиновники, допустим, считают, что справедливость — это когда им много платят, хорошо несут, кланяются, уважают и не сажают в тюрьму за разные пустяки вроде распила бюджетных денег. А всё остальное — «пустая говорильня, митинговщина, крамола!»

Долой справедливость?

Норм справедливости (что считать справедливым, а что нет) не содержится ни в одном из государственных документов. Можно сказать, что само понятие «справедливость» не относится к юридически значимым терминам. И весь свод законов и правовых уложений Российской Федерации от Конституции до Семейного кодекса лишь устанавливает, что в нашем государстве считается законным, а что нет, и какая ответственность возникает при несоблюдении закона.

Точка.

Дальше можно вспомнить присказку про закон, который, с одной стороны, как столб, который не перепрыгнешь, а обойти можно, а с другой, как дышло, которое как повернешь, так и вышло, и прочие суждения наших предков об особенностях отечественной юриспруденции. А вспомнив всё это и прибавив случаи из собственной жизни, остается только почесать затылок: «Как жить, люди добрые? У кого искать правды, сиречь справедливости?».

Если, например, бандиту, державшему в страхе целый регион и загубившему немало жизней, дают по приговору суда семь лет условно, а голодному бомжу, стащившему в магазине замороженную курицу, полтора года реального срока? А всё по закону, говорят юристы: мы можем и так, а можем и эдак. Или, например, по указам первого президента России раздали заводы, фабрики и целые отрасли народного хозяйства своим людям, открыто названным, как в фильмах про мафию, семьей. Ты будешь возмущенно кричать: «Это несправедливо!», а тебе в ответ: «Зато всё по закону!»

Так что же получается: не все действующие у нас законы справедливы?

Или их толкование судьями далеко от наших представлений о справедливости?

Или сами понятия справедливости и законности часто находятся в параллельных, непересекающихся плоскостях, и мы неизвестно чего хотим от чиновников, судей, законодателей и высшего руководства?

Если приглядеться к нашей повседневной общественной жизни, то обнаружится, что имеет место и первое, и второе, и третье.

Но! То, что отсутствует в государственных нормативных актах, присутствует в народном сознании. Потому что закон — это вовсе не то, что вся чиновная рать придумала для своего удобства, а то природное ощущение гармонии и порядка, которое дано свыше и тысячи лет передается из поколения в поколение в виде простых житейских заповедей.

Например: «Кто Богу не грешен, тот царю не виноват». Человек, не нарушивший ни одну из Божьих заповедей, не может быть виноват перед земным законом. И народ до тех пор остается народом, пока он хранит в себе ощущение справедливости.