За тебя, Родина! - Илья83

ночью, а скорее, под утро, и до вечера вряд ли они отойдут от туалетов! Как представлю этих важных паразитов с обосранными штанами… Ха-ха-ха-ха!.. — он опять до слёз расхохотался, тщетно пытаясь успокоиться.

Осознав «диверсию» фермера Гишар, как не пытался себя сдержать, так и не смог. Сначала фыркнул, мысленно представив ситуацию, но потом, благодаря развитому воображению, смех победил сдержанность и пару минут из палатки доносился громкий хохот двух здоровых мужчин.

— Вы страшный человек, мсье Леру… — с трудом проговорил он, кое-как найдя силы остановиться. — Не хотел бы я иметь вас своим врагом! Но откуда вы нашли этот порошок?

— А вот это пусть останется тайной, господин генерал! — фермер весело покачал головой. — Там тёмная и не слишком законная история связанная с одним аптекарем, поэтому я лучше не буду углубляться в такие подробности. Главное, что пригодилось по назначению, верно?

— Так вы знаете немецкий? — спросил Антуан. — Раз смогли понять про их командира?

— Конечно! — утвердительно ответил тот. — На той войне мы с ними иногда разговаривали, да и разговорник нам выдавали, а у меня память на язык хорошая оказалась. Знаете, господин генерал, а я же думал о том чтобы не слабительное подсыпать к ним в муку а кое-что другое… — вдруг признался он, и на его лице снова появилась улыбка, только уже скорее жестокая.

На этот раз Гишар сразу догадался о чём говорит мужчина.

— У вас есть отрава⁈ — поразился он, мысленно скривившись.

Всё-таки такой способ уничтожения врагов претил ему. Одно дело битва а тут… Словом, должны же быть хоть какие-то правила и границы, даже на войне!

— У меня много что есть, господин генерал… — тихо произнёс фермер, уже без всяких следов радости на лице. — Мало ли что может пригодиться? Вот только я сразу понял что те кто выживут могут отыграться на нас, жителях. А я ведь почти всех в Вадленкуре знаю, люди хорошие. Не хочу чтобы из-за меня они страдали. Поэтому и решил не травить Гансов как крыс…

— Думаю, этого не понадобится, мсье Леру! — твёрдо заключил Антуан, надевая на себя шлем. — Сегодня утром Бог покажет на чьей он стороне! Пойдёмте, я прикажу выделить вам место где вы сможете подождать окончания сражения и потом уже вернуться в свой городок. Надеюсь, что ваш дом тоже останется целым…

И они вместе вышли из палатки.

Через полчаса в большом лесу, в трёх лье южнее Вадленкура, загрохотали моторы больше сотни танков, окутав его вонючим дымом выхлопов. Первыми из него резво выехали шустрые броневики «Panhard-178» и быстро унеслись на север, разведывая дорогу. После них потянулись на дорогу колонны французских танков множества разных видов и моделей. Юнцер не поскупился, отдав ему всё что было, и теперь танковая дивизия Гишара напоминала сборную солянку или некий полигон для всей бронетехники выпущенной французскими заводами начиная с конца 20-х годов. Просто кошмар для ремонтников и снабженцев но Антуан решил что голова об этом у него будет болеть потом. Сначала нужно освободить Вадленкур и Седан, соединиться с де Голлем, а там видно будет. Плохо то что ночью прошёл дождь, пусть и не сильный, придётся наступать по дорогам, иначе на сырой земле многие танки, с их узкими гусеницами, просто встанут…

Солнце поднималось всё выше освещая, как искренне надеялся дивизионный генерал Гишар, день его будущей победы.

Вадленкур, Франция.

17 мая 1940 года. Утро.

Гюнтер Шольке.

— Ну и кто мне скажет как такое могло случиться? — хмуро спросил он, с трудом сдерживаясь от ругани.

Импровизированное совещание, в силу некоторых непреодолимых обстоятельств, пришлось проводить невдалеке от наспех оборудованного туалета, дабы его участники успели добежать до него. Здесь собрались все кто отвечал за оборону городка но по виду людей было видно что сейчас их больше волнуют не французы, которые вот-вот могут атаковать, а нужды гораздо естественные для организма. Некоторые то и дело болезненно морщились и поглядывали в сторону ватерклозета. И смех и грех, как говорится…

Кроме самого Гюнтера в совещании принимали участие его заместитель Брайтшнайдер, командир ремонтной роты штабс-фельдфебель Каульбах, командир отдельной учебной противотанковой батареи высокий крепыш Классен, командир расчёта мобильной зенитной установки обер-фельдфебель Вигман и временно исполняющий обязанности командира расквартированной здесь пехотной роты, вместо по-прежнему сидевшего взаперти Бахмана, ещё один штабс-фельфебель по фамилии Биссинг. И, наконец, с донельзя понурым и удручённым видом, пытаясь казаться как можно меньше, стоял повар отряда, пехотный ефрейтор Шуппе.

— Ефрейтор, я вас спрашиваю! — потребовал Шольке, пристально глядя на несчастного парня, который не смел смотреть ему в глаза.

— Я… — тот сглотнул и тихо ответил: — Я не знаю, господин оберштурмфюрер. Я всё делал как положено, мука и все остальные продукты были свежими, лично проверял…

Что верно то верно, повар тоже не избежал общей заразы и регулярно наведывался в туалет, как и почти все солдаты с офицерами. Ему, пожалуй, было хуже всех ещё и потому что пехотинцы Вермахта и эсэсовцы, поздно вечером поначалу со смехом шутившие про своих товарищей, схватившихся за животы, уже ночью сами стали испытывать непреодолимые боли в желудке и настоятельную потребность занять позицию курицы на яйцах, оглашая окрестности невообразимыми неприличными звуками. Когда счёт пострадавших пошёл на десятки то большого ума не потребовалось чтобы люди догадались кто виноват. И то что Шуппе сам разделил судьбу тех кого накормил, солдат нисколько не разжалобило. Раздражённые крики и ругань того и гляди грозили перерасти в рукоприкладство и только прибытие Гюнтера из Седана спасло беднягу-ефрейтора…

В результате, когда «Здоровяк» Шольке остановился возле здания штаба то оберштурмфюрер, не успев понять что к чему, оказался вынужден спасать повара, которого явно вознамерились проучить сразу несколько солдат, причём для этого объединились как пехотинцы Биссинга так и его собственные подчинённые. Приказами разогнав неохотно отступивших солдат он вошёл внутрь, недоумевая что тут могло случиться за время его отсутствия, ведь Брайтшнайдер ни о чём особенном не докладывал. И, едва открыв дверь кабинета, был чуть не сбит самим громилой-Бруно, который поздоровался на ходу и тут же куда-то убежал, не слушая вопросов удивлённого Шольке. А в самом кабинете стоял такой запах что Гюнтер сморщился и поскорее вышел наружу, в ночную прохладу.

Совсем рядом за углом кто-то громко выпустил газы и, согнувшись, торопливо пересёк площадь, тихо ругаясь. В голову Шольке закралось подозрение что поспать хоть чуть-чуть этой ночью