Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

...Поздно вечером, когда на базе закончили разделку туш, коммунисты были срочно приглашены в клуб. Собрание открыл Степанов. Все заметили, что он необычно взволнован, и ожидали от него особых известий. Взволнован был и Можура.

Подойдя к трибуне, Степанов оглядел собравшихся и заговорил:

Товарищи! Наша китобойная флотилия и после того, как отстранили от работы иностранных гарпунеров, в глубоком прорыве. Случайно ли это? Нет, не случайно. Мы не овладели еще в совершенстве добычей и обработкой китов. Это, конечно, очень важное обстоятельство, и коммунисты должны вскрыть недостатки в нашей работе. Предстоит напряженная учеба. Но нельзя забывать о том, что нам вредят...

По залу прошло движение, а потом опять наступила тишина. Степанов рассказал о разоблаченной вражеской группе.

Враги немало наделали зла, — сказал помполит. — Но, я думаю, мы выполним свою задачу, выведем флотилию из прорыва. Как вы считаете, товарищи?

Не подведем! — поднялся со своего места Данилов. — Верно я говорю?

Все дружно поддержали бригадира:

Верно!

4

Нина Горева все дни проводила то у разделываемых туш, то над картой, испещренной разными пометками. Пометки говорили о замеченных и убитых китах, породах, размерах, возрасте. Указывалось также, при каких условиях они были загарпунены.

Материала было так много, что Горева завела себе картотеку. В ее каюте было тесно от карт, дневников, папок с записями. Ольга, вначале горячо помогавшая подруге, сейчас, после первой удачи в газете, охладела к изучению китов. Да и Нина старалась все меньше пользоваться помощью Ольги, но одной ей все-таки было трудно. С каждым днем расширялась ее работа и росли планы. Не было только личного счастья.

Незадолго до аварии «Фронта» Орлов, побывавший на «Приморье», попытался заговорить с Горевой, но она, небрежно ответив, быстро ушла. Огорченный, он не появлялся больше на базе и с яростью набросился на работу, пытаясь найти в ней облегчение.

А Горева, взволнованная встречей с Орловым, вышла тогда на носовую площадку. Тут, у головы сейвала, работала на разделке бригада Данилова. Бригадир вырезал тускло-черные, с буроватой бахромой пластины китового уса. У ног его лежала куча таких пластин.

Триста двадцать две, — сообщил Данилов и тут же спросил: — Ты что раскраснелась?

Быстро шла, — сказала Нина и торопливо добавила, чтобы переменить разговор: — И вот только ради этого гибкого уса, который шел модницам да щеголям на всякую галантерею, убивали китов, а туши бросали в море.

Бригадир сокрушенно повел головой:

Буржуям лишь бы барыши получить.

Горева не слышала, что говорил Данилов. Она думала об Орлове и упрекала себя: «Ну почему я, глупая, так груба с ним? Для чего? Дурацкий у меня характер».

С этого дня она ждала новой встречи с Орловым, которая, как ей казалось, восстановит их прежние отношения.

...Чем больше проходило времени, тем сильнее Орлова тянуло к Горевой. С Воиновой капитан не виделся. Она была «а «Фронте», стоявшем на ремонте в Петропавловске, Однажды вечером Орлов поднялся на базу и решительно постучал в дверь каюты Горевой. Нина встретила его с нескрываемым удивлением и вспыхнувшей в глазах затаенной радостью. Орлову все было дорого

и мило в этой девушке: и эти упрямые губы, н озорные насмешливые глаза, и маленькие нежные уши, и даже простая прическа. Когда пряди волос падали Нине на щеку, она нетерпеливым резким движением головы откидывала их назад, и это тоже нравилось Орлову.

Я слушаю вас, товарищ капитан, — с подчеркнутой официальностью сказала Горева, когда молчание Орлова затянулось.

Он не знал, с чего начать разговор. Нина видела, что Орлов любуется ею. Это и нравилось ей, и волновало.

Я слышал, что к нам возвращается Старцев, — заговорил Орлов, смущенный ее официальным тоном. — Будет ли нам от него прок? Помните, как он вел себя на флотилии в прошлый рейс?

Орлов явно беспокоился за Гореву, и это тронуло ее.

Вениамин Вениаминович сможет стать хорошим руководителем, раз он сам захотел к нам приехать. Я не возражаю против его возвращения и сказала об атом капитан-директору и помполиту.

Нина вертела в руках карандаш, которым до этого вычерчивала на карте пути движения китов. Орлов нагнулся над картой и долго ее рассматривал. Увлеченный картой, он не заметил, с какой нежностью смотрела на него Горева. Еще никогда она так внимательно не вглядывалась в худощавое лицо капитана. Нина заметила голубую жилку, которая билась у его виска, и у нее появилось вдруг желание приласкать Орлова. Но она быстро справилась с собой, подошла к иллюминатору и подставила горячее лицо под струю свежего морского воздуха.

Нина стояла, чуть хмурясь, недовольная собой. Может, она одна виновата в том, что между ними такие отношения, тягостные для обоих? Конечно, только она одна. Да и так ли уж увлекся капитан Воиновой? Нина прислушалась. Орлов говорил:

Наконец-то я разобрался в вашей схеме, Мне кажется, что вы делаете не так.

Замечание Орлова заставило ее насторожиться.

Вы знаете, что такое прокладка курса?

Слышала, — с вызовом ответила Нина.

Тогда почему же вы пути китовых стад на карту наносите неправильно.

Как неправильно? — вспыхнула Горева.

Только не сердитесь, — попросил Орлов умоляюще. — Смотрите, я покажу вам, как это надо делать.

Он взял карандаш, линейку и быстро исправил ошибки. Нина следила за ним, низко нагнувшись над картой, не замечая, что ее волосы касаются лица Орлова.

Вот и все. Теперь ясно? — повернулся капитан. Они стояли рядом. Орлов смотрел в глаза любимой

девушки. Она не ответила и опустила голову. Орлов хо тел привлечь ее к себе и поцеловать, но она, высвободившись из его рук и-отойдя, сказала, с холодной насмешкой;

А радистку с «Фронта» вы тоже так обнимали? Орлов вскинул голову, как от удара, надел фуражку

и поднял руку к козырьку.

Простите. До свидания.

Он вышел. Нина сделала шаг к двери, но вдруг, закрыв лицо руками, опустилась на диван, прижалась к жесткой подушке и заплакала.

5

Нет, товарищ капитан, не выйдет из меня гарпунера! — Турмин с отчаянием посмотрел на Шубина. «Фронт» после ремонта уже второй месяц вел промысел в океане.

Турмина словно преследовала неудача: стрелял он плохо, часто мимо. Капитану стало жаль парня:

— Глупости говоришь! Сразу и Москва не строилась.

Но капитан не мог не признать, что у Турмина дело не клеилось. Леонтий загарпунивал в день по два—три кита, а Турмин с грехом пополам — одного. Старался парень, сил не жалел, с утра до вечера у пушки маялся — и все зря. Шубин не знал, что делать.