Фонтаны на горизонте - Анатолий Вахов

Михаил Михайлович чувствовал вину перед Даниловым, Ли Ти-сяном, перед всеми моряками и китобоями, его не покидало ощущение того, что у него на глазах невидимые темные очки, мешающие видеть далеко, широко, ясно.

Но кто надел ему их? А может быть, он случайные события укладывает в одну цепь, подгоняет под свое предположение?

Послышался голос вахтенного:

Вам, товарищ капитан-директор, радиограмма из Владивостока.

- Что там еще? — раздраженно отозвался Северов и, пробежав взглядом текст радиограммы, удивленно воскликнул: — Черт возьми! Что они там еще задумали? Зачем я им? Михаил Михайлович, читай! — Северов протянул бланк радиограммы Степанову.

Капитан-директора срочно вызывали во Владивосток вместе с Пилипенко. Командование флотилией предлагалось передать одному из капитанов по собственному усмотрению. Радиограмму подписал секретарь Приморского обкома партии.

- Ну? — нетерпеливо спросил Северов. — В чем дело? Понимаешь? Почему радиограмму подписал секретарь, а не Дукин?

- Вот на эти вопросы, да и на многие другие ты получишь ответы во Владивостоке. — Степанов не сомневался, что радиограмма из Владивостока — сигнал о предстоящих больших изменениях в жизни и работе флотилии. В этом помполит был уверен. «Я не удивлюсь, Им1 думал он, — если история с гарпунерами, присылка плохого угля, а затем гибель «Утеса», бракованное оборудование, попытка вывести из строя паровые пилы и лебедки — звенья одной цепи». Об этом он и сказал Северову:

- Всего мы не знаем. Наверняка там, во Владивостоке, вскрыто и еще что-нибудь... Поезжай, твои сообщения помогут во многом.

- Ты уверен, что именно по этому вопросу вызывают? — все еще сомневался Геннадий Алексеевич.

- Не посмотреть же на тебя, — засмеялся Степанов. — Кого оставишь за себя?

Северов подумал, перебрал в уме капитанов.

- Самый подходящий будет Можура. Опыт большой — и жизненный, и капитанский.

- Тоже о нем думал, — кивнул Степанов и пошутил: — Мы с тобой вроде близнецов стали.

Поздней ночью «Труд» привел «Фронт» на буксире. Шубин вместе с Лунденом поднялись на «Приморье» к Северову. Капитан-директор и помполит внимательно слушали вначале Шубина, затем Лундена. Гарпунер казался удрученным, растерянным. Он пожимал плечами, разводил руками:

- Такой случай... Какое несчастье!

Моряки смотрели на гарпунера. «Черт его знает — думал Северов, — говорит как будто искренне». Двойственное впечатление было и у Степанова. Отпустив гарпунера, помполит спросил Шубина:

- А все-таки нельзя ли предположить, что авария — дело вражеских рук?

- Честно говоря, не знаю, — покачал головой Шубин. — Кит — не дрессированная овчарка.

На следующий день из Петропавловска пришел вызванный Северовым буксир. Он доставил стальные храпцы для втаскивания китовых туш на палубу. Они были изготовлены по эскизу Данилова. По приказу капитан-директора иностранные гарпунеры перешли на буксир. Этот приказ был для них неожиданностью. Они не успели вывести из строя гарпунные пушки.

Передав командование флотилией Можуре и распрощавшись с товарищами, Северов направился к трапу, но его остановила Ольга. Протянув ему конверт, она, чуть смущаясь, сказала:

Это в газету. Передадите?

— Я почтальон аккуратный, — засмеялся Северов. Он спустился на буксир, который тут же вышел из

бухты, ведя за собой «Фронт». На базе людн молча провожали взглядами уходившие суда.

Ли Ти-сян, сложив рупором руки, крикнул:

— Скорее ходи... мало-мало чини... Грауля под... ногой. Палуба грохнула смехом. Степанов скрыл улыбку и остановил Можуру, который хотел позвать китайца.

Не надо. Он разрядил обстановку. Посмотри на людей.

Пересмеиваясь, отпуская остроты и нелестные замечания в адрес гарпунеров, вспоминая недобрым словом Хар-динга, рабочие и моряки расходились по своим местам.

«Шторм» и «Труд», проводив отходящий караван, дали прощальные гудки и повернули на восток, навстречу поднимавшемуся солнцу. Суда шли на поиски китов. У гарпунных пушек на китобойцах стояли советские гарпунеры.

2

Данилов был зол. Все эти дни бригадир еще крепился, сдерживался, ожидая, что не сегодня, так завтра положение на флотилии изменится, начнется большая охота и он со своей бригадой не будет сидеть без дела.

Данилов полюбил свою новую специальность как человек, нашедший дело по душе. Да и просто по свойственной трудовому человеку черте характера он не мог находиться без дела. А тут вдруг сплошное безделье.

И еще Данилову было не по себе из-за неудач Кури-лова. Орлов добыл первого кита, на следующий день — второго. А Курилов метался по морю, да все без толку. Что греха таить, Данилову очень хотелось, чтобы Леонтий стал первым среди молодых советских гарпунеров и счет добытых китов у него был бы богаче. Вот тогда бы он погордился зятем.

Слива не отнимал от глаз бинокля, но ожидаемые фонтаны не появлялись. Ветер усиливался. День становился все более хмурым, волны крупнели. Брызги летели на гарпунера. Старпом Волков, заменивший на «Шторме» Мо-журу, подумал о том, что в такую погоду гарпунеры-иностранцы никогда не выходили в море. Когда пошел третий час плавания и люди спустились в кают-компанию выпить по кружке горячего кофе, Волков спросил Курилова:

- Идем дальше?

- Конечно! — удивленно посмотрел на капитана Леонтий и подумал, что Можура бы не задал такого вопроса.

Волны захлестывали палубу, и вода шумела в шпигатах.

Курилов давно приметил, что киты не любят волн, что в бурную погоду они стремятся уйти подальше от берега и надолго, пока хватает воздуха, уходят под воду. На поверхности в это время они мало приметны. Фонтаны трудно отличить от пенящихся белых гребней волн, под которыми стоит пелена мелких брызг. Поэтому долго и не был обнаружен сейвал, всплывший вблизи. Его заметили разом несколько человек.

Но Слива, находившийся на фок-мачте и считавший личным оскорблением, если кто-нибудь раньше его сообщит о китах, стремился сейчас перекричать всех, чтобы тем самым восстановить, как он думал, свой престиж.

- Вот он! Милок! — закричал Слива. — Прошу на чашку кофе1

По лицу Курилова текли струи воды. Одежда намокла. Из «вороньего гнезда» донесся голос Сливы:

- Убей меня бог, если это не царь-кит. Короны только нет. Монарх в изгнании!

Ветер относил слова бочкаря, и он, чувствуя безнаказанность, пел и разговаривал в свое удовольствие, оживленно жестикулируя, указывая Волкову « Курилову на сейвала, то исчезавшего, то появлявшегося на волне, на виду у всех.