Книга белой смерти - Чак Вендиг

со мной закончила. Разве не так? Получила от меня все, что хотела. Я здесь. Я наблюдаю за стадом. Я… купился на ту реальность, которую ты продаешь. – «Как было предсказано, "Черный лебедь" стал моим богом. Я принял его пророчество, подобно Савлу, ставшему Павлом на дороге в Дамаск»[109].

Сэди пожевала губу.

– Вчера Билл Крэддок покончил с собой. Достал из ящика стола пистолет и приставил его к подбородку. Билл никого не предупредил, не оставил записки. Он не потерял рассудок, не потерял его полностью, но он уже… начал забывать. Не смог отключить сигнализацию, потому что забыл код. Не нашел ключи от машины, хотя держал их в руке. Мойра жива. Пока что у нее никаких признаков заражения, как мне кажется.

– Ну а… ну а ты… всё в порядке? – Бенджи изо всех сил постарался произнести это так, будто ему нет никакого дела. Однако эта грандиозная задача была бы под силу разве что какому-нибудь великому герою.

– Ты хотел бы, чтобы я заболела?

– Я хочу, чтобы вообще никто не заболел.

– Да, но что насчет меня? Ты на меня злишься. В чем, – Сэди вскинула руки вверх, – я тебя не виню. Ты должен на меня злиться. Я тебе солгала. Использовала тебя в своих целях. С помощью «Черного лебедя» я отслеживала твой телефон – кстати, именно так я узнала, где тебя найти.

Бенджи вздохнул. Это все объясняло.

– Поэтому, – продолжала Сэди, – я поняла бы, если б ты меня ненавидел. Если б какая-то частица тебя, маленький, но существенный кусочек твоего сердца желал моей смерти. Желал мне мучительных страданий.

– Ничего этого я не хочу. Никакой своей частицей. Я тебя любил.

– Любил? В прошедшем времени… Знаешь, эту историю мы могли бы рассказать в настоящем времени. Не «я тебя любил», а «я тебя люблю». – Она попыталась взять его за руку, но он отдернулся. – Я хочу, чтобы ты кое-что себе представил, – продолжала Сэди. – Представь себе, что ты создал эту штуковину, этот рассудок, заключенный в квантовом компьютере, начал его учить – и вдруг понял, что он обладает своим собственным сознанием. И затем однажды он сообщает тебе кое-что: он говорил с самим собой в будущем и считает, что близок день, когда цивилизации наступит конец. Почти все люди умрут от болезни, которая называется «белая маска». Глупость какая-то, правда? Это ведь шутка, да? Или ложь. Или компьютер глючит, где-то в глубинах его бесконечного кода поселился вирус… Ты полагаешь, что машину нужно отключить, но прежде чем успеваешь это сделать, твое творение говорит, что было готово к тому, что ты ему не поверишь, и выдает тебе кое-какую информацию – предсказания, не предположения, а точные прогнозы: счет в спортивном поединке, новостное событие, победителя лотереи. И в ближайшие несколько дней все это сбывается. И вот теперь тебе остается гадать, не сошел ли ты с ума, поскольку ты начинаешь верить в то, что эта штуковина, возможно, действительно знает что-то такое, чего ты не знаешь. Ты размышляешь: «Итак, как мне быть? Разослать предостережение? Можно ли остановить это будущее?» Но не успеваешь ты опомниться, как машина начинает действовать самостоятельно. Она взламывает один из компьютеров «Бенекс-Вояджер» – компании, чьим наномашинам не удалось исцелить болезнь, но зато они продемонстрировали защитное и сомнамбулическое действие. Машина обзавелась этими наночастицами. Она породила стадо лунатиков. Машина вышла из-под твоего контроля – можно попробовать ее выключить, но что дальше? Она выдала свои предсказания. Доказала тебе, насколько это в ее способностях, что она может делать и что ее прогнозы сбываются. По-прежнему остается возможность, что это какая-то уловка. Но что, если это правда? И у тебя появляется глубокая и непоколебимая уверенность в том, что мир, такой, каким ты его знаешь, движется к своему концу. Причем это произойдет очень быстро.

Бенджи напрягся.

– Не понимаю, с какой целью ты мне все это рассказываешь…

– Я рассказываю тебе это потому, что поверила. Поверила своему творению. И когда оно назвало мне твое имя, я поверила и в это, и вот теперь думаю, а что, если оно послало меня к тебе не только потому, что ты лучше всех подходишь для этой работы, но и потому, что ты… что ты лучше всего подходишь мне. Я люблю тебя сейчас, Бенджи. Я люблю тебя сегодня и люблю тебя в будущем времени: я буду любить тебя завтра, послезавтра, послепослезавтра – и так до тех пор, пока у нас больше ничего не останется.

– Если б ты любила… любишь меня, ты бы мне не солгала.

– К сожалению, Бенджамен, эти две вещи не являются взаимоисключающими. – Большим пальцем Сэди смахнула слезинку. – Но ты прав. Я не могу ожидать, что ты меня простишь. Или поверишь мне. Или по-прежнему любишь. Ты можешь даже не разговаривать со мной. Что, кстати, позволит тебе приобщиться к весьма уважаемой компании.

– Кому еще ты солгала?

– Нет, тут дело в другом, но, похоже, кому-то еще кажется, что я его предала. Или, по крайней мере, он не желает больше иметь со мной никаких дел.

– И кто же это?

– Ну как кто, глупец! «Черный лебедь».

* * *

Шана внимательно наблюдала за своим отцом. Тот подошел к Несси не как отец к дочери, а скорее как отец к могиле дочери – робко, неуверенно, словно близость к ней делала ее состояние реальностью. Шана вдруг поняла, что за три последних месяца отец впервые приблизился к Несси. Все эти три месяца он наблюдал за ней издалека. И вот теперь, когда отец подошел к младшей дочери близко, Шана, возможно, наконец поняла, почему он держался в отдалении.

Отец не мог этого вынести. Разбитое выражение у него на лице, трясущиеся руки… Видеть отца таким хрупким было нелегко и в то же время утешительно: девушку сокрушала мысль о том, что он превратился в совершенно другого человека, но в то же время ей было приятно сознавать, что она не одинока. «Мы оба не знаем, как с этим быть», – подумала она.

– Она почти не изменилась… – сдавленным голосом промолвил отец. Облизав палец, он стер Несси со щеки дорожную грязь. – Привет, Несси! Привет, милая девочка! Это я, твой отец.

Несси, естественно, не выразила никакой реакции. Ни на прикосновение отца, ни на его слова. Продолжая идти вперед. Они все шли вперед – Несси во главе стада, сотни лунатиков маршировали не в ногу следом за ней. Пастухи шли вперемежку с путниками, как обычно, хотя многие держались поодаль. Двое ехали верхом на лошадях: Марьям Макгоран и ее муж Берти. Оба заявили, что они ковбои из Вайоминга. Топот копыт их лошадей тонул в сплошном гуле движущегося стада.

– И ты говоришь, Несси по-прежнему