Книга белой смерти - Чак Вендиг

него это чувство было внове.

Этот гнев.

Эта бешеная ярость.

Это было чистой воды безумие. Рожденное не Светом Господним, а каким-то глубинным мраком. Однако Мэттью не видел ничего, кроме этой непроницаемой темноты у себя в душе. Хуже того, он не видел Бога, который направил бы его на путь истинный. Не ощущал ничьего присутствия свыше. Только иллюзию. Иллюзию, за которую пастор цеплялся так, как утопающий хватается за плавающую на поверхности доску, чтобы удержать голову над водой.

Мэттью забывался сном и снова просыпался. Рука у него ныла. Ему виделись кошмарные сны – он их не запоминал, но все они оставляли в нем что-то, что-то затхлое и зловонное. Наконец пастор проснулся, уверенный в том, что на нем кто-то сидит верхом.

Однако он был один.

По крайней мере, один в этом подземелье. Где-то вверху над ним слышались звуки: какое-то движение, ворчание двигателей, неразборчивые отголоски чьих-то криков. Грубые «ха-ха-ха» чьего-то хохота. Стук захлопнувшейся двери машины. Хруст автомобильных покрышек по щебенке. Звуки доносились со всех сторон – сверху, справа, слева. Много машин. Много людей.

Но что это означало?

56

Мост

РЕЙЧЕЛ МЭДДОУ: Прежде чем мы начнем, Крис, позвольте задать вам вопрос: у нас в ноябре будут выборы?

КРИС ХЕЙЕС: Тут вопрос нужно ставить так: в ноябре Америка еще будет существовать?

«Шоу Рейчел Мэддоу», телеканал Эм-эс-эн-би-си, 7 сентября

8 СЕНТЯБРЯ

Мост через Кламат-Ривер, штат Калифорния

Бенджи сделал вдох полной грудью. Воздух был чистый. Никакого запаха гари. Под мостом мягко шумела река.

Путники должны были появиться здесь где-то через час. Бенджи взял за правило отправляться вперед на разведку, что и привело его сюда, к этому мосту. По дороге ему встретились несколько разбитых машин. Но ничего более серьезного.

Мост был переброшен через реку Кламат-Ривер. Вдоль обоих берегов тянулись лесистые холмы с высокими черными соснами, устремленными к грифельно-серому небу. С обеих сторон мост охраняли позолоченные изваяния медведей – часовые, стерегущие въезд. Бенджи рассудил, что с ними обязательно должна быть связана какая-нибудь история, и решил непременно это выяснить, хотя бы потому, что ему нужно было чем-либо отвлечься.

Телефон здесь ловил сигнал сети. Слабый, но все-таки ловил. (И тут у Бенджи мелькнула мрачная мысль: если человечество умрет, как долго еще будет работать сотовая связь? Интернет продолжит функционировать, даже несмотря на то что обезлюдеет? Спутники будут по-прежнему кружить на орбите, поддерживая работу сетей связи для людей, которые давно умерли и сгнили?) Он тряхнул головой, прогоняя прочь эту мысль. Войдя в поисковую систему, выяснил, что действительно существует одна сомнительная легенда, связанная с этими золотыми медведями.

Похоже, медведи, установленные здесь в пятидесятых годах прошлого века, изначально не были золотыми. Однажды утром местные жители, проезжая по мосту, обнаружили, что медведей выкрасили золотой краской. Прибывшая на место дорожная полиция смыла краску скипидаром, однако что произошло на следующее утро? Медведи снова стали золотыми. Так продолжалось снова и снова, одну неделю за другой. Золотую краску снимали, но она неизменно возвращалась опять. Патрульные пытались следить за медведями, однако, как только они засыпали или куда-то отъезжали, медведи снова покрывались сияющим золотом.

Наконец местные жители сдались. И медведи остались золотыми.

Через много лет выяснилось, что сверхъестественные силы были тут ни при чем. И случившееся не было делом рук одного человека – тут поработал клуб «Золотой медведь», группа людей, которые старались сделать города чистыми, попутно занимаясь тайной благотворительностью. Это они решили снова и снова красить медведей золотой краской. Единственное их правило заключалось в том, чтобы не соблюдать никаких правил. Счастливая анархия. Радостное неповиновение. Делать мир лучше просто так, только чтобы это делать.

Бенджи эта легенда понравилась.

Но она также навеяла грусть. Он вдруг подумал, как легко сбросить со счетов людей, объявив их исключительно отрицательной силой – оказывающей ужасное влияние на окружающий мир и друг на друга. В мире живет зло. Войны и ужас. Насилие и мучения. Однако Бенджи также знал, что статистически плохих людей в процентном отношении очень мало – и только кажется, будто их много, потому что так обстоит дело. Точно так же одно недоброе замечание может омрачить прекрасный день или кучка мышиных испражнений способна испортить замечательную трапезу.

Бенджи верил, что в основе своей люди хорошие. Порой они бывают ленивыми. Быть может, безграмотными или сознательно безрассудными. Но хорошего в них гораздо больше, чем плохого.

А это означало, что они не заслужили такой участи. Сегодня утром Бенджи даже не смотрел новости, однако и без этого можно было легко понять, что число умерших неуклонно растет. Он простоял на мосту уже больше десяти минут, и за это время мимо не проехало ни одной машины. Люди старались не выходить на улицу. По пути ему встретились дома с заколоченными фанерой окнами, наспех обнесенные заборами, сооруженными из того, что оказалось под рукой. Выведенные баллончиками с краской надписи грозно предупреждали: «Уходи прочь, или умрешь!» Иногда Бенджи видел людей, бродящих с потерянным видом. У некоторых уже проявлялись характерные симптомы «белой маски»: губы, ноздри и глаза, покрытые маслянистым порошком патогена.

Скоро начнется разгул насилия.

Уже появились сообщения о первых случаях: вчера вечером Бенджи услышал по радио рассказ о женщине, которая, обнаружив дома постороннего, забила его до смерти железным прутом. Как потом выяснилось, этот посторонний был ее мужем. Она проснулась в кровати рядом с ним, уверенная в том, что это грабитель или насильник. Превратила ему голову в кровавое месиво. Ну и вишенка на торте… После этого женщина снова легла в кровать и спокойно заснула. Лишь утром к ней вернулся рассудок. Осознав, что она сделала, женщина добровольно явилась в полицию.

И это были еще только мелочи. Бенджи опасался, что скоро начнется нечто более серьезное. Более серьезное и гораздо более страшное. В таких странах, как Сьерра-Леоне, Гвинея или Либерия, врачей и специалистов, прибывших для того, чтобы бороться с лихорадкой Эбола, воспринимали не как спасителей, а, наоборот, как разносчиков заразы. Бенджи хорошо помнил, как в составе группы врачей, специалистов и журналистов прибыл в Монровию. Как-то вечером они сидели, пили пиво, затем это незаметно перешло в покер (Бенджи в этой игре всегда не везло, возможно, потому, что, если верить Робби Тейлору, он выдавал свои эмоции «четырьмястами пятьюдесятью восемью способами»). Проснувшись на следующий день, он узнал, что четверых из тех, с кем он накануне провел вечер, ночью вытащили прямо из гостиничных номеров. Всем им перерезали горло. Их трупы бросили в сточную канаву неподалеку.

Болезни вызывают хаос, по пятам за которым следуют распри. Болезни порождают страх и манию преследования, что ведет сначала к вспышкам насилия, затем к массовым беспорядкам и, наконец, к гражданской войне. Все это Бенджи уже доводилось видеть,