Корабли Мериора - Дженни Вурц

— Прости, я должен был тебя предупредить,- сказал Аритон, увидев, что Джинессе стало дурно от портовых запахов.

Он стянул с руки перчатку.

— Возьми и прикрой нос. В самом городе улицы чище. Наняв уличного мальчишку стеречь лодку, Аритон взял Джинессу под руку, стремясь поскорее увести из гавани.

Оказалось, что передвигаться по городским улицам не так-то просто. Джинессу постоянно толкали и пихали. Назойливые торговцы чуть ли не силой заставляли купить у них заколки и ленты для волос или булочки-плетенки, посыпанные кунжутом. Джинесса с тоской вспоминала сонный Мериор: пальмы, бросающие тень на белый песок; соседок, солящих рыбу в кадках; чаек, снующих рядом и дерущихся из-за рыбьих потрохов.

К тому времени, когда они миновали шумный и грязный портовый рынок и стали подниматься по узким улочкам в верхнюю часть Иниша, у Джинессы подкашивались ноги. Аритон усадил ее возле фонтанчика, журчащего в тени сливового дерева. Босоногая девчонка с длинным хлыстом и тремя подопечными гусями одолжила вдове кружку. Слушая птичьи трели, доносившиеся из зарешеченного окна богатого дома, женщина с жадностью напилась прохладной, вкусной воды.

— Здесь совсем недалеко, — подбодрил Джинессу Аритон.

Должно быть, пока она пила воду и боролась с головокружением, он успел расспросить дорогу. Джинесса вернула ему перчатку и встала.

Лицо Аритона было побелевшим и каким-то неживым.

— Ты боишься туда идти? — спросила она.

Он не ответил, сосредоточенно шагая по плиткам мостовой, чтобы не запачкать башмаков. Их сверкающие пряжки отражали кусочки неба.

Нет, не боюсь, — наконец произнес он. — Просто я не гожусь для ноши, которую учитель возложил на мои плечи.

Его пальцы непроизвольно стиснули ремень лиранты. «Пришли», — поняла Джинесса.

Глядя на этот опрятный домик, окаймленный цератониями, трудно было поверить, что прежде тут находилась молочная лавка. Высокие узкие окна, украшенные резными ставнями; на двойных дверях — накладки из кованой латуни. Терракотовые стены сберегали тепло внутри дома. Крыша была выстлана замшелой черепицей.

К дверям вели ступени, отделанные мраморной крошкой. Взявшись за дверной молоток, Аритон несколько раз постучал.

Дверь мгновенно распахнулась, словно хозяйка — невысокая худая женщина — следила за ними, подглядывая в щель. Ее волосы соломенного цвета были гладко зачесаны и убраны в тугой пук. Пухлые губы и приплюснутый нос свидетельствовали о добродушном характере. Однако выражение на лице женщины было холодным и надменным.

— Маг говорил, чтобы мы вас ждали, — сдержанно поздоровавшись, сказала дочь Халирона.

Она обвела взглядом молодого менестреля и его спутницу, будто искала повод не пустить их в дом. Однако такого повода не нашлось.

— Меня зовут Аритон Фаленский. Наверное, вам говорили, что я был последним учеником у вашего отца.

Голос Аритона звучал безупречно. Но Джинесса достаточно узнала этого человека, и его напряженные плечи были красноречивее слов.

— Нам говорили. Значит, вы приехали в Иниш, чтобы выполнить последнюю волю моего отца?

Женщина открыла дверь пошире.

— Что ж, входите и давайте подведем черту. В моей жизни это вряд ли что-то изменит, а в маминой — не знаю. Только постарайтесь не доводить ее до слез. Я вас очень прошу. Ей и так нездоровится. Не надо добавлять ей страданий.

Аритон ступил в полумрак чистенькой передней, пол которой был выложен плиткой. Вкусно пахло какими-то цветами, росшими в широких керамических вазах. И все же их аромат не мог до конца заглушить едкий запах мази, которой вдова Халирона лечила больные суставы. Дочь менестреля застенчиво шмыгнула носом и на ходу коснулась пальцем одной из ваз — нет ли пыли. Введя пришедших в комнатку, она попросила их подождать.

— Пойду взгляну, проснулась ли мама. Женщина, не оборачиваясь, исчезла за дверью, покрытой растрескавшимся от времени лаком.

Аритон огляделся. Комнату переполняли пузатые подушечки с бахромой и кистями. Повсюду стояли ножные скамеечки и стулья с мягкими сиденьями, спинки которых украшала прихотливая вышивка. На полках и за стеклянными дверцами шкафов обитали десятки безделушек, вырезанных из алебастра и свитых из позолоченной проволоки. Как ни старался, Аритон не нашел там ни одной дельной вещи. Только пустячки. Даже невысокому худощавому Фалениту здесь было тесно. Всеми этими скамеечками и подушечками мать и дочь пытались приукрасить свою домашнюю крепость. Увы, это не спасало их от скуки и одиночества. Аритон чувствовал, что задыхается среди этого упорядоченного хлама, на котором не было ни пылинки. Он склонил голову и вновь сжал ремень лиранты.

Джинесса стояла рядом, закусив губу. Ей тоже было душно. В чужой жизни она вдруг увидела кусочек своей собственной. Она едва не повторила ту же судьбу; еще немного, и горечь вдовства заслонила бы от нее весь окружающий мир. Она заперлась бы сама и насильно заперла своих детей, судорожно цепляясь за них. Плавание на «Таллиарте» освободило ее не только от страха перед морем. Оно избавило Джинессу от страха перед жизнью. Ей захотелось поблагодарить Аритона, но она не знала как. Да и не время было говорить об этом.

Дверь приоткрылась, и дочь Халирона жестом пригласила их войти.

Аритон шагнул первым. Здесь было почти так же сумрачно, как в передней. Джинесса вошла следом. Почти половину спальни занимала кровать под балдахином. Женщина едва удержалась, чтобы не заткнуть нос: в спальне господствовал тяжелый запах старости, болезни и щелочного мыла. На столике возле кровати тускло поблескивали граненым стеклом баночки со снадобьями. Вдова Халирона — высохшая старуха с узкими, как щелки, глазами — восседала на пожелтевших простынях, обложенная со всех сторон кружевными подушками.

— Мы знаем, как он умер,- надтреснутым сердитым голосом произнесла старуха, не посчитав нужным поздороваться. — И знаем, как он жил. А жил он исключительно в свое удовольствие, путешествуя по разным городам.

Не обращая внимания на ядовитость ее тона, Аритон учтиво поклонился.

— Госпожа Деарта, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Меня привела к вам последняя воля Халирона. Прикажете мне уйти?

Старуха выпростала из-под одеяла руку со скрюченными пальцами.

— Для нас он умер не прошлым летом, а давным-давно, когда бросил нас, променяв на музыку.

Она сморщила бесцветные губы.

— Я стала вдовой при живом муже. Зато он вряд ли отказывал себе в женских ласках.

Вдова Халирона ни разу не произнесла его имя.

Теснота и духота спальни совсем выбила Джинессу из колеи. Она безуспешно искала, на что бы сесть. Единственный стул был занят нескладной дочерью Халирона. Аритону пришлось довольствоваться ножной скамеечкой. Он не возражал и принялся доставать из чехла лиранту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});