Когда осенние печали. Часть 3. - Эвелина Пиженко

— Не думал… — так и не выпив, Александр снова отставил полный стакан. — Только это — совсем другое…

— Да как сказать… Аня–то как отнеслась?.. — чуть прищурившись, Пётр пытливо уставился на брата.

— Нормально отнеслась… Скажу больше — это она первая обо всём узнала, а потом рассказала мне.

— Вот видишь…

— Другое это, Петь, понимаешь?.. Это — радость… Мишка — хороший парень, на нашу породу похож, на морозовскую…

— Так то тебе радость… Мне вот — радость, ещё один племянник… А Анне Сергеевне — радость ли?.. — Пётр для пущей убедительности прицокнул языком. — Вот то–то и оно…

— Да понимаю я! Только было всё до неё… Я ж ей не изменял, ни разу в жизни!

— Понимаю тебя, братуха… — тяжёлая ладонь Петра легла на плечо Александра. — Только и ты пойми… Жизнь — она штука сложная… Жили бы мы в раю, так никто бы и не грешил… А мы–то — на земле…

— Я всё умом понимаю… И люблю ведь её до сих пор… Только сломалось что–то, Петька…

— Ну, представь, разведётесь вы… — всё–таки осушив свой стакан, Пётр поднёс ко рту огурец — звонкий хруст разнёсся по предбаннику, опережая рванувший за огурцом из узкого горлышка банки пряный аромат. — Ну, а дальше — что?.. Ну, поделите квартиры–дачи–машины, разъедетесь…

— Да не хочу я никуда разъезжаться! — последовав примеру брата, Саша ограничился только закуской. — Ну, как я — без Димки, без внуков… Мы же одна семья, понимаешь?..

— Тогда чего тебе ещё надо?.. Ну, провинилась твоя Анна Сергеевна… Бывает, Санька… не у тебя одного…

— Говорю же — сломалось что–то… На дачу уеду — по дому скучаю… Домой вернусь — места себе не нахожу. Веришь — измучился… и сам измучился, и Аню измучил. Это она развод предлагает…

— Ну, может тебе это… — Пётр чуть понизил голос. — Бабёнку какую завести?.. Глядишь, и место найдётся… и душа уляжется… А там уже по обстоятельствам…

— Завести, чтобы отомстить?. — Саша недоверчиво покрутил головой. — Это, чтобы ещё больше грязи в душу натаскать?.. Нет, Петро, это, как говорит молодёжь, не мой случай…

— Зачем — грязь? А ты влюбись!.. — брат шутливо развёл руками. — Сколько тебе сейчас? Пятьдесят один?

— Скоро пятьдесят два.

— Да ты же ещё пацан! Посмотри вокруг, сколько бабёнок одиноких, только и ждут, кого пригреть!..

— Муторно на душе, Пётр Николаич… Какая тут любовь? Да и вообще…Однолюб я, Петька…

— И в кого ты у нас такой правильный?.. — Пётр добродушно усмехнулся. — Как же тебя сына–то внебрачного угораздило сделать?!

— Да вот… угораздило… Наваждение…

— Так вот ты и представь, что у Анны твоей тоже наваждение было… — несмотря на опьянение, брат заговорил нарочито серьёзным тоном. — Просто прими — как факт… Понимаешь, братуха, того, что было, уже не вернёшь… Может, Аня и сама себя корит, она же тебе не потому раньше не признавалась, что обмануть хотела. А чтобы покой твой сохранить… Чего ты усмехаещься?! А ты с этой стороны подойди! Вы тридцать лет прожили, что — плохо жили?!

— Да в том–то и дело, что не плохо…

— Хорошо вы жили! Знаю, мать твоя нарадоваться не могла, всё Анюту нахваливала, а она женщина была не глупая, умела в людях разбираться. Аня твоя — и хозяйка, и воспитанная, и деньгам всегда могла толк дать, не транжирила почём зря, и к тебе — с уважением… Молчи, дай договорить!.. — увидев, что брат пытается возразить, Пётр широко махнул на него рукой. — Ты думаешь, что уважение — это когда всю жизнь только верность соблюдают? Ну, да, это — тоже… Да только повторюсь — жизнь–то штука длинная, чего в ней только не бывает, пока человек до конца её пройдёт… Иная жена и не гуляет, а мужику повеситься охота — своим характером до печёнок достанет! Или — дура набитая, на люди стыдно показаться!.. А твоя Анна Сергеевна хоть раз на тебя прилюдно голос повысила?.. Унизила словом или делом?.. Я сейчас не про измену!.. Ну, скажи, было у тебя такое, что домой не хотелось идти, чтобы глаза на неё не глядели?.. Ну, говори, чего ты?!

— Ну, ты меня уж совсем… — обескураженный тоном брата, Александр качнул головой. — Отчитал, как взаправдашнего пацана…

— А ты и есть пацан! — захмелевший Пётр с силой опустил кулак на стол. — Что там у тебя сломалось?! У мужика ничего ломаться не должно! Оценил ситуацию — принял решение! Не можешь жить — не мучай, ни себя, ни её! Разведись, уйди, езжай на край света! Не можешь уехать — значит, прими всё как есть! Любишь — прости! И — забудь, за что простил… Ты — мужик, Саня, и этим всё сказано! Ты же сильнее, значит, должен проявлять великодушие!.. Женщина — она слабее, ей оступиться — пара пустяков… А мужик — он руку, плечо должен подставить, а не пинать, как футбольный мяч, потому, как — силу имеет…

— Да понимаю я…

— Ты вот скажи мне… — Пётр положил на стол локти и подался вперёд. — Если бы ты тогда сразу узнал, что Аня тебе изменяет… Простил бы ты её?! Только сразу не отвечай… Подумай!.. Представь ситуацию… Ушёл бы ты тогда от неё, от Димки?.. Оставил бы парня другому папаше?.. Чтобы он не тебя, а его отцом звал, чтобы внуки твои теперь не тебя, а его — дедом называли?.. Чтобы жена твоя не тебя, а кого–то другого домой ждала, в постель с ним ложилась, согласился бы?!

— Как ты всё интересно закручиваешь…

— А я не закручиваю, Сашка… — голос у Петра неожиданно «отрезвел». — Я тебе ситуацию не с позиции обиженного рисую… А с позиции уверенного в себе человека. Можешь не отвечать… Я и сам твой ответ знаю. Не смог бы ты от Анны уйти, и Димку бы не бросил. Не тот ты человек, Санька!..

— Ну, спасибо… — Саша улыбнулся. — Хоть одно доброе слово я о себе услышал…

— Если бы я тебя не знал, я б с тобой об этом и не разговаривал… Я же видел, как вы живёте, можно сказать, душа в душу! И что теперь, из–за прошлой ошибки всю жизнь — коту под хвост?!

— Если бы то была моя ошибка…

— Какая разница?! — кулак Петра в очередной раз обрушился на столешницу. Пристально уставившись на брата, он подался ещё вперёд, сгустил голос. — Вы — одно целое! Ошибся один, а расхлёбывать всё равно вдвоём придётся! Да что я тебя, как пацана, учу?!

— Я ведь уходить не собирался…

— Если не уходить, Санька, то надо всё забыть. Не знаю, как… но — надо. А если нет, то лучше, и правда, уйти…

…«Баня» затянулась до половины ночи — супруга Петра, догадавшись, почему мужчины так долго не возвращаются домой, принесла им закуски, заодно и ещё одну бутылку. Несмотря на то, что пил он намного меньше брата, утреннее самочувствие Александра оставляло желать лучшего. От «лечебной» стопочки он отказался, предпочтя рассол, а потом и крепкий чай. Алкоголь вызывал непривычное отвращение, и назначенный на вечер поход к соседям на свадьбу казался уже не столь желанным мероприятием.