Талисман - Стивен Кинг

– Я должен, – сказал он. – Правда.

Это звучало так, будто он выпрашивал у нее игрушку.

Как нельзя кстати появилась официантка. С гренками и стаканом томатного сока. Джек посмотрел ей вслед. Когда он вновь повернулся к матери, она намазывала джем на один из гренков.

– Я должен, – повторил он. Мать закончила мазать хлеб и протянула его сыну. Лицо ее стало задумчивым, но она промолчала. – Ты не увидишь меня какое-то время. Я хочу помочь тебе, мама. Но для этого мне нужно уехать.

– Помочь мне? – В ее глазах читалось холодное недоверие.

– Я хочу спасти тебе жизнь.

– И всего-то?

– Но я могу это сделать.

– Ты? Ты можешь спасти мне жизнь? Забавно! Это будет такой сенсацией, Джеки. Можно даже объявить об этом по радио, как ты думаешь?

Она взяла со стола нож с красной пластмассовой ручкой и театрально закатила глаза. Но за этим театром Джек заметил два чувства: растущий страх и слабую, неосознанную надежду.

– Что бы ты сейчас ни сказала, я все равно уеду. В любом случае. Так что лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – это отпустить меня.

– Превосходная мысль! Особенно если учесть, что я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.

– Мне кажется, ты все-таки догадываешься. Знаешь, о чем я говорю. Потому что отец это знал. Он бы сразу понял.

Ее лицо исказилось. Губы вытянулись в прямую линию, щека нервно задергалась.

– Это подло с твоей стороны, Джек. Не смей использовать Филиппа как оружие против меня! Мало ли что он мог знать!

– Не просто мог знать, а знал.

– Ты несешь чушь, сынок.

Официантка, уже полчаса державшая тарелку с яйцами всмятку, жареным картофелем и сосисками, громко вздохнула. Отпустив ее, мать продолжила:

– Мне кажется, я не смогу найти правильный тон, чтобы говорить с тобой. Но, как говорила Гертруда Стайн, чушь останется чушью, кто бы ее ни нес.

– Я собираюсь спасти тебе жизнь, мама, – снова повторил Джек. – Мне нужно уехать далеко отсюда и кое-что привезти. Вот зачем я еду.

– Я надеюсь, ты наконец объяснишь мне внятно, что ты имеешь в виду?

«Обычный, совершенно обычный разговор, – подумал Джек, – будто я выпрашиваю разрешения провести пару дней у друга!» Он разрезал сосиску на две половинки и отправил одну из них в рот. Мать не отрываясь смотрела на него. Джек доел сосиску и принялся за яйца. Бутылочка Спиди оттопыривала его карман.

– И еще я надеюсь, что ты будешь прислушиваться к моим словам, как бы тихо я ни говорила.

С яйцами тоже было покончено, и Джек приступил к картофелю. Лили опустила руки на колени. Джек молчал. Он попытался сосредоточиться на завтраке: яйца, картофель, яйца, сосиска. Это продолжалось до тех пор, пока он не почувствовал, что она готова окликнуть его.

«Отец называл меня маленьким странником, – подумал он. – Сейчас я понимаю, как он был прав».

– Джек!

– Мама, – спросил Джек. – Отец никогда не звонил тебе издалека, когда ты точно знала, что он в городе?

Она удивленно вскинула брови.

– И не бывало ли такого, что ты заходила в комнату, думая или даже точно зная, что он там, а его там не было?

Пожалуй, больше не стоит ничего говорить.

– Нет, – ответила она, но в ее словах не было убедительности. – Никогда.

– А со мной это часто случалось, мама.

– Но ведь всегда находились объяснения. Ты же сам знаешь.

– Для отца, и ты это знаешь, никогда не представляло труда что-либо объяснить. Особенно совершенно необъяснимое. Потому-то его дела и шли так хорошо.

Мать молчала.

– Так вот, я знаю, где он бывал, – сказал Джек. – Я тоже был там. Я был там сегодня утром. И если я отправлюсь туда снова, я смогу спасти тебе жизнь.

– Моя жизнь не нуждается в том, чтобы ты ее спасал. Она не нуждается в том, чтобы ее вообще кто-то спасал!

– Я думаю, что как раз в этом она и нуждается.

Их взгляды встретились.

– Можно ли мне поинтересоваться, как же ты будешь ее спасать?

– Я не могу тебе этого сказать. Я, честно говоря, сам точно не знаю. Мама, я же не хожу в школу. Дай мне попробовать. Меня не будет всего около недели.

Мать посмотрела на него удивленно.

– Ну, может быть, немного дольше, – глухо добавил он.

– Ты сошел с ума! – сказала мать. Но Джек заметил, что в голосе ее появилась какая-то надежда, что она хочет верить ему. Ее следующие слова подтвердили его догадку: – Даже если бы… если бы я была достаточно сумасшедшей, чтобы отпустить тебя в это бессмысленное таинственное путешествие, – даже тогда я должна была бы сначала убедиться, что тебе ничто не угрожает.

– Но ведь отец всегда возвращался! – сказал Джек.

– Лучше я буду рисковать своей жизнью, чем твоей, – сказала она.

Они снова надолго замолчали.

– Я позвоню тебе, как только смогу. Но ты не волнуйся особенно, даже если и пройдет две недели. Я все равно вернусь, ведь отец всегда возвращался.

– Все это очень странно, – сказала она. – Как ты собираешься добраться туда? Где это? У тебя же нет денег.

– У меня есть все, что нужно, – ответил Джек, надеясь, что она не заставит его отвечать на первые два вопроса.

Молчание снова затянулось, и наконец он сказал:

– Мне нужно отправиться туда как можно быстрее. Я больше не могу ничего тебе рассказать.

– Маленький странник, я пытаюсь поверить…

– Да, поверь мне, – сказал Джек. «И может быть, – думал он, – ты знаешь кое-что из того, что знает она, настоящая Королева, и тебе легче в это поверить». – Если ты поверишь мне, это будет правильно. Ведь я тоже верю в это.

– Ну что ж, если ты говоришь, что уедешь, несмотря ни на что…

– Да, я все равно уеду.

– Тогда я ничего не буду говорить. – Она вызывающе посмотрела на него. – Я хочу, чтобы ты вернулся как можно скорее, мой мальчик. Хотя это не имеет значения, но я думаю… Джек, может быть, ты все-таки никуда не поедешь?

– Я должен. – Он глубоко вздохнул. – Я уеду. Прямо сейчас.

– Я, конечно, могу поверить в твои хитрости. Ты ведь сын Филиппа Сойера… Уж не нашел ли ты где-нибудь себе девочку? – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Впрочем, что я говорю, какая девочка!.. Хорошо. Спасай мою жизнь. Бог с тобой. – Она тряхнула головой, и Джек увидел, что ее глаза стали влажными. – Иди, Джек. Отправляйся. Позвони мне завтра.

– Если смогу. – Он поднялся.

– Да, конечно, если сможешь. Прости.

Мать опустила глаза, и Джек увидел, что она плачет. Красные пятна появились у нее на щеках. Джек подошел и поцеловал ее, но она оттолкнула его. Официантка пялилась на них так, словно они разыгрывали спектакль. Джек подумал, что мать начинает доверять ему, но еще не знает, во что ей верить. Она взглянула на него, и снова слезы появились на ее глазах.

– Будь осторожен, – сказала она и подозвала жестом официантку.

– Я люблю тебя, – сказал Джек.

– Оставайся всегда таким. – Теперь она почти улыбалась. – Иди, Джек, и постарайся уйти до того, как я пойму, насколько безумна эта затея.

– Я пошел, – ответил он и вышел на улицу.

Голова казалась неестественно тяжелой. Желтый солнечный свет ударил в глаза. Джек услышал, как за спиной хлопнула дверь и звякнул колокольчик. Он сорвался с места и побежал по Центральной набережной, не обращая внимания на проезжающие мимо машины. В голову пришла мысль, что нужно вернуться в отель и взять с собой хоть что-нибудь из одежды. Мать еще сидела за столиком в кафе, когда он открывал парадную дверь отеля.

Портье привстал со своего стула и угрюмо посмотрел на него. Тихая злоба застыла на его лице. Джек смутно догадывался, почему он так реагирует на его появление, но в чем точно заключалась причина этого, не мог вспомнить. Разговор с мамой, оказавшийся намного короче, чем он мог себе представить, казалось, был несколько дней назад. Где-то на другом берегу широкой реки времени он беседовал с портье. Кажется, оскорбил его. Назвал ослом или бараном. Извинился ли он тогда?

Джек никак не мог вспомнить, за что он обидел портье, – он вообще не помнил их разговора…

Мама согласилась с тем, что ему нужно было уехать. Она отпустила его в это страшное путешествие. Проходя под обстрелом водянистых глаз, он наконец-то понял, почему она сделала это. Он ни словом не обмолвился о Талисмане, но даже если бы он сделал это, если бы рассказал о самом непонятном, она приняла бы и это. Даже если бы он сказал, что ее жизнь будет спасена, если она съест огромную бабочку, за которой он отправляется, мать и это приняла бы за чистую монету. То было бы чуть ироничное, но искреннее согласие. Она поверила бы во всю эту ерунду – это говорило о величине ее страха. Но скорее всего мама согласилась потому, что в какой-то мере знала, что он недоговаривает. Потому что какая-то часть ее души жила в Долинах.

Просыпалась ли она среди ночи оттого, что в ушах ее звучало имя Лауры де Луизиан?

Джек собирался наспех. Руки его выхватывали какую-нибудь вещь из комода и, если она была не слишком большой, отправляли ее в рюкзак. Рубашки, носки, свитер, брюки. Джек выудил из кучи протертые джинсы и тоже запихнул в рюкзак, ставший уже совершенно неподъемным. Обнаружив это, Джек выкинул почти все рубашки и носки, немного подумав, отправил следом и свитер. Через минуту он вспомнил, что забыл зубную щетку.