ЛоГГ. Спасти императора. 3-я часть триптиха - Мария Буркова

– А ты права, это его плащ, и я сегодня за Ройенталя тут, – какой грозный и низкий голос, но вроде знакомый, – да и за Кирхайса тоже! – капюшон долой, он не пристёгнут был, оказывается, рыжая грива с белыми лилиями в волосах, ах, это логично, но всё равно удивительно, и очень… – Так что бита твоя карта, пики против червей никак, да и валеты нынче короли уже, нечего тебе ловить, как и твоему деду! – ну, теперь я понимаю, отчего розентриттеры испугались этой дамы… – Ох, и дура же ты, ох и дура – чего тебе не жилось-то нормально с твоим объектом? Этакое счастье тебе привалило, а ты пробросалась – там-то вы уже не встретитесь, не надейся! – это что, иголка вроде той, что меня свалила, или просто аналог контрольного выстрела? М-да…

– Я рад тебя видеть, Катерозе, – что у меня с голосом вдруг? эх, я совсем развалина…

Леди фон Кройцер обернулась не очень быстро – или так показалось Райнхарду, только что ужаснувшемуся смерти за спиной друга – но от взгляда на её лицо ему стало странно, скажем так… Левый глаз у неё был небесно-голубым, как у Ройенталя, а правый остался тёмно-карим, как у него же… Тут и парализатора не надо – весело подумал император, сообразив, в чём дело, и от души забавляясь над собственным испугом. Она в тревоге метнулась к нему – понятно, перенервничала сама, но, увидев этот радостный огонёк в его глазах, успела даже улыбнуться в ответ.

Ах, как приятно, когда моих волос касаются эти руки, и эти губы на моём лбу…

– Не дрожи так, Катерозе, а то я сам разрыдаюсь.

– Угу, с такими травмами не только рыдать, но и орать не стыдно, – довольно деловито сообщила она, уже чуть отодвинувшись и что-то вышаривая у себя под плащом. – Держись, сюзерен, сейчас самое трудное – вытаскивать тебя отсюда. Волк, помогай, – она развернула в руках свежую рубаху, – без этого его раны сделают подлость, и труднее будет потом собирать его в целости.

– Катерозе, что у тебя с глазами? – тихим шёпотом поинтересовался Миттельмайер, пока они осторожно надевали на раненого рубаху, а тот старался не стонать при друзьях. – Когда ты успела сделать такую шалость и как?

– Линза, – ответила она без всяких эмоций. – Пока ты рычал на Эльфриду в салоне, а что?

– Хоть бы предупредила, – грустно вздохнул адмирал. – Вот потому тебя дьявольицей и считают порой.

– Я не против, тем более, что скоро я в неё превращусь сознательно – тронули моего сюзерена, хуже они ничего не могли придумать. В моей системе ценностей, безопасней гораздо трогать моих детей, – вполне себе рассудительно пояснила миледи.

– Как так?! – Миттельмайер был так поражён, что сказал это поневоле, не сообразив, что говорит.

– Детей я ещё нарожаю, а сюзерен единственный, чего непонятного? – недоумённо фыркнула она по-прежнему без эмоций. – Щас понесёшь его через плечо, видать, слишком тесно в этом коридоре и подозрительно. Я не сомневаюсь, что мы дойдём, но вот как – не гарантирую ничего особо. Война наверху может вспыхнуть в любую секунду и как угодно.

Райнхард по привычке от сообщения про опасность почувствовал себя лучше. Он нашёл в себе силы поднять руки и крепко взяться за плечи друзей.

– Я очень рад, что вы пришли, спасибо вам, – голос у него сел до тихого шёпота, но было заметно, что в эти слова он вложил всё, что чувствовал. – Давайте сегодня без субординации, по именам. Я больше не хочу умирать и не буду, пока вы со мной.

– А ты молодец, что дождался, – с какой-то хозяйской назидательностью сказала Катерозе. – Ну-ка, раскуси, – она протянула к его губам ладонь с горкой чего-то, напоминавшего сласти.

Оно и на вкус сласти напоминало, но после этого боли ослабли очень ощутимо. В этот момент очень тихо, но вполне себе слышно из-за близости, запел вызов под плащом леди фон Кройцер. «Когда судьбы оборванная нить бьёт по сердцу неумолимо жёстко, когда меня пытаются убить – я защищаюсь знаком перекрёстка» – почти неслышно, но достаточно.

– Ай, регулятор съехал, – проворчала Катерозе и поправила под плащом нужное. – Йозеф, у тебя что, нервы сдают или новости дрянь?

– Первое, – очень тихо прошелестел вежливый голос. – Он цел?

– Да, но ранен, – со вздохом ответила она. – Отмечусь, когда выйдем наверх.

– Обязательно, а то придётся мне вас выводить – люцифериты крошат упырей в клочки, но те им дают сдачи, там сейчас опасно, – голос был очень спокойным, но чуть с напряжением.

– Угу. Слово и дело, – тихо уронила командор ордена.

– Слово и дело! – отчеканили вдали и отключились.

– Кто это? – с апломбом воина поинтересовался Райнхард.

– Козырной валет, – спокойно пояснила Катерозе, но отчего-то после этого лишние вопросы задавать уже не хотелось. Она встала и взялась за фонарь на потолке, Миттельмайер, обменявшись красноречивым взглядом с другом, молча и очень осторожно устроил его тело у себя на плече. Он даже дверь успел захлопнуть свободной рукой, когда они выбрались в коридор. Катерозе шла впереди – у неё было странное чувство, что впереди что-то хлопотное…

Корабли в Изерлонском коридоре, полная звезда, хороший флот. Что им надо, Ройенталь, чьи они? Ну, о чём ты говоришь, какой ещё рапорт о гибели Лютца, я же просил его остаться живым – ты разве не знаешь об этом? Ты же помнишь, он тоже жив, мы тогда думали, что шастаем по Вальхалле, а её нету вообще… Кстати, Ройенталь, за тебя нынче здорово отомстили – ты в курсе уже, нет? Откуда я знаю, зачем ей это – говорит, что благодарна тебе, что ты её отца уделал, но не убил. Жаль, что ты её при жизни не встретил – остался бы жив, и здоров даже. А я тебе говорю, была бы тебе отличная пара, да. Мы с тобой столько всего упустили, Ройенталь, оба на своём месте – кабы не эта республиканская отрава, наша колода бы тебя не потеряла. Что это там за корабли, всё же? Белая лилия? Разве они есть в космосе? Когда? Ох, как хорошо идут, ничем не хуже наших… Как – наши? Нет, не понял – моя ударенная голова соображает плохо. Так это не Изерлонский коридор? А где я? Ройенталь, подожди, объясни мне ещё…

Холодный ночной воздух, наконец-то! Райнхард вдыхал его с наслаждением, и признался себе, что боялся больше никогда этой радости не дождаться.

– Поставь меня на колени, пожалуйста, – тихо попросил он Миттельмайера, – я хочу поднять голову.

Пришлось держаться руками за плечи друга, но маневр удался. Сырость после утихшей грозы очень приятно охлаждала пылающие жаром щёки и лоб. Опять голая шея, как в юности, но сейчас мысль об этом уже не жгёт внутри калёным железом – и надо признать, даже легче от такого обстоятельства, хотя уколы от шипов ноют. Слёзы, слёзы из глаз – как всегда, не вовремя, но чёрт с ними, кончатся же когда-нибудь. Райнхард упрямо мотнул головой и уставился на небо. Чёрные кроны сосен и чего-то ещё, белесая дымка, по которой полыхают отсветы лазерного огня – видать, бой у особняка идёт не шуточный вовсе… Слышно, как Катерозе шепчется по связи со своим валетом – уточняет, где это они выбрались, оказывается, вовсе не там, откуда Эльфрида привела её и Миттельмайера… Райнхард не беспокоился об этом – тот факт, что они больше не в чулане, отчего-то вселил в него уверенность, что теперь они не пропадут.

Ага, звёзды, они сегодня есть! Точнее, есть сейчас, но этого достаточно… Райнхард медленно, борясь со слабостью, протянул правую ладонь к ним, и прошептал, не особо заботясь, что друзья его слышат:

– Я хочу жить теперь, ради тех, кто со мной и ждёт меня! – и мысленно крикнул это вверх, очень далеко, так же, как в юности, с тем же не очень ясным ощущением, что попал, куда следует. – Помоги им!

Звёзды на секунду резко усилили свой блеск и тут же замаскировали это, хотя возможно, что это было просто из-за того, что слезы ненадолго перестали течь. Миттельмайер ничего не сказал, но было слышно, что в груди его застучало довольно громко. Успокойся, друг, ничего страшного. Райнхард тихонько похлопал ладонью его там, куда легла рука, где-то за шеей, ближе к спине. Тем временем Катерозе, завершив совещание, сказала чуть громче, запрокинув голову и прикрыв глаза:

– Изольда, лапочка, иди уже к маме. Домой пора.

– Как будто собаку зовёт, – сказал Райнхард только для Миттельмайера, ему хотелось показать, что больше не полутруп.

Даже в темноте было видно, как тот улыбнулся вполне радостно.

– О, я могу догадываться, что это за собака! – так же тихо сказал он в ответ.

Райнхард ещё не мог улыбаться полностью, губы немилосердно тянуло, но лицо его заметно посветлело:

– Учитывая, что флагман Ройенталя звался «Тристан», да?

– Вот-вот, – с весёлым энтузиазмом подтвердил Миттельмайер. – В кои веки от нас ничего почти не зависит, непривычное ощущение. Оберштайн ей дал полный карт-бланш, можешь себе представить?

– Судя по тому, что ты цел, вовсе не зря он это сделал, – Райнхард смог даже усмехнуться, хотя дышать ему приходилось гораздо чаще, чем тогда, когда он вынужден был молчать. – Зачем ты полез в эту ловушку, я чуть не рехнулся от страха, что тебе конец.