Кишиневское направление - Виталий Гладкий

Пригода весь извелся и уже начал злиться. Он несколько раз довольно выразительно поглядывал в сторону Маркелова и делал характерный жест большим пальцем возле своей шеи, но старший лейтенант отрицательно покачивал головой – лишний раз шуметь ни к чему…

«От вэзучый, харцызяка… – тоскливо думал Пригода, наблюдая за ретивым служакой словно голодный кот за канарейкой в клетке. – Заризав бы фрица як курча… И шо вин там сторожыть?»

Старший лейтенант, лежавший неподалеку от Петра, в отчаянии захлопнул планшетку с картой маршрута разведгруппы – уже который раз придется менять направление поиска! На рожон лезть без нужды не хочется, да и нельзя, а обойти немецкие посты нет никакой возможности. Фрицы плотно перекрыли нужное направление. Они будто знали, что именно в этом месте и в этот час здесь будут идти русские разведчики…

От эсэсовцев на перевале удалось уйти без потерь – спасительной ночи разведчики все-таки дождались. Правда, из-за этого пришлось впервые изменить маршрут, тщательно разработанный штабными работниками.

Однако эсэсовцы все равно не дали разведчикам добраться до тропы, которая вела через перевал, и оттеснили их в долину. Короткий бой на встречных курсах с небольшой группой эсэсовцев разведчики выиграли, – уложили всех немцев без лишнего шума (их было трое), взяв на ножи, – но все равно толку от этого было мало, потому что эта троица оказалась всего лишь передовым охранением глубоко эшелонированного заслона.

Маркелов несколько раз пытался выйти на нужные координаты. Увы, злой рок словно висел у разведчиков над головами. Казалось, что немцам известен маршрут разведчиков, что они неизвестно каким образом читают их карту и ждут именно в той стороне, куда старший лейтенант нацеливал разведгруппу.

И все-таки, несмотря на досадные накладки, разведчики добыли чрезвычайно ценные сведения о сосредоточении танковых и артиллерийских подразделений вермахта, о чем незамедлительно доложили в штаб фронта – рация работала безупречно. Все выходило на то, что немцы в срочном порядке снимают с центрального направления свои самые боеспособные части (в том числе и механизированные) и перебрасывают их в другие места, скорее всего, на фланги.

Такие переброски разведчики наблюдали несколько раз. Немецкие «тигры» ползли бесконечной железной лентой в двух-трех десятках метров от притаившейся разведгруппы, и Маркелов лишь зубами скрипел от бессилья – ударить бы сейчас по бортам этих тупорылых фашистских махин прямой наводкой бронебойными снарядами. Или вызвать бомбардировщики.

Увы, разведчики – не авиационные корректировщики. И выходить в эфир им положено строго по графику. Поэтому, немного понаблюдав за движением танковой колонны, разведгруппа снова исчезала в зарослях, – чтобы проверить очередной объект пояса укреплений, возведенных гитлеровцами на подступах к Кишиневу.

Но в какой-то момент преследователи куда-то пропали, словно сквозь землю провалились, и это обстоятельство почему-то сильно встревожило Маркелова. Немцы чересчур последовательны и упрямы, чтобы вот так просто взять и отказаться от возможности ликвидировать в своем тылу советскую разведгруппу.

Исчезновение шести разведгрупп, неудачи остальных при переходе линии фронта, солидно поставленная блокировка возможных маршрутов поиска – все говорило о том, что гитлеровское командование весьма тщательно позаботилось о сохранности своих тайн. Особенно тех, что касаются оборонительных сооружений и мест дислокации военной техники.

А тут – полное спокойствие, никаких намеков на повышенную боевую готовность в связи с проникновением русских разведчиков в свой глубокий тыл, тем более что дальнейший маршрут разведгруппы немецкая контрразведка могла вычислить вне всяких сомнений. Вариантов для выхода из полосы укреплений было не так уж и много.

Возможно, подобное разгильдяйство объяснялось большой нервозностью гитлеровцев – что ни говори, а уже пошел четвертый год войны. Проигранной немцами войны, это и ежу понятно. Тем более что вскорости должно было грянуть наступление, а этого момента любой военный, от солдата до генерала, ждет с невольным трепетом. И неважно, на какой он стороне. Каждый из них думает лишь об одном (хотя и старается в этом не признаваться даже самому себе): минует ли меня и на этот раз злая судьбинушка? Только совсем уж отмороженные – «псы войны» – жаждут от боя только крови и нимало не обеспокоены своим будущим.

Но такие люди редки, а значит, их поведение не характерно для остальных солдат.

И все же, все же… Старший лейтенант просто не мог поверить в то, что педантичные немцы не довели дело до конца. Так не бывает! Уж он-то хорошо знал натуру немецких контрразведчиков. Это еще те клещи. В ближнем поиске разведке все-таки полегче, потому что обученным спецам противостоят обычные солдаты вермахта.

Однако стоило разведгруппе забраться в глубокий тыл немцев, как сразу же начинала работать целая система выявления и уничтожения вражеских разведчиков и диверсантов. Весьма эффективная система. Контрразведчики абвера хорошо знали свое дело…

Помаявшись еще какое-то время в сомнениях и размышлениях, Маркелов приказал отходить. Пригода досадливо поморщился, еще раз окинул взглядом довольно крепкую фигуру часового и пополз в глубь лесных зарослей за остальными.

Спустя полчаса разведчикам в очередной раз повезло – они наткнулись на батарею противотанковых пушек-макетов, а рядом, буквально в километре, разведчики обнаружили скопище танков – около двух десятков – и тоже фанерных.

– Не нравятся мне эти деревянные игрушки… – сказал Татарчук. – Ох, не нравятся…

Покусывая травинку, он задумчиво смотрел на мощный эскарп, за которым скрывались в глубоких наклонных траншеях макеты танков.

– Мы на маршруте видели их уже много, как бы не сказать – чересчур много, – продолжил он скептически. – А, командир?

– Да, – хмурясь, ответил Маркелов. – Похоже, на этом участке фронта немцы не ждут наши войска. Чего не может быть в принципе. Значит, это ложные или запасные позиции.

– Ну, хорошо, допустим, это и впрямь ложные позиции. Тогда почему они так тщательно замаскированы с воздуха?

Татарчук показал на маскировочные сети, прикрывающие макеты.

– Ты в чем-то сомневаешься?

– Не знаю… – Татарчук был непривычно угрюм. – Не нравится мне это – и все тут! Вы только посмотрите, как все тут добротно оборудовано. Что, фрицам делать больше нечего, как только рыть такие капитальные траншеи под эти дрова?

– Возможно, позиции и впрямь приготовлены под настоящие танки и орудия, да потом технику перебросили в другое место. Ты сам видел танковые колонны на марше. Где-то же они должны были укрываться.

Маркелов чувствовал, что спорит больше по инерции – в глубине души он был согласен со старшиной.

– У меня есть предложение, командир.

– Выкладывай.

– На связь мы должны выйти примерно через час. За это время не мешало бы посмотреть на эти позиции вблизи. Пощупать их ручками. А то мы посчитаем фанерки, запишем – и в кусты. Так не годится. Нужно рискнуть.

– Да, риск есть, и немалый…

Старший лейтенант в задумчивости покусывал нижнюю губу. В голове вертелась догадка, но он старался ее не замечать, потому что она была потрясающе ужасной. Но все равно, надо было на что-то решаться.

– Если нас водят за нос, то там может быть засада, – хмурясь, сказал Маркелов. – Но делать нечего, нужна проверка. Ладно, решили, пойдешь Иван с Ласкиным. Только будьте очень осторожны! Никакой партизанщины. А то знаю я вас… Ползите, как змеи, чтобы не шелохнулась ни единая веточка. Ежели что, мы вас прикроем.

Татарчук и Ласкин ушли. Остальные рассредоточились и замаскировались, держа оружие наготове. Потянулись томительные минуты ожидания.

Красавец-шмель обстоятельно осматривал круглые головки клевера невдалеке от Пригоды. Петро ностальгически вздохнул: надо же, земля чужая, а шмели в точности, как в его родном селе Бережки. Как там сейчас дедушка Макар… Трудно, поди. Разруха…

Шмель чересчур увлекся собирательством нектара и угодил в ловушку. Он нечаянно зацепил крылом паутину, дернулся несколько раз, пытаясь освободиться, и притих в недоумении. Большой серый паук с черным крестом на брюхе выскочил из-под широкого листка какой-то травы, где он сидел в засаде, и заторопился к своей будущей жертве.

Шмель басовито загудел при виде разбойника, рванулся в сторону, но паук тут же забегал вокруг пленника, опутывая его клейкими нитями. Так продолжалось несколько минут. Но вот голодный паук, упаковав, как ему показалось, шмеля должным образом, решил приступить к трапезе.

Удар жалом был неотразим. Казалось, что паука пронзила черная молния. Трепыхнушись несколько раз, он обмяк, свалился вниз и беспомощно повис на тонкой паутинке.