Возвращение «Викинга» - Петер Жолдош

Крокодильи яйца по вкусу мало чем отличаются от куриных. Свежие. А бывает и так: берешь яйцо, надкусываешь скорлупу, а там зародыш хвостиком шевелит. Дикарей это не смущает, я же с отвращением отшвыриваю яйцо прочь. Так случилось и сейчас. У Ного глаза лезут на лоб. Разве можно выбрасывать такую вкуснятину?! Пока Ного подбирает разлившееся содержимое и полуживого крошечного крокодильчика, меня посещает догадка: приманка! Крокодильчика можно использовать в качестве приманки! Еще миг — и приманка исчезнет во рту Ного.

— Подожди!

Ного смотрит на меня оторопело. Я подхожу к нему и осторожно высвобождаю скользкое существо из его грязных пальцев.

— Подожди, у нас будет другая еда. Сейчас мы поколдуем — и этот крокодильчик вытащит нам из реки большую рыбу.

Ного смотрит на меня недоверчиво. Упоминание о колдовстве приводит бедного Ного в состояние каталепсии. На наше счастье, это происходит на плоту, и Ного только беспомощно озирается. В другом месте он убежал бы. Он, который может управиться с пятью противниками!

Ного сидит на противоположном уголке плота и неотрывно следит за моими приготовлениями. Я предвкушаю удачу. И если она не подведет, мы решим проблему еды надолго, пока плывем по широкому лону Великой Реки.

В качестве грузила я использую обыкновенный камешек. Леска получилась не очень длинной, пожалуй, даже короткой. Грузило с костяным подобием крючка погружается в воду у самого края плота. Минуты ожидания, как у настоящего рыбака, кажутся часами. Пальцы с намотанным на них концом лески онемели от напряжения. Говорят, что рыбацкое счастье не столько в умении, сколько в везении. Посмотрим…

Леску рвануло из моих рук, когда я меньше всего ожидал клева, если можно назвать клевом рывок, едва не стянувший меня с плота. Еще один такой — и я бултыхнусь в воду. Кричу туземцу, чтобы он придержал меня за ноги… Он, вероятно, думает, что все это входит в затеянное мною колдовство. Леска пружинисто натягивается — и я начинаю сползать с плота:

— Ного, тащи меня назад!

Для моего спутника это не проблема. Взял меня за щиколотку и подтащил к себе. Я уперся ногами в поперечину и начинаю потихоньку подтягивать улов к плоту. На крючке, верно, акула.

— Ного, помоги! Хватайся за веревку вот здесь!.. Тише!

Мой спутник послушно выполняет мои команды. Стоп! Леска напряжена до предела — вот-вот оборвется. Мы подтянули рыбину к самому плоту. Она мечется, бросается во все стороны. Ного в ужасе — ему никогда не доводилось промышлять крупную рыбу. Ловил мелочь во взбаламученной луже. Сейчас он, наверное, думает, что на веревке болтается крокодил, потому что вдруг выпускает веревку из рук и отползает от края плота.

— Ного, хватай веревку! Если мы не вытащим эту проклятую рыбу, она перевернет нас! И мы утонем!

Такая перспектива Ного не устраивает. Он, преодолевая страх, снова помогает мне. Рыба заметно ослабела, и мы подтянули ее к плоту, где она снова вскинулась над водой. Ного боится, но веревку не выпускает. Правой рукой тянусь за топориком.

— Подтяни ее поближе!

Приноровившись, бью по шишкастой голове, по зубастой пасти… Это чудище так работало хвостом, подняло столько брызг, что мы промокли бы до нитки, если бы на нас была хоть одна ниточка. Уродливая голова сплошная пасть. Рыба перестала сопротивляться. Мы втащили ее на плот. Струйки крови стекают на бревна. Наша добыча меньше всего похожа на рыбу. Какой-то крокодил с жабрами. Теперь на ближайшие дни нам голод не грозит. Ного смотрит на нее с опаской — такой пищи у него не было еще. Сидит у шалаша и смотрит, как она доходит. Я отрубил рыбине голову и начал откусывать кровоточащие кусочки. Глядя на меня, Ного осмелел и тоже попросил кусок.

У нас теперь вдоволь и еды, и приманки, а крокодильими яйцами пусть наслаждается сам Ного.

Разомлев под жаркими лучами, весь остаток дня я дремал, изредка вглядываясь в проплывающие мимо берега и не обнаруживая там ничего живого; не считая зелени, разумеется. Местность все так же пустынна, разве что скалистые пики гор стали чуть повыше. Солнце скоро спрячется за них… Что ждет нас завтра?

С утра, пристав к берегу, лихорадочно разыскиваю в зарослях поваленные деревья, обрубаю ветки и с помощью Ного подтаскиваю бревна к плоту. Первые часы плаванья показали его недостаточную устойчивость. Кроме наращивания «жилплощади», вношу и другие усовершенствования: из мокрой глины сооружаю место для костра, прямо посреди плота. В метре от очага при помощи длинных веток выстраиваю нечто среднее между шалашом и навесом. Это на случай дождей. Тщательно осматриваю крепление бревен. Лыко в некоторых местах растянулось, истончилось. Тут же разыскиваю на берегу заросли кустарника, похожего на верболоз. Тонкие, гибкие прутья как нельзя лучше подходят для крепления бревен… Работа над усовершенствованием плота отнимает у нас весь день. Ного уже без страха подходит к нашей рыбе, ему, видно, хочется мяса, а с другой стороны — не исчезла подозрительность.

Наш плот стал заметно надежнее. Наверное, поэтому мне спокойнее спалось. Ночь прошла без сновидений. Горы отступили подальше, долина стала шире. Скалистые отроги четко прорисовываются на фоне голубого неба, горные ущелья выделяются чернотой. Не отсюда ли название Черные горы? Река привольно катит волны по широкой долине, открывающей путникам широкий обзор. Далеко впереди несколько горных вершин поблескивают белизной. Снежные вершины притягивают к себе стада кучевых облаков…

Странная это земля. Река, рождаясь в холмистой равнине, течет в сторону довольно высокого горного хребта, словно разрезанного надвое широкой долиной. Обычно реки текут со стороны гор, словно боятся их крутосклонов. Тут же наоборот, но я не удивляюсь особенно. Мое первое объяснение — таково геологическое строение материковой платформы.

Завтракаем ломтями сырой рыбы. После бамбуковых росточков и крокодильих яиц это вполне сносная еда. Допускаю, что Ного думает иначе, но, глядя на его чавкающий рот, делаю вывод, что он по достоинству оценил белое, сочное мясо.

Обшариваю взглядом берега. Надо бы причалить, — только где? Бамбуковые заросли подступают к самой воде. Впереди, по течению реки, горный хребет со стороны левого берега круто обрывается, образуя широкое ущелье. Не сомневаюсь, что по нему бежит речка, приток нашей реки. В ее устье, чуть ниже по течению, наверняка мы встретим отмель, образованную песчаными наносами.

Мы плывем до них около двух часов. Я решил было заняться рыбалкой, но подумалось, что рыбы пока хватит, а леску и крючки надо беречь. Наша рыба начинает попахивать.

О приближении устья нас известил шум речных перекатов. Это горная речушка изливает радость по случаю встречи с большой рекой. Сразу же за устьем над водой возвышается песчаная коса. Мы с Ного всматриваемся в нее, и я замечаю, что Ного волнуется. Глаза у него острее моих. Он что-то видит. Я напрягаю зрение. На фоне светлого песка появляется довольно большое темное пятно. Что это может быть? Ладно, думаю, подплывем ближе — увидим. Вскоре все разъяснилось. Над белым песчаным пляжем возвышалась туша неизвестного мне огромного животного. Она была буквально облеплена мелкими хищниками и птицами-падальщиками. Изо всех сил, работая руками как веслами, пытаемся направить плот к берегу. Он стал тяжелее и непослушнее. Нам все же удается приблизиться настолько, что я могу взяться за шест. Плот ткнулся в песок, но мы не торопимся сходить с него. Зрелище, открывшееся перед нами, внушает отвращение. И не только смрадом. Вижу — на моего спутника смрад действует возбуждающе. Множество зверей: крокодилы, стаи гиен и шакалов. Между ними шныряют зверьки помельче. На самой туше — теперь я вижу, что это огромный динозавр, — расселись птицы, похожие на грифов. В воздухе кружат несколько рукокрылых…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});