Возвращение «Викинга» - Петер Жолдош

— Оставь это. На моем месте любой вел бы себя так же. И на «Электре» я был прежде всего геологом, и тем горжусь.

— Хорошо, хорошо, — согласился Феликс. — Командира и помощника ты, наверное, знаешь. Марк Роган и Дэвид Брок.

— Пилоты из исследовательского центра. Любимчики Бен Гатти. А навигаторы?

— Второй — я, первый — Роберт Тилл.

— Я не знаю его.

— Одна небольшая экспедиция. Из молодых, да ранних, — сказал Феликс. — Может быть, лучший навигатор столетия. Хороший астролог. Хороший математик-теоретик. Если бы пошел в астрономы, давно уже руководил бы институтом. Специалист по кибернетике и отладке систем.

— Недурно. И сколько же таких эрудитов на Земле?

— Немного.

— Тогда почему не он командир?

— Ты думаешь, что в Совете сидят дилетанты? Командирами могли бы стать по меньшей мере еще три члена экипажа. Но довести экспедицию до цели может лишь первоклассный навигатор. Тилл и есть первоклассный.

— Никогда не слышал о нем.

— В 15 лет по особому разрешению он попал на грузовой рейс Земля-Венера. В пути очень мало спал, читал учебную литературу, экспериментировал со свободными секторами «мозга». Ты ведь знаешь, что такими сравнительно несложными полетами управляют с Луны. «Мозг» встраивают в систему корабля только для подстраховки… Тилл десять лет работал на этой трассе и два раза в год брал отпуск, чтобы сдавать экзамены. После был вторым навигатором экспедиции на Плутон. Если не по другим случаям, то хотя бы по этому ты должен помнить его имя.

— Конечно, вспомнил. Он был тот, кто…

— Да, «мозг» корабля из-за неправильного подключения сгорел. Первый навигатор, что называется, рехнулся, словом, отключился, и если бы не Тилл… Понимаешь, на обычном бытовом компьютере рассчитал трассу от Плутона к Луне! Другой не смог бы рассчитать на нем даже путь от Луны к Земле, а Тилл уверенно провел корабль по такой сложной трассе.

— Кто следующий?

— Тен Линг — астроном. Тоже хватает звезды с неба… Два бортинженера: Андрей Болотов и Такура Омичи…

— Эти тоже из Центра?

— Да, работали в группе Дэйва.

— Надо полагать, все холостяки?

Феликс развел руками:

— Это одно из условий подбора… Кого мы не упомянули? Два медика: Вэл Тоно и Мишель Марсе — оба космонавты со стажем. Радист Яй Синг его хорошо знает Тилл. И, наконец, Амар эль Гатти… Не удивляйся, даже не родственник. Доктор биологии. Изучал антропологию и зоологию…

Большинство имен тогда мало о чем говорило мне. Я немного знал сотрудников Исследовательского Центра, — это они организовали экспедицию на Ганимед, тогда же я со многими и познакомился. А сейчас мне не давал покоя вопрос:

— По каким соображениям все-таки в экспедицию не берут семейных?

Не скажу, что мой вопрос обрадовал Феликса. Сужу потому, что огонек его воодушевления сразу приугас.

— Ты все еще не понял? — удивился он. — Или притворяешься? Будем откровенны — успех нашей экспедиции, вернее, вероятность нашего возвращения… хм… не очень велика. Мы, холостяки, рискуем собственными жизнями, не обремененные обязательствами перед женами и детьми. Так что руководители экспедиции правильно решили, что не имеют морального права подвергать риску семейных космонавтов. Что, мало холостяков? Ведь ты лучше, чем кто-либо, понимаешь трагедию потери близкого человека. Прости, что напомнил об этом.

Перед моим внутренним взором появилось лицо Лены, спокойное, веселое, — я всегда его видел именно таким… Феликс прав. Задуманная экспедиция связана с большим риском. Для меня, пережившего трагедию «Электры», потерявшего на ней любимого человека, любой риск нипочем. Из этого исходили люди, комплектующие экипаж, вернее — состав экспедиции. Но меня поразило другое, и я тут же все выложил Феликсу:

— Если экспедиция так плохо подготовлена, если так мала вероятность возвращения, то не благоразумнее ли подождать?

Феликс вскочил, словно я нанес ему жестокое оскорбление:

— Ждать? Чего?

— Ждать в смысле не торопить события, получше подготовиться, еще раз все просчитать, продумать… Может, не вполне надежна техника… Ты же понимаешь, о чем я говорю. Уверенность в успехе обязательна. И если мы заранее не вполне уверены, то как организация полета, сама его идея согласуется с моралью? — Чем больше я говорил, тем более каменным становилось лицо Феликса. — Уж не думаешь ли ты, что во мне заговорил трус? Я-то готов лететь хоть сейчас. Скажут, что до старта осталось три часа — и через десять минут я буду готов. В конечном счете дело даже не в наших жизнях. Идея стала достоянием всего человечества. Внимание множества людей приковано к организации экспедиции. А с какими надеждами будет смотреть на нас наука? Имеем ли мы право на легкомыслие?

Феликс вскочил и взволнованно стал прохаживаться взад-вперед перед моими глазами:

— Значит, Бен Гатти в тебе ошибся, — упавшим голосом заявил Феликс. — И я тоже.

— Феликс, присядь, не мельтеши — в глазах рябит. Что за манера сразу же делать выводы. Я спорю, потому что не все в этом деле согласуется со здравым смыслом. Я не прав? В чем именно?

И пока Феликс нервно прохаживается передо мной, видимо, собираясь с мыслями и аргументами, я подвергаю блиц-ревизии то, что я высказал. Во всем ли я прав? Нет ли у Феликса оснований обвинить меня в трусости? Пока о смерти думаешь, как об отвлеченности, — это одно. Совсем другое — посмотреть ей в глаза и почувствовать ее парализующий волю взгляд. Где-то внутри появились восклицательные знаки раздражения. Что за черт! За кого они меня принимают?! Феликс свалился с готовым решением, как снег на голову, а ты, кого это затрагивает, не смей и возразить… Да, я психологически не готов к подобным сюрпризам… С утра все было в привычном порядке — покой, тишина. Ни намека на какие-либо стрессовые ситуации. Все мои помыслы сосредоточились на Лене. Я решил что-нибудь сделать в память о ней. Вот только что? Можно написать книгу с посвящением. Можно алтарь воздвигнуть. Я вновь и вновь перебирал в памяти недолгую историю нашей любви. Нас сблизили космогонические интересы. И космос отнял ее у меня…

— Послушай, Грегор, — заговорил наконец Феликс. — Ты помнишь, кто такой Христофор Колумб?

— … (я посчитал, что Феликс, поставив этот вопрос, чихнул на мое достоинство).

— Тогда ты знаешь, какие были у него корабли. Так?

— Ну!

— Всего тридцать метров длины и 130 тонн водоизмещения…

— Дальше!

Феликс остановился передо мной, расставив ноги. Для большей устойчивости, что ли?

— Ты — Колумб, — заявляет Феликс. — Именно сейчас ты готовишься в опасное плаванье на своем весьма и весьма примитивном суденышке. И вот подходит к тебе некий человек и говорит: «Что это ты затеял? Я верю в прогресс человечества. Пройдет десяток, сотня, три сотни лет — люди изобретут такие корабли, которые при полном штиле поплывут с такой скоростью, какая твоему корыту и не снится… Я прошу тебя — не торопись. Подожди. У наших внуков и правнуков будут другие возможности. Им не придется так рисковать…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});