Соловей и халва - Роман Рязанов

Он словно бы хотел обратиться к кому-то, может быть, к убийце…

Я в ответ лишь промолчал, хотя подумывал спросить, а как же нам быть со смертью поэта Шавката, какие нити от неё могут вести к убийце. Но я сдержал своё любопытство и, получив дозволение господина, отправился вздремнуть пару часов, чтобы вечером иметь ясную голову на плечах.

Глава двенадцатая, в которой купец Рахматулло ищет врага, а находит друга

Мой господин разбудил меня перед вечерним намазом. Совершив молитву, мы наскоро перекусили и двинулись в путь.

На северо-востоке Бухары лежит Квартал Плешивых. Такое название этот квартал получил потому, что по легенде, которую мне доводилось слышать, именно здесь отряд, состоявший из плешивых воинов защищал ворота города и участок городской стены от вражеских полчищ кокандского хана во времена амира Тимура. А плешивый люд, как известно, славится своим хитрым нравом. И этим хитрецам, конечно же, удалось отстоять Благородную Бухару. Обрадованный амир Тимур разрешил плешивым построить медресе, вокруг которой и вырос целый квартал.

Как и подобает пройдохе, в квартале плешивых обитал и некий табиб27 Али, у которого по слухам можно было достать яд джунгарского корня. Мой господин вёл меня к нему по узким улочкам, которые в наступающей темноте казались мрачными и опасными. Наконец, купец Рахматулло дал мне знак остановиться у ворот какого-то домишки.

– Это здесь, – ткнул он меня в бок. – Если что, Мамед сыграем роль покупателей. Я буду промотавшимся бухарским купцом, желающим отравить своего брата, а ты – моим сыном, – пояснил мой господин.

С этими словами купец Рахматулло несколько раз требовательно постучал в ворота. Когда за ними послышался шум и шарканье туфлей, он зычно крикнул:

– Эй! Есть кто-нибудь дома? Мне нужен Али по прозвищу Каракурт!

В ответ мы услышали дребезжащий, слабый женский голос:

– Мужа нет дома, сегодня он играет в кости в харчевне за углом… Можете подождать его у ворот. Я бы впустила вас, о правоверные, но недавно переболела чёрной оспой, и, боюсь, мой вид вас испугает, и я ещё слаба после болезни.

– Спасибо, госпожа! – громко поблагодарил женщину Рахматулло. – У нас нет времени, чтобы ждать вашего мужа здесь, у ворот, мы, пожалуй, разыщем его в харчевне. Вы не разъясните нам подробнее дорогу туда?

Он терпеливо выслушал довольно путаные объяснения женщины, и мы отправились на поиски харчевни.

Не успели мы далеко отойти от дома торговца ядами, как дорогу нам перегородило несколько парней. В свете уличного факела я разглядел, что одеты они были в халаты, подпоясанные кушаками, а ногах у них были обуты тяжёлые сапоги на каблуках. Хоть я, как вы знаете, и был человеком нездешним, но я сразу догадался, что перед нами бухарские олуфта28 – озорные юноши, которых одни называли просто гуляками, а другие – головорезами. Эти юноши обычно происходили из семей ремесленников – плотников, водоносов, каменщиков. Для виду они занимались ремеслом своих родителей, но вечерами сбивались в шайки, отнимая деньги у тех, кто побогаче, либо, напротив, защищая почтенных горожан от таких же налётчиков. А на вырученные деньги олуфта закатывали пирушки, куда приглашали людей из бедных кварталов, либо светочей искусства. Халат, щегольски подпоясанный кушаком, за которым нередко торчал длинный нож, – вот что служило отличительным знаком законченного или, как они сами себя именовали «готового», олуфта.

С такими людьми и довелось встретиться этим вечером мне и моему господину – купцу Рахматулло.

– Эй! Кто вы такие? – окликнул нас один из олуфта. – И чего ищете здесь в сумерках?

– Я – купец Рахматулло, – приосанился мой хозяин. – А ищем мы табиба (29) Али по прозвищу Каракурт. Его жена нам сказала, что он должен быть в харчевне неподалёку.

– Табиба Али? – насмешливо переспросил другой олуфта. – Вы слышали, правоверные? Но у табиба нет никакой жены, свою последнюю жену он отравил три года назад лепёшкой с мышьяком.

– Но… мы сами разговаривали с его женой?! – с неподдельным изумлением громко проговорил купец Рахмтулло.

– Разговаривали! – ещё громче расхохотался олуфта. – Слыхали, правоверные! Они ищут каракурта! Наверное, эти почтенные мусульмане хотят, чтобы каракурт их ужалил! Но у нас есть жала получше!

Промолвив так, олуфта вытащил откуда-то из-под халата длинный нож, другие его подельники последовали примеру своего главаря. Я и мой господин встали спина к спине, дабы лучше держать оборону, но очень скоро олуфта окружили нас, и один из них сумел приставить нож к горлу моего хозяина. Я же получил удар тяжёлым кованым сапогом прямо в живот и согнулся от боли, а в это время другой олуфта уже приставил нож и к моей шее. «Ну, вот», – подумал я: «Сейчас они нас перережут, словно баранов, и китаец Ли Ши взойдёт на плаху, и никто не узнает того, кто же убил Али Ахмада, сладкозвучного соловья Бухары… Так глупо погибать от рук шайки уличных наглецов в то время, когда уже были сделаны первые шаги на пути к истине…»

Но олуфта не стали нас убивать, а лишь крепко связав нам руки, повлекли куда-то вглубь тёмных бухарских улочек.

– Должно быть, они тащат нас на суд к своему предводителю, так называемому «мужу мужей», – успел прошептать мне купец Рахматулло. – А значит, возможность спастись у нас ещё есть…

Тем временем, олуфта затащили нас в какой-то дворик, освещённый факелами. В глубине дворика стоял какой-то человек. Когда он подошёл поближе, и свет факела осветил его лицо, я увидел, что человек этот примерно одного возраста с моим господином, лет около тридцати пяти, и его скуластое лицо пожелтело, словно после какой-то болезни. Голову желтолицего покрывал небольшой тюрбан, повязанный по примеру афганцев, то есть с выпущенным из него длинным концом. Одет он был в туго застёгнутый халат, подпоясанный простым кушаком. На ногах его были обуты остроносые туфли.

– Вы кто такие? – спросил он нас, равнодушно подняв глаза и прекратив созерцать загнутый кончик собственной туфли. – И что вам было нужно от Али-табиба?

– Я – купец Рахматулло, – в который уж раз за вечер ровным, спокойным голосом представился мой господин.

– Рахматулло? Купец?! – живо переспросил вожак олуфта, заинтересованно смерив нас взглядом. – Скажи мне пришелец, не сын ли ты горшечника Усмана, умершего от лихорадки?

– Да, я его сын, – тихо проронил в ответ купец Рахматулло. – Но меня воспитал мой дядя, бухарский купец Юсиф. А откуда ты слышал о моём отце, незнакомец?

– Как же! Ты не узнал меня! Ведь я – Юнус, твой друг детства. Мы с тобой родились в соседних домах! Ты что совсем