Отравленные земли - Екатерина Звонцова

обратились по-немецки, и куда чище, чем говорил, например, Бесик или завсегдатаи «Копыта». С крыльца ближайшего дома сошёл плотный мужчина с шапкой встрёпанных тёмных волос и громадными бакенбардами. Пёс приблизился к нему, и уже вдвоём они неторопливо направились мне навстречу. Кучер встал навытяжку; я вежливо улыбнулся, представляясь и вынимая из кармана свёрнутый приказ императрицы:

– Барон Герард ван Свитен, медик из Вены. И если здесь я могу найти Брехта Вукасовича, то да, моей целью было именно это место.

Мужчина окинул меня взглядом с головы до ног и деловито кивнул.

– Вукасович перед вами. Чем могу?..

Мундира на нём не было, и я представлял его себе несколько в лучшей форме. Но выправка, широкие плечи и походка всё же намекали на военный чин, так что я мог бы и догадаться. Мы обменялись крепким рукопожатием, после чего Вукасович углубился в изучение поданной мною бумаги. Лицо его – скуластое, носатое, всё какое-то острое, но не лишённое приятности – оставалось непроницаемым, только насупились выразительные чёрные брови и пролегли морщины на бледном лбу. Я, ожидая, стал глядеть по сторонам.

Дома за спиной командующего были старые, но чинённые, дорога меж ними – расчищена. Издалека доносился запах конского навоза, слышалось ржание. Вглядываясь в тёмные макушки елей, я мог догадаться, что за домами и конюшней начинается безлюдье, которое разнообразят только возвышенности и ущелья. Гарнизон – что-то вроде форпоста перед неизвестностью. Следующие городки, деревеньки и станции – в полусутках езды, не меньше. По карте мне смутно помнилось именно так.

– Значит, будете выискивать корни суеверий и убеждать нас, что всё это чушь… – Командующий говорил медленно, не поднимая глаз. – Вовремя явились.

– Именно, – подтвердил я, пытаясь избавиться от странного ощущения: происходящее Вукасовичу не по душе, хотя он скрывает это.

– Что ж. – Он вернул бумагу и отряхнул руки так, будто она была грязная. – Хорошо. Что от меня-то требуется?

– Например, при необходимости предоставлять мне солдат в сопровождение. – Я начал с того, что казалось мне наиболее необременительным, но подтекст легко угадали.

– Чтоб раскапывать могилы и не подпускать люд, пока вы это делаете? – Вукасович хмыкнул. – Ну, та ещё идейка: бороться с осквернением трупов, оскверняя трупы.

После инцидента с Бесиком я временно запретил себе любые споры с местными и потому не стал разъяснять, чем эксгумация и вскрытие отличаются от протыкания осиновым колом, четвертования и сожжения.

– Возможно, придётся что-то раскапывать, да, – честно отозвался я. – Но не сейчас. Я предпочёл бы начать с живых и сразу задам вопрос. Я недавно проезжал кладбище и не видел там солдат, хотя герр Мишкольц упоминал, что они стоят на карауле. Где же они?

Вукасович вымученно улыбнулся. Мне всё меньше нравилось его поведение.

– Вопрос вяжется с вашим желанием начать с живых, – наконец уронил он и сделал рубленый приглашающий жест. – Ну так идёмте, я вам кое-что покажу.

Он повёл меня вглубь Старой Деревни. Всюду – на крыльцах, в проёмах, на участках – встречались солдаты. Ясно было, что здесь они обосновались прочно: перед домами сушились вещи, а местами виднелись подобия грядок, пока пустые. Командующий подтвердил мою догадку:

– Тут жили местные, но с прошлой войны мало кто вернулся. Старики перемёрли… дома стояли пустые. Вот мы и заняли их – всё лучше, чем в городе, у молодёжи меньше желания предаваться неподходящим вещам. Женщины, карты, выпивка…

Я промолчал. Вукасович, обрюзглый, потрёпанный и сонный, сам напоминал любителя излишеств. Сейчас спиртным от него, конечно, не пахло, да и рубашка была слишком неопрятной, чтобы предположить, например, что он с кем-то сожительствует. Я одёрнул себя: военная инспекция – точно не моё дело; главное, в части есть порядок и налажен быт.

Неожиданно пёс, резво перед нами трусивший, остановился и зарычал. Густая шерсть на холке вздыбилась; над ощеренной губой показались желтоватые клыки.

– Пойдём, дружище, – сказал я, огибая его и хлопая по напрягшейся спине.

– Он туда не пойдёт, – сухо ответил Вукасович.

Вспомнив разговор со священником, я уточнил:

– Это последняя оставшаяся местная собака?

– По-видимому. Так поговаривают горожане. – Командующий указал на ближний дом, дверь которого была плотно закрыта. – Сюда. – Он взялся за ручку.

В тесном душном помещении оказались несколько человек, в том числе высокий, сутулый военный медик. Они толпились над слабо освещённой фонарём койкой, где без движения лежал молодой белокурый военный. Веки его были опущены; воротник рубашки расстёгнут, видимо, чтобы облегчить рваное дыхание. Следов ранений я не видел, равно как не видел, чтобы медик, держащий коробочку с нюхательной солью, что-либо делал. Беспомощное недоумение отражалось в его больших, как у совы, водянистых глазах.

– Что у вас случилось? – негромко спросил я.

Пока мы не привлекли внимание присутствующих; они о чём-то хмуро шептались, бросая на желтоватого от фонарного света юношу нервные ломкие тени. Вукасович устало моргнул пару раз, скользнул по подчинённым взглядом и с неохотой ответил:

– Анджей Рихтер и ещё один солдат, Ференц Бвальс, как раз стояли сегодня на часах на погосте. Они вернулись на рассвете, ну, Бвальс привёз товарища… таким.

В это мгновение несчастный пришёл в себя и сипло застонал – низкий звук напоминал скорее вой ветра. Отгоняя эту нелепую ассоциацию, я уточнил:

– Обострение какой-нибудь болезни? Или… некое нападение?

– Бвальс предположил второе. А впрочем, он сам вам расскажет. Бвальс!

Люди у постели – солдаты и врач – глянули на меня. От них отделился жилистый темноволосый юноша и, подойдя, сдержанно кивнул.

– Здравствуйте. Что вам? Кто вы такой?

Мне понравился живой взгляд его карих глаз, понравились узкое решительное лицо и твёрдый чистый голос. Правда, он был бледен и то и дело зачем-то одёргивал рукава невзрачного мундира. Но он хотя бы старался совладать с собой и выглядел менее подавленным, чем другие в комнате.

– Герр доктор… – в упор глядя на юношу, заговорил Вукасович, – приехал разбираться в странностях, ну, в городе. Я решил дать ему знать о нашем инциденте. Расскажете, что вы видели или… подозреваете? Вы таким взбудораженным вернулись, чего только не болтали…

Юноша передёрнул плечами – видимо, воспоминания были свежи. Перестав наконец теребить рукава и глубоко вздохнув, он начал:

– Мы стояли всю ночь спокойно. Я начал засыпать и решил сделать по кладбищу круг, чтобы взбодриться. Анджей остался. Я отошёл далеко, когда услышал его крик, и побежал назад: думал, явилось городское дурачьё, за каким-нибудь… – он скривился, – телом.

– Часто такое случается? – Я сразу решил прояснить и это важное обстоятельство. – Что вы напрямую конфликтуете с горожанами? Пускаете в ход силу?

Вукасович, как мне показалось, зыркнул на молодого человека предостерегающе, но тот его не понял или, скорее, не пожелал понять. Колкая усмешка пробежала по губам, и, приподняв гладко выбритый острый подбородок, Бвальс небрежно кивнул.

– Не то чтобы часто… но несколько рьяных «инквизиторов» уже отведало моих сапог и приклада. Анджей жалеет их; многие в гарнизоне тоже, ну а я придерживаюсь позиции уважаемого герра Мишкольца. По-настоящему отучить от плохих вещей можно только силой. Без силы нет и никогда не будет порядка. Вы так не считаете?

Мне даже импонировала эта беззастенчивая резкость. Впрочем, за ней угадывался расчёт: Мишкольц стоял куда выше Вукасовича, и выказывание ему лояльности сулило юноше недурные перспективы. Его подход был венским… но хотя бы честным. А ещё по взгляду я видел: Бвальс говорит именно то, что думает. Философствовать с ним о гуманности и деспотизме я не собирался и потому, проигнорировав вопрос, попросил:

– Расскажите, что было дальше. Когда вы прибежали на крик товарища.

Он, никак не выдав недовольства моим отказом отвечать, кивнул.

– Перед рассветом здесь всегда туманно, я почти ничего не видел. Нашёл Анджея таким. Мне показалось, когда я приближался, он… – Бвальс замялся, – был не один. Кто-то склонялся над ним, потом исчез. Анджей был в сознании, но ничего не смог сказать, только хрипел, а глядел как-то… – Снова промедление; снова Бвальс затеребил рукав.

– Как? – Он всё