Слишком живые звёзды 2 - Даниил Юлианов

ему в такт, и казалось, будто стены лифта тоже начали пульсировать в одном темпе с бешено стучащим сердцем. Алёна стиснула зубы так сильно, что они могли треснуть в любую минуту. Страх душил, страх сковывал, страх делал всё вокруг таким ярким, страх заменял в сосудах кровь и растекался по организму подобно…

Алёна засмеялась. Смешки вырвались из груди сами по себе, рот расплылся в улыбке, а из глаз вдруг хлынули слёзы. Алексей тут же растворился в них, и теперь весь мир плавал в собственных контурах. Алёна закрыла глаза, поднесла руки к лицу и смеялась, смеялась, плакала, смеялась! Смех скрутил её пополам, заставил упасть на колени, но как же ей было хорошо! Она смеялась так, словно услышала лучшую шутку, которую только могло придумать человечество. Даже очередной взрыв не перебил веселье. Услышав его, Алёна улетела в такой хохот, что даже у Джонни, вжавшегося в угол лифта, приподнялись уголки губ. Её смех был чертовски заразительным!

Не улыбался только Алексей.

Алексей Царёв – самое могущественное существо во вселенной, превосходящее всех людей вместе взятых – стоял перед смеющейся восемнадцатилетней девочкой, и кожа на его гниющих щеках начинала становиться пунцовой.

– Какого хрена ты смеёшься? Я пошутил, по-твоему, или что?! Нашла что-то смешное?!

Алёна медленно встала на ноги, продолжая бороться со смехом. Он до сих пор сотрясал её тело, но уже был значительно слабее. Наконец он отступил, и тогда Алёна подняла голову (я всё ещё боюсь?) и посмотрела в чёрные, утонувшие во тьме глаза.

– Ты говоришь, что ты – дьявол, что именно тебя страшились народы во все времена, что преисподняя – это твой личный двор, и вообще ты старше самых первых динозавров.

– Я так не говорил.

– Но ты так думаешь, правда? – Алёна, удивляясь своей смелости, сделала шаг вперёд. – Тебе нравится, когда люди боятся тебя. Страх не подделать, ты это знаешь. Так почувствуй мой страх, давай, вдохни его.

Ноздри Алексея расширились, его грудь поднялась, а сам она расплылся в улыбке.

– Я его чувствую – твой страх.

– Нет, я просто перданула. – Тут Джонни не выдержал. Он коротко хохотнул, проглотил смешок, но в следующую же секунду вновь содрогнулся от смеха. – Страх, который ты чувствуешь, исходит от тебя, от твоей гниющей плоти. А знаешь, что самое забавное? Ты не можешь справиться с обычными людьми! Чёрт, даже заведующая детским садом будет круче тебя! Древнее, мать его, существо! Так ты говоришь Святцам? Я слышала пару сплетен и склонна им верить. Потому что такие ублюдки как ты любят устрашать других, ведь сами ничего из себя толком не представляют. Ты не так уж сильно отличаешься от человека. Готова поспорить, ты не срёшь зефиром и не выпускаешь огонь из жопы. Или ты всё-таки чем-то отличаешься? Джонни, – Алёна обратилась к нему, – как думаешь, этот урод знает, что такое ад?

Джонни хотел ответить, но так и продолжил молчать. В его глазах вдруг вспыхнул страх (настоящий страх), а поднятые уголки губ опустились. Алёна поняла, что нужно вести игру в одиночку. И действовать нужно как можно быстрее, иначе сомнения всё испортят.

– Посмотри на меня, вселенское зло. Ты видишь человека, который прошёл через ад. Попробуй засунуть свою гнилую задницу в детский дом и прожить там тринадцать лет. Ты будешь выглядеть ещё хуже чем сейчас. Хотя… я тебя и сейчас могу спутать со сморщенной мошонкой машиниста. Бла-бла-бла, я лидер Чистилища, бла-бла-бла, бойтесь меня жалкие людишки, вот я понаставлю везде мужиков с автоматами и заставлю ваши булки подрагивать. Но знаешь что, сатанёнок? – Алёна подошла к Алексею вплотную и широко улыбнулась, демонстрируя все свои зубы. – Ты облажался! Посмотри какой хаос вокруг! Господи, да у тебя лицо неотличимо от жабьей задницы! Наш мальчик облажался? Наш мальчик впервые за всю свою долгую жизнь не контролирует ситуацию? О, ну расскажи мне, каково это – чувствовать страх. Понюхай свои подмышки и почувствуй страх! Ты же просто боишься показать всем истинное лицо, боишься упасть ниже своей самооценки, боишься…

Алексей вцепился Алёне в шею и вырвал ей кадык одними зубами. Кровь тут же хлынула ему в лицо мощным фонтаном, ворвалась в рот, в глаза, ноздри, под гниющую кожу, облила голову Алексея тёплым потоком. Джонни резко дёрнулся, но сразу замер, когда обезумевший зверь, держащий в зубах часть чужой гортани, зыркнул на него. Внезапно Алексей перестал напоминать человека. Внешне, может, он и был похож на человека, но вот то, что пылало в чёрных глазах… так горят глаза у бешеной собаки. В них сквозило отчаянное безумие.

Лифт сотрясся от самого мощного взрыва. Свет на несколько секунд потух, и эти секунды Джонни провёл в удушении страха; он слышал тяжёлое дыхание зверя и молился всем богам, чтобы оно не приблизилось. Тьма поглотила весь мир, так что слух стал чётче, улавливал каждый звук, каждый шорох. Вроде, Джонни даже слышал, как истошно стонут тросы, еле удерживающие лифт. Ещё один взрыв, и они закричат.

Свет резко зажегся, и теперь Джонни видел лишь спину Алексея и…тускнеющие глаза Алёны. Кровь била из её горла фонтаном, но она всё же нашла в себе силы поднять правую руку, сжать в кулак и показать дьяволу средний палец, попытавшись что-то сказать. С её губ не сорвалось ни слова, но Джонни смог по ним прочитать: «Пошёл на хрен». Через секунду колени Алёны подогнулись, она рухнула на пол, и глаза её покинула жизнь, последний раз отразившись ярким бликом света флуоресцентных ламп.

Лифт вновь утонул во тьме, и на этот раз навсегда.

Джонни задержал дыхание и вжался в стену, стараясь услышать что-нибудь кроме стука собственного сердца. Артериальная кровь шумно стекала на пол, будто находящийся под давлением шланг разрезали и бросили извиваться в тёмном углу. Когда поток начал иссякать, раздалось чавканье – робкое, еле слышное, словно маленький мальчик пробовал конфеты на разнос в магазине. Джонни увидел перед собой впивающиеся в ещё тёплую плоть зубы. Увидел, как кожа оттягивается и медленно рвётся, пока челюсть работает подобно станку. И это была Алёна – милая девочка, полюбившая Линду. Линда только нашла счастье в другом человеке, а его тут же забрали! На его глазах! На глазах отца!

– Ты самая отвратительная тварь, которую я когда-либо видел.

Чавканье прекратилось. Тишина поглотила слова Джонни. Тишина ворвалась в лёгкие, сжала их в невидимых кулаках. Если страх и вправду имеет запах, сейчас Джонни его ясно чувствовал – он исходил от него самого.

Подошвы туфель скользнули по полу. Скрытый во тьме зверь поднялся, глубоко вдохнул и улыбнулся. Даже сквозь мглу можно было увидеть – почувствовать – эту улыбку. Казалось, когда на