Автор и герой в эстетическом событии - Михаил Михайлович Бахтин

class="sup">20 О «лазейке сознания и слова» см. в связи с анализом «Записок из подполья»: Д, 251 и ниже. С точки зрения архитектоники произведения романтизм, в глазах Бахтина, ближайшим образом предваряет художественное открытие Достоевского. См. прим. 189.

210 «религиозном событии» в понимании Бахтина см. его доклад «Проблема обоснованного покоя», (БП, 234–236).

22 О единственности и неповторимости бытийного места человека Бахтин пишет в работе ФП. В связи с ответственностью человека за свою единственную бытийную позицию Бахтин говорит о его «неалиби в бытии». См. ФП, 76. «Я единственный» – выражение из книги М. Штирнера «Единственный и его собственность» (1844; рус. пер. 1918; 1994).

23 Принципиальное различение видения человека «изнутри» и «извне» – интуиция, содержащая в свернутом состоянии всю эстетику Бахтина, – могло впервые быть им воспринято от А.И. Введенского, на протяжении нескольких десятилетий и вплоть до 20-х годов бывшего профессором Петербургского университета (см., напр.: Введенский А.И. Лекции по психологии. СПб., 1908. С. 55). О возможности влияния Введенского на Бахтина см.: Clark К., Holquist М. Mikhail Bakhtin. Также см.: Perlina N. Funny Things are Happening on the Way to the Bakhtin Forum // Kennan Institute for advanced Russian studies. Occasional paper. P. 8. Проблема познания чужой индивидуальности проходит через большинство трудов Введенского. Ею же в сильной степени оказались обусловлены направления исканий его учеников – И. Лапшина, Н. Лосского, С. Франка, С. Гессена. Благодаря тому что в этике и эстетике Бахтина «другой», «ты» коррелятивно соотносится с «я» и вопрос об этом соотношении для мыслителя централен, Бахтина можно включить в «школу» Введенского. См. в связи с этим раздел «М. Бахтин и традиции русской философии» в вышеуказанной монографии «Бахтин глазами метафизика», с. 37–56.

24 Ср.: «Науку о всех априорных принципах чувственности я называю трансцендентальной эстетикой», – в ней идет речь о «чистом созерцании» в пространстве и времени: «Пространство и время, вместе взятые, суть чистые формы всякого чувственного созерцания» (Кант И. Критика чистого разума. Трансцендентальное учение о началах. Трансцендентальная эстетика // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 128, 142 соотв.). Говоря об эстетическом «завершении» тела и души героя, Бахтин «эстетическое» мыслит в соответствии с данными представлениями Канта. См. также прим. 19.

25 Идея проникновения в душевную жизнь человека через наблюдение над ее телесным выражением принадлежит В. Вундту, одному из основателей экспериментальной психологии. Обобщая воззрения Вундта, В. Соловьёв пишет: «Психические и физические процессы суть две стороны одного и того же действительного бытия, которое изнутри является как душа, а извне как тело» (Новый энциклопедический словарь, издание Брокгауза и Эфрона, т. 11. Стлб. 933). По поводу механизма перехода наблюдателя чужой душевной жизни от внешней ее стороны к внутренней в философии рубежа XIX–XX веков велась обширная полемика. Так, Т. Липпе выступал против распространенной теории «умозаключения по аналогии», согласно которому, например, я сужу о гневе другого по тому, что вижу в другом телесные признаки, сходные с признаками гнева у меня: вместо нее Липпе выдвигал теорию вчувствования, которое здесь имеет в виду Бахтин, – вчувствование, по Липпсу, основано на инстинкте подражания. Липпса опровергал М. Шелер, сторонник непосредственного восприятия другого именно как другого (Scheier М. Zur Phanomenologie und Theorie der Sympathie-Gefuhle. 1913); это же представление в духе своего интуитивизма развивал Н. Лосский. См.: Лосский Н. Восприятие чужой душевной жизни // Лосский Н. Основные вопросы гносеологии. Пг., 1919. С. 92—104. Данную проблему Бахтин в своей эстетике трактует в феноменологическом ключе, детально описывая «завершение» другого и, в частности, его «души».

26 Ср. с иной интуицией: «Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими» (Рим. 12, 15). См. также прим. 57.

27 В связи с бахтинской диалектикой «выражения» и его «завершения» стоит упомянуть «Общую эстетику» И. Кона, где разрабатываются понятия «выражения» внутренней жизни другого (гл. I) и ее «оформления» художником (гл. II), а затем осуществляется их синтез (гл. III). Ср. с последними высказываниями Бахтина до некоторой степени итоговое положение Кона: «Эстетическое переживание есть сопереживание созерцания как выражения. Искусство есть оформление и выражение» (Указ. изд. С. 102). Стоит подчеркнуть, что у Кона, как у Бахтина, деятельность оформления связана с автором, под выражением же понимается внешнее проявление переживаний героя

28 Ключевое для Бахтина противопоставление самопереживания восприятию другого – как в телесном, так и в душевном плане – преемственно связано с мироощущением XIX века: разобщенность людей, вызванная кризисом церковности, которая обеспечивала чувство и сознание всеобщей связи, достигла своего максимума и оформилась в ряде философских и психологических концепций. Так, А.И. Введенский говорит о двух принципиально различных методах психологии – о самонаблюдении и об «объективном» наблюдении другого лица (Введенский А. И. Психология без всякой метафизики. Пг., 1917. С. 14). При этом Введенский указывает на книгу О. Конта «Курс позитивной философии», где оспаривается возможность самонаблюдения на тех же самых основаниях, которые подметил Бахтин: орган не может наблюдать за своей собственной деятельностью, глаз не может видеть себя, мозг не воспринимает своего мышления. Но Введенский не согласен с обобщением Конта, поскольку, по его мнению, невозможность самонаблюдения относится к одной только телесной сфере. Бахтин творчески переосмысливает интуиции философских предшественников и университетских учителей: за разницей наблюдения изнутри и извне он усматривает положительный – «эстетический» смысл, – более того, эта разница делается основой и его «архитектонической» онтологии.

29 Телесный образ героя как пространственной ценности у Бахтина отмечен чертами скульптурности. «Философия скульптуры» представлена в известном Бахтину трактате А. Гильдебранда «Проблема формы в изобразительном искусстве». См. в связи с этим также прим. 132. Развивая свои представления об искусстве ваяния, Гильдебранд придает большое значение барельефу (разд. V). И можно увидеть, в плане интуиций, параллель между описанной Бахтиным попыткой изнутри вообразить свой телесный облик и представленным у Гильдебранда «оживлением плоскости»: отправляясь от каменной поверхности, скульптор высекает барельеф, – телесная трехмерная глубина возникает постепенно, образ медленно выступает из камня (разд. VII: «Скульптура в камне»).

30 Проблема «самообъективации», поставленная здесь Бахтиным в аспекте онтологической «архитектоники» и общей эстетики, позже, собственно в трудах по поэтике, преобразится в проблему присутствия автора и авторского образа в художественном мире произведения. В романах Достоевского автор – участник диалога с равным ему по положению в художественном бытии героем: авторская идея – «установка среди других установок», «слово среди других слов» (Д, 112); автор входит в диалогический мир, действительно, «без остатка», без «существенного смыслового избытка» (там же. С. 88). Но поэтика Достоевского, по Бахтину, преодолевает эстетическую объективацию, так что автор и герой здесь уравнены в их чистой экзистенциальности.