Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

что решение об организации партизанской войны когда-либо было принято?

Перси Ютар был ошеломлен, он предполагал как раз обратное. Мы тоже были крайне удивлены, потому что вопрос судьи вселил в нас некоторую надежду. Прокурор, запинаясь, сообщил суду, что доказана подготовка к организации партизанской войны.

– Да, я знаю это, – нетерпеливо ответил Куарт де Вет, – и защита это признает. Наряду с этим обвиняемые утверждают, что до своего ареста они не принимали никакого решения по организации партизанской войны. Я так понимаю, что у вас нет доказательств, способных опровергнуть их утверждение. Вы признаете это?

– Как пожелает Ваша честь, – произнес Перси Ютар сдавленным голосом.

Прокурор завершил свою заключительную речь заявлением, что речь идет не только «преимущественно» о государственной измене, но и об убийствах и покушениях на убийства (ни то, ни другое не упоминалось в обвинительном заключении). В порыве вдохновения он добавил: «Я беру на себя смелость заявить, что каждое конкретное утверждение в обвинительном заключении было доказано». Хотя он знал, что это было явной ложью.

Адвокат стороны защиты Артур Часкалсон поднялся первым, чтобы ответить на некоторые юридические вопросы, поднятые обвинением. Он отверг утверждение Перси Ютара о том, что в ходе судебного процесса рассматривались какие-либо вопросы, имеющие отношение к убийствам, и напомнил суду о четкой установке командования «Умконто ве сизве», которая заключалась в том, чтобы при проведении любых акций исключить вероятность человеческих жертв. Когда Артур начал объяснять, что, таким образом, к тем диверсионным актам со смертельным исходом, в которых обвинялись мы, причастны другие структуры, Куарт де Вет прервал его, заявив, что он уже принял это как факт. Это была еще одна наша неожиданная победа.

Следующим выступил Брэм Фишер, который был готов ответить на два самых серьезных утверждения гособвинения: что мы приняли решение об организации партизанской войны и что Африканский национальный конгресс и «Умконто ве сизве» являлись единой структурой. Хотя Куарт де Вет уже заявил, что, по его мнению, решение по ведению партизанской войны не было принято, мы, тем не менее, не хотели рисковать. Однако когда Брэм приступил к первому пункту, Куарт де Вет несколько раздраженно прервал его: «Я полагал, что достаточно ясно выразил свою мысль. Я согласен с тем, что по организации партизанской войны не было принято никакого решения и не было определено никакой даты по ее началу».

Когда Брэм приступил по второму пункту, Куарт де Вет вновь прервал его, сказав, что он уже согласился и с тем фактом, что эти две организации представляют собой разные структуры. Брэм, который обычно готов ко всему, на сей раз был застигнут репликой судьи врасплох. Он сел, поняв, что Куарт де Вет признал его аргументы еще до того, как он их высказал. Мы буквально ликовали – если только можно так выразиться про тех, которым грозит смертный приговор. Суд был отложен на три недели, пока судья Куарт де Вет принимал решение в отношении приговора.

57

Весь мир внимательно следил за процессом в Ривонии. Ради нас были проведены всенощные бдения в соборе Святого Павла в Лондоне. Студенты Лондонского университета заочно избрали меня президентом своего Студенческого союза. Эксперты ООН призвали к созыву национального Конституционного собрания Южной Африки для обеспечения создания парламента страны с представительством всех расовых групп и рекомендовали объявить амнистию для всех противников системы апартеида. За два дня до того, как судья Куарт де Вет должен был вынести свое решение, Совет Безопасности ООН (при четырех воздержавшихся, включая Великобританию и Соединенные Штаты) призвал южноафриканское правительство прекратить судебное разбирательство в отношении нас и объявить амнистию всем подсудимым.

За несколько дней до вынесения нам приговора я написал экзаменационные работы для поступления в Лондонский университет и получения степени бакалавра права. Этот шаг окружающим мог показаться странным. Мои охранники не преминули съязвить по этому поводу, заметив, что там, куда я отправлюсь, мне не понадобится диплом юриста. Однако я в течение всего судебного процесса продолжал готовиться к поступлению и хотел сдать экзамены. Я проявил настойчивость в этом вопросе. Уже позже я понял, что для меня это был способ избежать негативных мыслей и депрессии. Я отдавал себе отчет в том, что в ближайшей перспективе мне не придется заниматься юридической практикой, но не хотел рассматривать какие-либо другие альтернативные варианты. Экзамены я сдал успешно.

В четверг, 11 июня 1964 года, мы собрались во Дворце правосудия на оглашение приговора. Мы осознавали, что по крайней мере для шестерых из нас не может быть иного вердикта, кроме как «виновен». Вопрос заключался лишь в тяжести наказания.

Судья Куарт де Вет, не теряя времени, приступил к оглашению приговора. Он говорил негромко и довольно быстро:

– Мной записаны причины, по которым я пришел к окончательному решению по тому или иному обвиняемому, проходящему по данному делу. Предлагаю отказаться от их оглашения и сразу же перейти к вынесенному мной приговору. Обвиняемый номер один признан виновным по всем четырем пунктам обвинения. Обвиняемый номер два признан виновным по всем четырем пунктам обвинения. Обвиняемый номер три признан виновным по всем четырем пунктам обвинения…

Судья Куарт де Вет признал каждого из главных обвиняемых виновным по всем пунктам обвинения. Ахмед Катрада был признан виновным только по одному из четырех пунктов обвинения, а Расти Бернштейна признали невиновным и освободили.

– Предлагаю сегодня воздержаться от оглашения степени наказания, – заявил Куарт де Вет. – Стороне обвинения и стороне защиты предоставляется возможность подать любое представление, которое они сочтут необходимым подать, завтра утром в десять часов.

После этого заседание суда было отложено.

Мы надеялись, что Ахмед Катрада и Рэймонд Мхлаба будут признаны полностью невиновными, но оглашенный приговор в очередной раз свидетельствовал о том, что власти заняли в отношении нас жесткую позицию. Если уж Рэймонд Мхлаба был осужден по всем четырем пунктам обвинения с минимальной доказательной базой, то как могли избежать смертного приговора те из нас, против кого улики были неопровержимы?

В тот же вечер, обсудив этот вопрос между собой, мы вместе с Уолтером Сисулу и Гованом Мбеки сообщили своим адвокатам, что, какие бы приговоры нам ни были вынесены, включая смертный приговор, мы не будем их обжаловать. Наше решение ошеломило наших юристов. Мы с Уолтером и Гованом считали, что апелляция подорвет нашу репутацию с моральной точки зрения. Мы с самого начала утверждали, что то, чем занимались, делали по моральным соображениям и гордимся этим. Мы не могли в апелляциях утверждать, что изменили свои принципы. Если бы были вынесены приговоры, предусматривающие смертную казнь, мы могли рассчитывать на массовую общественную кампанию протеста. С учетом той смелой и отчасти даже вызывающей линии защиты, которой мы придерживались все это