Большие Надежды (СИ) - Варвара Оськина

из-под земли Щит. Тот уже тяжело нависал прямо над ними.

— Что? — крикнул Герберт.

— Как мы пройдём сквозь него? Вряд ли нас пустят через основные ворота.

— Через шахты, где обычно хранятся пластины. Там есть небольшой лаз.

Льюис замолчал, понимая, что перекричать бивший в лицо ветер и нараставшее гудение Щита стало невозможно, и кивнул в сторону открытых шлюзов. Те смотрели в предрассветное серое небо своей чернотой, что опоясывала Город подобно некой черте между мирами: внутри жизнь, а за пределами смерть и пустота. Они устремились к самому большому и вскоре замерли около черневшего в предрассветных сумерках провала. Флор вздохнула и осторожно слезла с замершего у около открытой шахты глисса.

Почва под ногами вибрировала. Жёлтая чахлая трава, чью жизнепригодность было уже не определить из-за налипшего слоя пыли, плотно устилала землю перед Щитом. И Флор впервые задумалась, что со всеми своими знаниями понятия не имела, как та вообще смогла вырасти здесь. Наверное, природа всё же сильнее упрямого человека со всеми его проблемами и катастрофами. Однако долго предаваться подобным размышлениям ей не дали. Махнув рукой, Герберт осторожно спустился в провал, где исчез полностью, а потом на поверхность из густой темноты вынырнули его руки. Он несколько раз согнул пальцы, словно подманивал Флор, и ничего не оставалось, как усесться на край, а потом нырнуть в полную черноты ниши.

Удивительно, но сюда не долетало ни одного зелёного отблеска, и даже гул стал будто бы тише. Едва заметно светившиеся в этом мраке визоры шлема Герберта мелькнули, но тут же пропали, а потом руку Флор крепко схватили и потянули в сторону уходившего вдаль узкого коридора.

Было тесно. Но не настолько, чтобы ей, всю жизнь ютившейся в ещё более узкой квартирке, стало не по себе. Однако, когда по меркам Флор они миновали три больших пролёта, раздался лязг, Льюис замер и насторожился. Она поняла это по тому, как чуть склонилась вперёд его голова с бледно фосфоресцировавшими фильтрами. Но тут скрежет повторился, теперь уже громче, и Флор скорее почувствовала, чем поняла, — дело плохо. Ей хватило всего одного взгляда на повернувшуюся к ней страшную маску, чтобы толкнуть Герберта в спину и побежать. Ринуться к полосе тусклого света, что уже замаячила на ржавой стене, так быстро, как только могла.

В лёгкие немедленно будто вонзили сотни тонких иголок, которые проткнули ткани насквозь и, кажется, теперь торчали из позвоночника. Именно там сосредоточилась дикая боль, из-за которой перед глазами немедленно заплясали яркие пятна, но Флор не остановилась. Теперь уже Герберт тянул её за собой, почти волочил по занесённой песком тесной шахте, пока сверху на них с грохотом и металлическим треском надвигались пластины Щита. Они складывались, готовые вот-вот опуститься на положенное им место и придавить двух неудачников, а те лишь в последний момент успели протиснуться сквозь образованную временем и коррозией брешь и ввалиться в пустой машинный отдел.

Трясущимися руками Флор стащила с себя душную маску и закашлялась, сплёвывая на пол сгустки тёмной свернувшейся крови. Её колотило. Тело дрожало так сильно, что Герберту пришлось сначала прислонить её к надёжной стене, а потом и вовсе заставить сесть на пол. И стоило Флор устало откинуть голову на отсыревший заплесневелый бетон, как по шахте прокатился металлический гул — лязгнули вставшие в ниши пластины, а потом стало тихо.

— Это было близко, — пробормотал Герберт и покачал головой.

Флор ничего не ответила. Только медленно выдохнула, когда рядом с лицом замаячила затянутая в перчатку рука, после чего опёрлась на неё и тяжело поднялась. Надо было идти.

Было ещё раннее утро, но Город уже жил своей жизнью. Наверное, слизни Буря в один день половину строений и жителей, другая всё равно бы явилась на положенное рабочее место как ни в чём ни бывало. Вот и сейчас первые стройные колонны из сменщиков чеканили шаг в сторону входа в реакторные залы. Они собирались на углах прямых, точно клинок, улиц, а потом ровными группами двигались к тяжёлым дверям, что вели в подземную часть одного из «зубцов». Эхо их шагов гулко отдавалась на пока ещё сонных перекрёстках и заглушало голос автоматического информатора.

— Придётся идти в обход, — тихо заметил Льюис, разглядывая промаршировавшую мимо группу из десяти человек. — Иначе тебя узнают. Да и меня тоже.

— Почему они до сих пор его не казнили? — спросила Флор, разглядывая видневшийся даже отсюда огромный Стеклянный Куб. Он казался удивительно пыльным, а значит, его не убирали с площади со времён её не состоявшейся казни.

— Видимо, Канцлер на что-то надеется. У них есть весь арсенал пыточных техник, чтобы заставить кого угодно сломаться. То, что сделали с тобой, невинные игрища, — пробормотал Герберт, оглянулся, а потом шепнул: — Побежали.

Под прикрытием одной из удалявшихся колонн они оказались на другой стороне дороги и затаились в небольшой нише, что так удачно расположилась между серых домов. Флор огляделась. Скользнув взглядом по стенам, она нашла зависший в воздухе «глаз Канцлера», чья камера сосредоточилась на людях около Башни, и нахмурилась. Место казалось знакомым. Настолько, что в голове беспокойно забились воспоминания. Ночь, спрятанный тени глиссер и тепло чужого тела, пока вокруг бесновалась Буря. Флор прикрыла глаза. Господи, кажется, прошла целая вечность с тех самый пор. Интересно, это тогда у Артура и появилась дурацкая привычка её всё время спасать?

— Флор? Ты слышишь меня?

Но она лишь тряхнула головой. Вытащив из потайного кармана дозатор, Флор нетвёрдой рукой расстегнула верхние замки защитного костюма и не глядя всадила иглу куда-то в плечо. Вышло больно, но уже через пару мгновений место инъекции онемело, а по всему телу пробежала прохладная волна. Итак, у них есть где-то час. Должно хватить, если она не ошиблась.

— Эй? Всё хорошо? — непонимающе тормошил её Герберт, но Флор отмахнулась.

Она повернулась к стене и принялась лихорадочно ощупывать влажные от сырости камни, надеясь, что Город поможет. И, конечно, это было слишком самонадеянно. Возможно, даже чуть-чуть безрассудно. Однако, когда Флор готова была уже сдаться, а руки ныли от того усилия, с которым приходилось давить на тяжёлые камни, позади раздался тревожный механический стрекот. Он вынудил замереть их обоих, а потом медленно повернуться.

Над ними висел тот самый «глаз». Невозмутимый. С облупленными рёбрами своего круглого каркаса, что больше напоминали модель ядра, чем механическую конструкцию. Однако дребезжание небольших лопастей, с помощью которых эта дрянь и летала, полностью портил иллюзию. Тем временем глазок камеры немного неестественно мигнул, и Флор почувствовала, как в руку снова вцепили пальцы Герберта. Он