Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

воздух. Грей провел рукой по влажным листьям куста гортензии и смочил разгоряченное лицо холодной водой.

— Джон, — раздалось позади.

Он застыл, не оборачиваясь.

— Уходи. Не желаю с тобой разговаривать.

Легкое фырканье в ответ.

— Я заметил, — сказал Перси на обычном английском. — Признаться, я тебя не виню. Но, боюсь, тебе придется меня выслушать.

— Нет. — Джон повернулся, намереваясь обойти Перси и вернуться в залу, однако тот схватил его за руку.

— Не так скоро, Лютик.

Позвоночник Джона отреагировал тут же — куда быстрее, чем мозг. Желудок и яйца болезненно сжались, и он едва не задохнулся от осознания того, что негодяй использовал его nom de guerre[129]. Секретное кодовое имя, под которым он проработал — три мучительных года — в лондонском «Черном кабинете».

Джон понял, что смотрит на Перси с открытым ртом, и сжал губы. Перси неуверенно улыбнулся. Фасад высокомерного, элегантного француза рухнул — теперь перед ним стоял настоящий Перси. И хотя темные кудри скрывал гладкий напудренный парик, взгляд темных глаз был таким же, как всегда, — мягким и обещающим. Много разного.

— Только не говори… — Джон удивился тому, насколько обыденно звучит его собственный голос. — Месье Цитрон?

— Да.

Голос Перси дрогнул, хотя Джон не мог сказать от чего. Насмешка, страх, волнение, похоть?.. Последнее заставило его стряхнуть хватку Перси и сделать шаг назад.

— И давно ты знаешь? — требовательно спросил он.

«Месье Цитрон» был его двойником из французского «Черного кабинета». Подобные организации существовали во всех странах, хотя названия разнились. Подземный улей, в котором рабочие пчелы крупицу за крупицей собирали пыльцу информации и кропотливо превращали ее в мед или яд.

Перси пожал плечами.

— Я работал в «Королевском секрете» около двух лет, прежде чем узнал о тебе. Мне потребовалось еще полгода, чтобы выяснить, кто ты на самом деле.

В очередной раз Джон пожалел, что не обладает способностью Джейми Фрэзера издавать гортанные звуки, которые выражали бы его состояние без необходимости подбирать слова. Но он был англичанином, а потому спросил:

— Ты теперь работаешь на Стрижа?

«Королевский секрет» — частная шпионская сеть Людовика Пятнадцатого — со смертью короля не исчез полностью, а, как нередко бывает, незаметно вошел в состав официально признанного органа. Джон несколько лет назад вырвался из когтей Хьюберта Боулза, главы лондонского «Черного кабинета», и с облегчением покинул мир секретной службы, словно в последний момент спасся из вонючей трясины.

Перси коротко пожал плечом и улыбнулся.

— Будь я по-прежнему верен La Belle France[130] — и ее хозяевам, — ты бы гадал, честен я с тобой или нет, так?

Сердце Джона, чуть замедлившее свой бег, при этом «будь я» вновь понеслось галопом, как лошадь, которую пнули. Однако он не спешил с ответом, демонстративно оглядывая Перси с головы до ног.

— Знаешь, измена ведь не совсем проказа. — Перси столь пристальное внимание явно забавляло. — И на лбу не написана.

— Ты прав, черт возьми, — ответил Джон не столько в качестве согласия, сколько просто заполняя паузу. — То есть ты хочешь сказать, что уже… или почти готов, — добавил он, укоризненно глядя на дорогущий парижский наряд Перси, — послать подальше свои «особые интересы» во Франции?

Вместе с тем, на кого работал в «Черном кабинете», — мысленно прибавил он.

— Да. Я не сделал этого до сих пор потому, что… — собеседник невольно глянул через плечо, и Джон коротко усмехнулся.

— Предусмотрительно с твоей стороны. Значит, хочешь подстелить соломки, прежде чем прыгать. Решил начать с меня?

Джон бросил вопрос как мяч для крикета — достаточно резко, чтобы Перси ободрал кожу, вздумай его поймать.

Однако тот не поймал и не увернулся. Пропустив колкость мимо ушей, Перси спокойно смотрел на Грея темными глазами.

— Ты спас мне жизнь, Джон, — тихо сказал он. — Спасибо. У меня не было возможности поблагодарить тебя раньше.

Грей небрежно отмахнулся от этих слов, хотя грудь стеснило. Однажды он погасил в себе чувства и не хотел возрождать их сейчас, двадцать лет спустя. Ничто из минувшего.

— Да. Ну, так… — Он слегка повернулся. Перси стоял между ним и террасой с французскими дверями.

— Поэтому я подумал… возможно, ты согласишься оказать мне гораздо менее опасную услугу.

— Подумай еще, — коротко посоветовал Джон и, обойдя своего бывшего любовника, быстро пошел прочь.

За спиной не раздалось ни звука: ни протеста, ни предложений, ни его имени. У открытых дверей он невольно обернулся.

Перси стоял у куста гортензии. И улыбался.

46

В лучах рассвета

Солнце уже взошло высоко над горизонтом, когда Уильям медленно возвращался по Оглторп-стрит к отцовскому дому. У него состоялся долгий, увлекательный и весьма поучительный разговор с Кристофером Престоном о содержании Короной узников, обществах помощи заключенным, плавучих тюрьмах и… Ардсмуре. Придет время, и он задаст вопросы лорду Джону. Но только не теперь.

Уильям был не пьян, однако и не совсем трезв. Один из карманов сильно отвис и звенел, когда молодой человек до него дотрагивался. Он смутно помнил, как играл в карты с Престоном и его приятелями. По крайней мере, на этот раз все закончилось лучше, чем в прошлый: тогда он напился вдрызг, остался без гроша в кармане и снова встретил Джейн.

Джейн.

Уильям не хотел воскрешать девушку в памяти, только она все равно явилась — яркий образ, нарисованный на поверхности его сознания остро отточенным пером. Он помнил их первую встречу… и вторую. Блеск ее волос и запах тела в темноте.

Уильям остановился и тяжело оперся на железную ограду, окружавшую соседский палисадник. Аромат цветов и недавно вскопанной земли был свеж, как утренний воздух на его лице, а плеск далекой реки и прибрежных топей успокаивал, навевая думы о текущей воде, мягком черном иле и притаившихся аллигаторах.

Рассмеявшись при внезапной мысли об аллигаторах, он потер рукой колючие бакенбарды, покачал головой и свернул в ворота отцовского дома. Уильям в надежде принюхался. Нет, еще рано: от кухонного очага долетал только запах дыма, но не бекона. Однако голоса… Он зашел за угол дома, размышляя, сможет ли выпросить у кухарки Мойры немного поджаренного хлеба или сыра и облегчить муки голода, пока не приготовится что-то более существенное.

Он нашел Мойру в огороде. Та дергала лук и разговаривала с Амарантой, которая, очевидно, тоже делала заготовки: в корзине у нее лежала приличная горка винограда и пара груш с маленького дерева, росшего рядом с