Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

сидевшей напротив Уильяма. — Твоя кузина сама вышила жуков на жилете.

— О… Благодарю, кузина. — Уильям с улыбкой наклонил голову. — Столь экзотического жилета у меня еще не было.

Амаранта с возмущенным видом выпрямилась и плотнее затянула накидку на груди.

— И вовсе они не экзотические! Эти жуки, в точности таких цветов и форм, водятся здесь, в Колониях! Ну, ладно, — смягчилась она, — признаю, красные глаза действительно вольность с моей стороны. Я посчитала, что для узора требуется больше красного и единственной божьей коровки недостаточно.

— Вполне резонно, — заверил ее лорд Джон. — Разве ты никогда не слышал о licencia poetica[124], Уилли?

— Уильям, — холодно отрезал тот. — И да, слышал. Спасибо, кузина, за этих очаровательно поэтичных жуков. Кстати, у них есть названия?

— Конечно. — После чая и колбас Амаранта заметно оживилась; на щеках у нее выступил румянец. — Я перечислю тебе позже, когда ты его наденешь.

Последние слова вызвали у молодого человека легкий, но безошибочный трепет, а вместе с ним — мгновенное видение ее тонкого пальца, медленно скользящего от жука к жуку по его груди. Не только он это заметил: отец тоже внимательно посмотрел на Амаранту. Однако лицо кузины не выражало никаких признаков намеренного флирта, а взгляд был устремлен на стоящую перед ней тарелку с дымящейся копченой рыбой.

Уильям взял ложку горчицы и пододвинул горшочек Амаранте.

— Бог с ними, с жуками и украшениями, — сказал он. — Я не могу надеть серые бархатные бриджи, чтобы чистить сарай с Синнамоном, а именно такие у меня на сегодня планы.

— Вообще-то, нет, Уильям. — Лорд Джон произнес его имя с легкой ноткой иронии. — Твое присутствие необходимо на обеде у генерала Прево.

Вилка Уильяма с копченой рыбой замерла на полпути ко рту.

— Зачем? — осторожно спросил он. — Какое, черт возьми, генералу Прево до меня дело?

— Надеюсь, никакого, — сказал отец, потянувшись за горчицей. — Как военный, он неплох, но у него жуткий швейцарский акцент и ни на гран чувства юмора. Говорить с ним — все равно что катить в гору большую бочку с табаком. Однако… — добавил лорд Джон, оглядывая стол. — Куда подевалась перечница? Так вот, в настоящее время он принимает у себя группу политиков из Лондона, а из Южной Каролины на встречу с ними приехали два старших офицера Корнуоллиса.

— И?..

— Ага, вот ты где! — Подняв салфетку, лорд Джон обнаружил под ней перечницу. — И, как я слышал, некий Дэннис Рэндолл — он же Дэннис Рэндолл-Айзекс — в их числе. Сегодня утром он прислал записку, в которой говорится, что, раз уж ты остановился у меня, не буду ли я так любезен взять тебя с собой и Хэлом на обед, поскольку он раздобыл тебе приглашение.

* * *

Когда они вышли из дома, было жарко и душно, однако сгущавшиеся над головой тучи давали желанную тень.

— Пожалуй, дождь пойдет только к вечеру, — взглянув на небо, заметил лорд Джон. — И все же не захватить ли тебе плащ, ради твоего нового жилета?

— Нет.

Уильям думал не о своем изысканном наряде. И не о Рэндолле — каковы бы ни были намерения Дэнниса, Уильям скоро о них узнает. Его мысли занимала Джейн.

Он избегал Барнард-стрит с тех пор, как они с Синнамоном вернулись в Саванну. На этой улице располагался штаб гарнизона, всего в полумиле от дома номер двенадцать по Оглторп-стрит. Напротив, на другой стороне площади стоял дом командира — большое красивое здание с овальным окошком в парадной двери. А в центре площади — огромный вечнозеленый дуб, поросший мхом. Висельное дерево.

Отец что-то говорил, но Уильям не слушал. Лорд Джон, по-видимому, это заметил и умолк. Так они дошли до дома дяди Хэла, где тот уже поджидал их в парадном облачении. Он оглядел костюм Уильяма и одобрительно кивнул, сказав лишь:

— Если Прево предложит тебе вернуться на службу, не соглашайся.

— С чего бы? — коротко ответил Уильям, на что дядя хмыкнул, вероятно выражая согласие.

Пропустив Уильяма с его размашистым шагом вперед, отец и дядя пошли следом.

Им не удалось повесить Джейн. Ее заперли в комнате в доме с овальным окном, выходящим на дерево. Оставили одну пережидать последнюю ночь на земле. Она умерла при свете свечи, порезав запястья разбитой бутылкой. Выбрала свою участь. Уильям чувствовал запах пива и крови, видел выражение лица девушки в мерцающих бликах свечи: спокойное, отстраненное, не выказывающее страха. Ей было бы приятно это узнать — она ненавидела показывать свой страх другим.

Почему я не успел тебя спасти? Разве ты не знала, что я за тобой приду?

Они прошли под ветвями дерева, шаркая сапогами по сбитой дождем мокрой листве.

— Stercus[125], — прозвучал за спиной дядин голос, и Уильям, вздрогнув, обернулся.

— Что?

— Действительно — что?

Дядя Хэл кивнул на небольшую группу мужчин, появившихся с другой стороны площади. Некоторые были одеты как джентльмены — возможно, лондонские политики, — однако Уильям заметил и нескольких офицеров. Включая полковника Арчибальда Кэмпбелла.

На мгновение Уильям пожалел, что вместо отца с дядей рядом с ним нет Джона Синнамона. Хотя…

Он услышал, как отец фыркнул, а дядя Хэл мрачно хмыкнул. С легкой улыбкой Уильям устремился в сторону Кэмпбелла, который, замедлив шаг, что-то говорил одному из джентльменов.

— Добрый день, сэр, — поприветствовал он полковника и прошел к двери, достаточно близко от Кэмпбелла, чтобы тот инстинктивно отступил. Позади дядя Хэл с безупречной вежливостью произнес: «К вашим услугам, сэр», а затем раздалось отцовское сердечное: «Рад снова вас видеть, полковник. Надеюсь, вы в добром здравии?»

Уильям не расслышал ответа на эту любезность, но, судя по выражению лица Кэмпбелла — побагровевшим щекам и маленьким черным глазам, мечущим убийственные взгляды в сторону Греев, — ему было что ответить.

Уильям почувствовал себя намного лучше. Он подождал, пока дядя представит его генералу Прево и офицерам, что тот и сделал — отрывисто, но достаточно вежливо. Судя по всему, Прево с дядей Хэлом испытывали взаимную неприязнь, однако признавали друг друга профессиональными солдатами, готовыми сделать все необходимое для решения военных задач независимо от личных антипатий.

Он пожал Прево руку, украдкой высматривая шрам. По словам папы, Прево получил прозвище Дырявая Башка из-за пули, пробившей ему череп в сражении при Квебеке. К своему удовольствию, Уильям заметил углубление в кости прямо над виском — темную впадинку под краем парика.

— Милорд? — раздалось у него за плечом, когда он входил в залу, где гостей потчевали