Корабли Мериора - Дженни Вурц

— А ты разве не знаешь?

Аритон вскинул голову, сдерживая закипавший в нем гнев. Гнев был яростным. Элайра терялась в догадках, пытаясь уловить его причину.

— Откуда мне знать? — бросил Аритон. Его сарказм плетью ударил по Элайре. — Твой орден достаточно покопался в моей жизни. Думаю, кое-какие печальные подробности тебе известны.

— Нет. Меня не посвящают в тайны, известные лишь Кругу Старших, — покачала головой Элайра.

Ей хватило мудрости не дать его гневу превратиться в стену пожирающего огня. Послушница чувствовала: молчание — ее единственная защита… Она не ошиблась. Злоба, которой Аритон пытался прикрыть свое отчаяние, постепенно стихла. Словно очнувшись от кошмарного сна, он глядел на кориатанку и видел пряди бронзовых волос, выбивавшихся из тяжелой косы, а еще — три монетки, пришитые «на счастье» с внутренней стороны манжеты (поверье, оставшееся у Элайры со времен ее воровского детства). Он заметил капли, стекавшие с безнадежно мокрой кромки ее юбки. И глаза, в которых светились решимость и доброта.

Обезоруженный, Аритон рассмеялся. Элайра обрадовалась, почувствовав в его голосе знакомую теплоту.

— Тебя не испугаешь никакими дурными манерами, — сказал он.

За шутливыми словами проскальзывало сострадание — дар и проклятие династии Фаленитов.

— Я ведь по-прежнему перед тобой в долгу. Понимаю, тебя удивило присутствие Дакара. Увы, он здесь не по моей воле, а то я бы выгнал его на все четыре стороны. Наверное, тебе его слова показались похмельным бредом. А если я всерьез попрошу тебя покинуть Мериор?

— Ты действительно этого хочешь? — спросила Элайра, поражаясь собственному спокойствию.

Если он ответит утвердительно, у нее появится повод оставить в стороне и предсказания Сетвира, и чудовищные замыслы Морриэль.

— То, чего я хочу, не заслуживает особого внимания, — вдруг ответил Аритон, вскакивая на ноги.

Хижина затряслась от налетевшего ветра. Когда в миски и котелки упали первые крупные капли, Элайра поняла, зачем они столь странным образом расставлены по полу. Двойняшки, бросив работу, помчались домой, стремясь опередить надвигавшийся ливень.

— Сама понимаешь, я не могу тебе приказывать, — продолжал Аритон. — Если тебе так нужно, оставайся. Я найду другой выход. Как только корабль будет готов, я отсюда уплыву.

Аритон заходил кругами по тесной хижине. Мысленно он бросал Элайре вызов: если она, повинуясь воле своих кориатанских наставниц, попытается заглянуть в суть перемен, произошедших с ним за эти годы, пусть не ждет легких разгадок.

Элайра тоже встала.

— Из Мериора я не уеду, — сказала она. — Помимо воли ордена, меня здесь удерживают еще две причины. В деревне нет своего лекаря. И потом… тебе может понадобиться моя помощь. Дакар не оставляет намерений тебя погубить. При первом удобном случае он не раздумывая всадит тебе нож под ребра.

Вечером, повинуясь несгибаемой воле Морриэль, Элайра распаковала привезенные склянки и мешки со снадобьями. Хозяину нанятой хижины она сказала, что останется здесь надолго, и заплатила вперед.

Дакар, весь день утешавший себя, свалился и захрапел прямо на крыльце таверны. Рыбаки, шедшие мимо работного двора, были удивлены звуками лиранты, которые доносились из хижины чужаков. Музыка то будоражила и веселила, то наполняла душу странной печалью, как будто Аритон играл на струнах не лиранты, а своего сердца. Позабыв, что их ждут дома, рыбаки молча слушали, и вечерние звезды, блестевшие среди облаков, казались им застывшими слезинками.

Запоздалая находка

Высокую траву припорошил иней. Пескиль, командир Северной Лиги наемников, разогнулся и встал. Даже сейчас, когда он осмотрел место злодейского убийства, его лицо оставалось непроницаемым. Холод уберегал ноздри от трупного запаха, иначе бы здесь стояло жуткое зловоние. Как ни странно, хищные звери не тронули убитых, ни одно тело не было обезображено.

Картина ужасала и вызывала негодование, однако Пескиль воздержался от запоздалых и бесполезных проклятий.

— Варвары. Это их рук дело, — только и сказал он, сосредоточенно разглядывая свои руки, запачканные от соприкосновения с разложившейся мертвой плотью.

Молодой офицер, стоявший рядом с Пескилем, был бледен и шумно дышал.

— Но тогда почему они не взяли добычу? Товары в повозках целы. Обратите внимание: у всех жертв связаны руки. Неужели варварам было важнее убить этих несчастных, чем завладеть товарами? Как они могли бросить дорогие южные шелка?

Пескиль поджал губы, отчего на щеках проступили давнишние следы оспы, которой он переболел в детстве.

— Я даже знаю, как их убили. Ударом ножа. Будь ты постарше, ты бы не удивлялся. А мы помним, как варварская мелюзга по указке Аритона добивала наших раненых. Насмотрелись в Страккском лесу.

Гарнизонный офицер скрючился над кучкой мерзлых листьев. Пескиль недовольно поморщился.

— Давай-ка побыстрее. Отправишься в Итарру.

Костлявая фигура Пескиля будто срослась с его запыленным мундиром. Многолетняя война с варварскими кланами научила его принимать быстрые решения и не тратить лишних слов. Поэтому приказы, которые намеревался отдать командир, также были краткими. Он решил, что его отряд останется здесь и поведет неусыпное наблюдение за дорогой. Отряд итарранского гарнизона немедленно вернется в город, чтобы весть о случившемся как можно быстрее достигла ушей правителя северных провинций Морфета.

Гарнизонный офицер вытирал трясущимися руками подбородок.

— Ты готов? — спросил его Пескиль.

Вместо ответа тот указал на трупы убитых, валявшиеся вперемежку с полусгнившими тушами волов, чьи мертвые шеи так и не освободились от истлевшей упряжи.

— Господин Пескиль, позвольте нам немного задержаться. Мы поможем вам устроить погребальный костер и предать тела убитых огню.

Подойдя к своему коренастому мерину, бока которого были исцарапаны колючим кустарником, Пескиль протянул руку и достал из седельной сумки кожаную флягу. Пробку он вытаскивал зубами. Гарнизонный офицер стоял, терпеливо ожидая ответа. Остатками крепкой настойки Пескиль вымыл пальцы, потом, не вынимая пробки изо рта, обернулся к офицеру.

— Трупы останутся там, где лежат.

— Но… — только и произнес молодой офицер, не осмеливаясь показывать свое недовольство.

Пескиль выразительно поглядел на него, пресекая любые дальнейшие возражения. Потом вытолкнул пробку на мозолистую ладонь.

— Я сказал: трупы останутся там, где лежат.

Он без суеты заткнул фляжку, сковырнул с ногтя большого пальца приставший кусочек хряща, после чего расстегнул кольчугу и вытер влажные пальцы о поверхность кожаной куртки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});