Фехтовальщица (СИ) - Смородина Татьяна

— Кто замыслил совершить налет на дом де Рошалей? — спросил Катрен.

— Герцог.

— Какой герцог?

— Бандитский вожак. О том, что это будет дом де Рошалей, я узнала только в день налета.

— Вы сами попросились на дело?

— Не сама. Меня позвали, когда дело уже было решено. Герцог знал, что я хорошо владею холодным оружием. Он хотел, чтобы я избавила его от Веселого Жана.

— С какой целью?

— Там тоже идет борьба за трон.

В публике засмеялись.

— Не кощунствуйте, сударыня. Трон во Франции только один, — строго сказал Катрен. — Почему же вы согласились убить этого человека, тогда, как немногим ранее отказались уничтожить врагов государства?

— Веселый Жан мне тоже не нравился. Он был таким же зверем, как и д’Ольсино, а враги государства… Я не знаю ни их самих, ни их поступков, может быть, они вовсе и не враги.

— В ходе допросов ваших сообщников выяснилось, что Маргариту де Рошаль убил мальчик по кличке Табуретка, а отсечение головы совершил некий Жакерия. Это так?

— Да.

— То есть, вы лично не чинили никакого вреда этой женщине?

— Не чинила.

— Но, судя по вашим «Запискам» и рассказу о пребывании в доме графа д, Ольсино Маргарита была его соучастницей и тоже числилась в ваших врагах.

— Не в моих врагах, а во врагах общества.

— Пусть так, но вы сами разве не хотели ей отомстить?

— Я хотела отомстить ей пером, но ваше правосудие не прислушалось к моему голосу.

— Правосудие не может наказывать преступников только на основании чьих-то сочинений.

— Конечно, ведь Маргарита де Рошаль — не откупщик Файдо, с нее не поимеешь в казну столько денег, — усмехнулась фехтовальщица и демонстративно глянула в сторону балкона короля.

Противоположный ему балкон со студентами и памфлетистами одобрительно зашумел. Дождавшись тишины, Катрен сказал:

— Тем не менее, один из свидетелей считает именно вас причиной смерти Маргариты де Рошаль.

— Кто же? Епископ, которого голым вытащили из ее постели?

Здесь публика одобрительно зашумела. Заулюлюкала вместе со студентами и группа Конде.

— Его священство утверждает, что встречался с госпожой де Рошаль для духовной беседы и его раздели налетчики.

— Он, наверное, хорошо выпил во время этой беседы, если ничего не помнит.

Зал засмеялся. Никто, конечно, не верил в шитую белыми нитками версию епископа, даже сам Катрен, которому, видимо дали задание постараться прикрыть срам блудливого священника, поэтому комиссар не стал больше заострять на этом внимание и вызвал свидетеля, который, по его словам, обвиняет фехтовальщицу в смерти Маргариты де Рошаль.

На свидетельское место вывели Рони. Он вышел, прихрамывая, и остановившись на свидетельском месте, студеным взглядом посмотрел на девушку.

— Маркиза де Шале утверждает, что ни чинила никакого вреда госпоже де Рошаль, — сказал, обращаясь к нему, Катрен. — Вы согласны с этим, Рони Лукре?

— Да, не чинила… Она только сказала Табуретке, что Маргарита де Рошаль его мать.

Публика дружно охнула и затихла.

— Это так, сударыня? — спросил Катрен.

— Так. Я узнала об этом в Приюте Подкидышей.

— И поэтому мальчик убил ее?

— Этого никто не ожидал.

— Неужели?

Вопрос был риторическим и остался без ответа. Там, где требовались только факты, было неуместно прилагать к делу тонкую материю душевных течений; все и так поняли, что фехтовальщица невольно или умышленно, но направила руку мальчика, однако возмутились этому только де Неверы и де Рошали. Остальные, судя по возгласам, посчитали, что подобная участь Маргариты де Рошаль была вполне ею заслужена. Слова Рони подтвердила жена повара, которую пощадили во время нападения налетчики.

Когда свидетелей увели, председатель суда, завершая разбирательство по делу маркизы де Шале, предоставил первое слово обвинению.

— Жанна де Бежар, маркиза де Шале полностью и безоговорочно виновна в совершенных ею преступлениях, ибо грубо попирала установленные законы общества, присвоив себе, ничем не подкрепленное право распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению, — сказал в заключительном слове Катрен. — Этим правом может обладать только Бог, или же его посредник на земле — государство в лице короля. Жанна де Бежар, маркиза де Шале опасна для общества, и пример ее деяний может породить множество подражателей. Это принесет в жизнь людей хаос и разрушение. Я требую смертного приговора, ваша честь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Серсо настаивал на заключении с последующей высылкой.

— Эта девушка очень молода, ваша честь, — сказал он. — В ее возрасте возможны роковые ошибки. Мотивы ее поступков вполне благородны, но по причине неопытности и пылкости сердца, она еще не ощущает их границ. Жанна де Бежар, маркиза де Шале иногда действовала жестоко, но ее вынуждали к этому люди или обстоятельства. Она не раз оказывала помощь даже тем, кому не должна была оказывать, например, Габриэли де Рошаль, которую вырвала из рук бандита и насильника. Я прошу суд учесть и те условия, в которых приходилось находиться моей подзащитной и тот факт, что она носит под сердцем ребенка, и это ребенок от ее мужа, зачатый в браке, освещенном церковью. Я прошу тюремного заключения с последующей высылкой и выплатой денежного штрафа в пользу пострадавших.

После речи защиты председатель суда предоставил последнее слово обвиняемой.

— Только осторожней, — шепнул адвокат. — Вы не на баррикадах.

Но Женька чувствовала себя не на баррикадах, — ей казалось, что она сейчас сдает последний экзамен, и если даст те ответы, которых от нее ждут, то непременно получит пятерку. От нее ждали раскаяния, но она его не чувствовала.

— Я хотела, чтобы мир был чище, — не слишком уверенно начала она. — Я пришла и сделала все, что могла… — здесь фехтовальщица приостановилась, будто задумалась о чем-то, потом более уверенно продолжила, — однажды меня назвали Посланницей Грозы. Наверное, это так и есть. Кем-то я призвана выполнять эту миссию, хотя тоже хочу любить, иметь свой дом и родить ребенка… Может быть, потом, когда меня отпустят, я больше не буду вступать в поединки, а пока… я не жалею о том, что сделала.

Судьи коротко посовещались, после чего председатель суда объявил, что процесс по делу маркизы де Шале закончен, и приговор будет оглашен через три дня.

Оценка

Три дня, оставшихся до вынесения приговора, фехтовальщица провела, как пыточной камере, хотя содержание и уход продолжали оставаться на том же уровне. Ее хорошо кормили и беспрепятственно удовлетворяли все бытовые нужды. Женька, конечно, думала и о себе, но больше всего сейчас ее волновала судьба де Белара. Она даже просила встречи с королем, решив согласиться на любые условия, убить, кого прикажут, лишь бы он пощадил Кристофа. В порыве отчаяния девушка действительно думала, что сможет сделать подобное, но жизнь не дала ей это проверить, — король отказал во встрече.

— Его величество передал, что уже поздно, — сказал Домбре. — Он уязвлен. Вы что-то там наговорили на суде. Это все печально, сударыня, но господин де Белар хорошо знал, на что шел, затевая подобное дело.

— Как он?

— Он спокоен, и мне сдается, сам ищет смерти.

— Почему?

— Он не может смириться с гибелью брата, которую считает, что допустил.

— Мне… нельзя повидать его?

— Выходить за пределы камеры до приговора суда вам категорически запрещено.

— А господин Дервиль разрешал мне.

— И где теперь господин Дервиль, сударыня?

В эти три дня к девушке не пускали и Генриха, поэтому она искала поддержки у Денизы, которая всегда была рядом. Девочка, как могла, успокаивала фехтовальщицу, гладила по плечу и молча вытирала слезы, самопроизвольно текущие по щекам ее измученной госпожи. «Если Кристоф умрет, я тоже не смогу жить… — думала Женька, сидя на кровати и сжав голову руками. — Или смогу?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В понедельник комендант сообщил девушке, что Кристоф де Белар казнен, и передал ей записку, которую мушкетер написал ей незадолго до прихода стражников. Женька едва поняла, что в ней написано. Строчки прыгали перед глазами, и текст мешала рассмотреть скопившаяся в них соленая влага. «Осталось немного. Я прощаю вас. Кристоф». Девушка смяла бумагу, сжав ее в кулаке.