Соседи (СИ) - Коруд

каким именно образом она здесь появилась, отозвались неожиданным теплом в остывшей груди. Это малая, запыхавшись прыгать по их квартире под We Will Rock You{?}[песня группы Queen], плюхнулась на кресло, не глядя, на что конкретно приземляется. И немножко раздавила. Всплывшая в памяти картинка вызвала пусть скупую, но вполне искреннюю улыбку. Она тогда до слез огорчилась, и он тоже, кстати, расстроился, хотя вида не подал, чтобы не усугублять. Такая фигня на фоне чего угодно вообще, но когда тебе тринадцать, любая ерунда может показаться трагедией вселенского масштаба.

Интересно, работает ли еще папин музыкальный центр? Сто лет не проверял. Вот на этой кассете и выяснит.

Следом наружу был выужен альбом с фотографиями. Его личный, между прочим, и потому на обложке красовались не котята, щенки и вазочки с цветами, как на остальных, что выбирала мать, а гоночный болид в языках огня. Пф-ф-ф. Альбом он оставит напоследок.

На дне коробки спрятано самое интересное: как-то попавшая ему в руки «анкета» малой — must have любой девчонки в возрасте от семи до пятнадцати-шестнадцати лет точно. Собственно, на этом её, анкеты, путь по рукам остальных Улиных знакомцев был прерван на веки вечные. Потому что Егор про эту разрисованную всеми цветами радуги, любовно украшенную аппликациями тетрадку забыл начисто, а малая не напоминала. С десяток банальных вопросов вроде «Твое имя?», «Твоя фамилия?», «Сколько тебе лет?», «Что ты любишь?» и «Что ты ненавидишь?».

Недолго думая, схватил со стола карандаш и упал на диван. Что в нём взыграло — простое любопытство, желание остановить нескончаемый поток мыслей в гудящей, звенящей, готовой вот-вот разлететься голове или намерение всё-таки вернуть ей опросник, пусть и больше, чем вечность спустя, — вопрос хороший.

«Так, ну и что тут у нас?..»

1. Как тебя зовут? Егор

2. Как твоя фамилия? Чернов

3. Сколько тебе лет? 30 — «Все-таки докатился ты, Чернов, поздравляю…»

4. У тебя есть домашние животные? Если да, то кто? Корж =)

5. Любимое блюдо: Всеяден

6. Любимый цвет: Белый

Следующие вопросы в детской анкете совершенно внезапно оказались ему не по зубам: пробежавшись по ним глазами, Егор понял, что сходу и не ответит. По-хорошему прочерков бы размашистых понаставить, но это уже смахивает на халтуру. Значит, придется помучиться.

7. Что ты любишь? Штиль

8. Что ты ненавидишь? Крыс

9. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Хочу пятки щекотать. Считается?

10. Кто тебе нравится? С каждым днём всё больше и больше мне нравится Корж.

11. Твой лучший друг?

«… … …»

Оставит 11-ый пункт без ответа — здесь ответа попросту нет, и изобретать его он не станет.

«Ну, а у тебя там что?»

Хозяйка опросника отвечала первой, он тогда честно не читал — не хотел подглядывать. Самое время. Первая страница, старательно выведенные буквы, почерк просто образец для подражания. По прописям у Ули всегда была уверенная «пятерка».

1. Как тебя зовут? Ульяна

2. Как твоя фамилия? Ильина

3. Сколько тебе лет? 10

4. У тебя есть домашние животные? Если да, то кто? Мама не разрешает оставить. Так что только хомяк Гоша.

«Только». Да, сирых и обездоленных Ульяна таскала домой охапками. Но далее их судьба определялась теть Надей, которую наверняка узнавали в лицо во всех московских ветклиниках и приютах для животных. Хочется верить в лучшее, а не в то, что она найденных котят и щеночков в ближайшем пруду топила.

Помнит он, кстати, того вонючего хомяка. Прожив год, грызун решил, что с него хватит этого дерьма и отправился на свое хомячье небо. Вот рёв-то стоял. Наверняка на небе для хомяков вместо облачков опилки.

5. Любимое блюдо: Пломбир, курица с рисом. — «Запеченная курица с рисом в подливе от курицы»

6. Любимый цвет: Белый. — «Тут match{?}[match — совпадение, попадание (англ.)]»

7. Что ты любишь? Книги, тишину, рисовать. — «Да»

8. Что ты ненавидишь? Когда орут. — «Да»

9. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Художником. Космонавтом. Первооткрывателем. — «Ха! Ну, точно…»

10. Кто тебе нравится? Секрет! — «Ишь!»

11. Твой лучший друг? Егор

Взгляд застыл, приклеившись к имени. Оно смотрело на своего обладателя с чуть посеревшего от времени листа, упрекая в слепоте, молчаливо убеждая в том, какой же он все-таки мудак. Призванный утешить аргумент — мол, нечего расстраиваться, в десять лет звание «лучшего друга» передается от одного к другому с частотой раз в неделю — оказался настолько слаб, что, не выдержав никакой критики, с отвратительным шипением растворился в кислоте пустоты. У Егора лучшего друга не было никогда — просто неоткуда ему было взяться. Люди не успевали попадать на его орбиту, не успевали обретать этот «почетный» статус, как оказывались на периферии, а затем и за пределами безопасного диаметра. Он не давал им шанса. Наверное, поэтому подобный расклад и предположить не мог. Ведь для того, чтобы что-то допустить, нужно понимать, о чем конкретно речь. Но сама Ульяна всегда воспринималась им как младшая сестра. Это же вроде как другое. Совсем.

А сейчас? Не лучший друг и, наверное, не сестра. Ну а кто?

Хрен знает.

В собственном состоянии и своей реакции на её отсутствие на концерте лучше лишний раз и не копаться, потому что абсолютно всё указывает на то, что его в эту трясину засасывает. Что чертовы качели раскачивает всё выше, и похоже, если что, случится не кораблекрушение, а просто сразу конец света.

Потому что всё тут просто: человеку нужен человек. Он всегда это знал — чувствовал, как чувствует каждый, появившийся на этот свет. С младенчества. Поначалу потребность в тепле ощущалась на уровне базовых рефлексов, затем — каждой клеточкой неокрепших детских нервов, а после оформилась в болезненное понимание: он не такой, он виноват, вот и не заслужил. Сначала на каком-то интуитивном уровне почувствовал, а после четко осознал, что привязываться и любить нельзя, потому что рано или поздно он все равно останется один: отберет кто или сами откажутся. Как с семьей, как с малой, как с теми единицами, которым открыл дверь, как… Это осознание неизбежности расставания, щекочущее нервы предчувствие утраты снова и снова порождает страхи. Они живут внутри и здравствуют. Когда вокруг никого, он напоминает самому себе более или менее нормального представителя социума. Но стоит подпустить человека на расстояние ближе расстояния вытянутой руки, и душу начинают оплетать извилистые щупальца. Они стягивают сердце удавкой, выжигают затеплившуюся надежду и заставляют действовать на опережение — и он вновь захлопывается в собственном коконе, отталкивая от себя всех, кому неймется проверить его пределы. Открыться не может, не в состоянии переступить через себя. На нём клеймо, социальную стигматизацию не отменяли.

Круг замыкается.

Страх привязанности и последующей потери сильнее страха чужого неприятия. В его жизни всё всегда кончается одинаково — потерей. Всегда. В первый раз так вообще — кончилось,