Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Правые газеты поддерживали решительные меры: "Дай Бог‚ чтобы усилиями нашей полиции удалось очистить русскую столицу от евреев"‚ а новые веяния из центра расходились кругами по провинциям. Кое-где случались мелкие погромы с грабежами; из разных мест поступали тревожные сообщения: "Многие христиане нашего местечка уже распределили между собою дома и имущество здешних евреев... Побиты стекла и двери‚ ранено камнями шесть человек... Толпа разбила шинок‚ дом и лавку еврея Когана... Местные мальчишки под предводительством некоего мещанина устроили для потехи погром... Раненый еврей умер..." В деревнях тоже готовились к погромам‚ чтобы не упустить момент‚ когда можно пограбить; в Мелитополе обнаружили на улице маленькую крестьянскую девочку‚ которую бабушка послала с наказом: "Говорят‚ будут бить жидов‚ так пойди туда и принеси платочек".

М. Бен-Ами вспоминал зловещую атмосферу того времени: "Когда говорят о погромах‚ то принимают обыкновенно во внимание дни‚ в течение которых они происходили‚ считают число жертв‚ исчисляют количество уничтоженного и расхищенного имущества‚ разоренных домов и лавок – сообразно с этим составляют себе понятие о пережитом несчастье. А между тем, есть нечто более страшное‚ что мучительнее всего этого‚ – это о ж и д а н и е погрома. Ужас ожидания не поддается никакому исчислению‚ никакому измерению; он неизмерим... Можно спастись‚ можно совершенно избегнуть погрома‚ но можно столько исстрадаться в ожидании его‚ что эти страдания превосходят то‚ что принес бы‚ быть может‚ сам погром".

Атмосфера накалялась. Корреспондент венской газеты телеграфировал в редакцию: "Все московские евреи находятся в чрезвычайно мрачном настроении..."; министр иностранных дел Российской империи сказал английскому посланнику: "Правительство и население возбуждены против евреев вообще"; в еврейской газете признали с тревогой: "В марте уже смелее начали бить евреев‚ так как предшествовавшие репетиции удались"‚ – исподволь нарастало нечто грозное‚ пугающее‚ неизбежное‚ чтобы прорваться в очередном диком буйстве.

2

Это случилось в городе Балте Подольской губернии – 29 марта 1882 года‚ на второй день христианской Пасхи. Первое же известие‚ попавшее в еврейские газеты‚ говорило об огромном несчастье: "Весь город совершенно опустошен... Около 6000 семейств не имеют хлеба и крова... Дети умирают от голода и холода‚ голодают и взрослые; осталось у нас только то‚ что носим на себе... Помогите‚ спешите к нам‚ утешьте нас добрым словом!"

Евреи Балты заранее просили власти предпринять какие-либо меры‚ телеграфировали в Петербург‚ собирались нанять за свой счет тридцать-сорок городовых‚ но полицмейстер отсоветовал: "Это – дрянь. Я боюсь‚ что они сами будут делать беспорядки". Газеты отметили "поразительное бездействие местной власти" в дни погрома: "Защищали евреев лишь врачи‚ духовенство‚ особенно протоиерей‚ и несколько человек интеллигентных. Остальная "аристократия" смотрела со злорадством на эту картину разрушения и молчала".

Евреи-грузчики, извозчики и ремесленники создали отряд самообороны, и в протоколе расследования сказано: "В начале погрома сбежавшиеся евреи заставили шайку буянов отступить и укрыться в здании пожарной команды‚ но с появлением полиции и солдат буйствующие вышли из своего убежища. Вместо того‚ чтобы разогнать эту шайку‚ полиция и войско стали бить евреев прикладами и саблями. В этот момент кто-то ударил в набат‚ и на колокольный звон стала стекаться городская чернь... Турецкая сторона города‚ где жили евреи‚ была разгромлена в течение трех-четырех часов..."

Далее, из того же протокола: "Полиция и военные власти арестовали 24 грабителя и большое число евреев‚ – последних за то‚ что осмелились защищать свои квартиры. На следующее утро христиан освободили‚ и они усилили собою ряды грабителей‚ а евреев продержали под арестом два дня... Толпа бросилась на склад питей‚ разбила его‚ напилась там вдоволь водкой и пошла бить и грабить при содействии крестьян‚ а также солдат и полицейских. Тут-то и разыгрались те страшные‚ дикие сцены убийств‚ насилия и грабежа‚ описание которых в газетах есть только бледная тень действительности".

Начальник местной воинской команды лишь наблюдал за буйством и даже приказал напоить водой погромщиков‚ которые утомились от разбоя. Городской предводитель дворянства сказал за несколько дней до этих событий: "Когда будут громить Балту‚ я закурю папиросу и стану спокойно смотреть в окно даже тогда‚ когда придут грабить моего квартиранта". И действительно‚ когда толпа подошла к лавке его квартиранта-еврея‚ предводитель дворянства велел передать погромщикам‚ что двери и ставни на лавке принадлежат ему‚ а замок и все товары в лавке – еврейские. Грабители аккуратно сняли двери и ставни‚ отставили их в сторону‚ чтобы не повредить‚ и разгромили лавку.

Полицейский исправник застал погромщиков в доме еврейского купца‚ когда они разбивали ломом несгораемый шкаф. Вместо того‚ чтобы арестовать взломщиков‚ исправник разрешил им ударить ломом еще десять раз‚ а если шкаф не поддастся‚ оставить его в покое. Исправник самолично считал удары‚ но шкаф выстоял‚ и толпа пошла дальше в поисках более легкой добычи. На второй день погрома исправник привел из окрестных деревень сотни крестьян с колами и дубинами; крестьяне были уверены‚ что их вызвали "для усмирения евреев и обороны церквей"‚ и присоединились к громилам.

Газеты и журналы тех дней переполнены сообщениями из Балты: "Ни один магазин не уцелел... шинки и винные погреба разорены..." – "Во всех еврейских домах выбиты стекла‚ двери‚ ставни‚ внутри всё разбито‚ уничтожено... Выпущенный из перин и подушек пух образовал целые холмы‚ так что в одном месте не могли проехать пожарные..." – "Синагог разграблено семь: толпа искала свитки Торы‚ но их евреи предварительно попрятали..." – "Кроме крестьян и мещан грабили и полуинтеллигентные люди: они оставляли в магазинах свои старые шляпы‚ сапоги‚ зонтики и взамен них брали новые...", – "Подробности в следующем письме…"

Очередные сообщения: "Нападали на женщин и насиловали их в переулках‚ в сараях‚ на чердаках‚ в лавках. Пьяные звери не разбирали красивых и некрасивых‚ пожилых и молодых..." – "Иос‚ сын Менделя Термака‚ скончался у матери на руках; в степи умерла роженица Сарра‚ жена Иося Могилевского; Ривка‚ жена Шлиомы Вербовецкого‚ и Авраам‚ сын Ушера‚ умерли от испуга и истязания; Цывья‚ жена Иося Цванга‚ пролежав всю ночь в воде‚ сильно опухла и умерла от простуды..."

Из Балты в Одессу послали телеграмму: "Голодаем. Пришлите хлеба". Срочно собрали тысячу рублей, погрузили на возы сто пудов хлеба; посланцы из Одессы приехали в разоренную Балту и увидели сотни еврейских семейств, которые укрывались на станции железной дороги. "Наутро после погрома в Балту пришло соседнее село Казацкое – забирать еврейское имущество. Шли сгорбленные старухи‚ беременные женщины‚ молодицы‚ девки‚ дети‚ старики и парни‚ – все спешили с пустыми мешками. Но солдаты их не пустили в город‚ и они недоумевали по этому поводу, даже чувствовали себя обиженными: "вчера сами звали‚ а сегодня не пускают"…"

Войска навели порядок в городе‚ и подошло время подводить итоги двухдневного разгрома. В Балте были разрушены 1250 еврейских домов и магазинов; "все состоятельные люди превратились в нищих"‚ – сообщал местный раввин; погибли во время погрома 12 евреев, более двухсот были ранены. В те же дни жандармский полковник докладывал из Подолии в Петербург: "Евреи во многом сами виноваты в беспорядках: как только они видят, что сила на их стороне, они делаются вызывающе нахальными". Через неделю в Балте вспыхнул пожар‚ сгорели тридцать еврейских домов‚ власти арестовали поджигателей‚ – и снова в городе началась паника: одни убегали в Одессу‚ а другие перебирались на вокзал под защиту полиции.

В газете "Русь" так прокомментировали это событие: "С каким тактом держался народ во время погромов! Народ был возбужден в высшей степени и вооружен... однако же случаи убийства были редки. Говорят – народ грабил; но это отнюдь не надо понимать в уголовном значении этого слова: он просто присваивал себе еврейское добро и уносил домой..." Сначала судьи освобождали громил или присуждали к нескольким дням ареста за "нарушение общественной тишины и спокойствия"; зрители в зале суда говорили с ухмылкой: "За сто карбованцев можно и посидеть неделю". Но протесты против погромов нарастали во многих странах; последовало распоряжение из Петербурга‚ и судьи стали выносить суровые приговоры: каторжные работы в рудниках‚ ссылки в исправительные арестантские роты‚ – за убийства приговаривали к смертной казни через повешение. Корреспондент русской газеты передавал из Балты: "Вообще крестьяне сильно недоумевают‚ как это приказывали сначала разорять жидов‚ а теперь казнят за точное исполнение приказаний власти".