Кирза и лира - Владислав Вишневский

Первые легкие машины, командирские УАЗики, почти свободно прошли размокший участок, отделяющий бетонную трассу от полигона, создав узкую, вязкую колею. Тяжелые БТРы, проскочив, углубили и расширили её. Сто тридцать третьи ЗиЛы, с солдатами в кузовах, едва сунувшись в колею, через пару десятков метров сели один за другим почти сразу же, и на все мосты. Подпиравшие их сзади машины пробовали было шустро объехать неудачников с обеих сторон, но, недалеко продвинувшись, садились так же крепко и основательно, безнадежно вращая на месте скользкими колесами. Водители удивленно и растеряно крутили головами из своих кабин, нервно дергали рычагами передач, то вперед, то назад, глубже усаживая машины в вязкий и топкий грунт. Вокруг суетились офицеры матеря водителей вообще, этого, своего, в частности и всё остальное, вместе со всем этим в придачу. Включая, естественно, и погоду.

— И-и-и, р-раз! И-и-и, дв-ва! И-и, взяли-и!.. — Облепив мокрую и липкую машину со всех сторон, выкрикивая без особого энтузиазма «бодрилку», толкали солдаты, грязные уже, по самую маковку. Ноги их, и от усилий, и от собственного веса легко, как толкушка в картофельном пюре, проваливаются, утопают в вязкой и жидкой трясине почти по колено. Солдатские накидки от дождя не спасают, да и не у всех они есть… Роба намокла, в сапогах грязь, снаряжение на плечах и на поясе тяжелым грузом давит к земле, сапоги вообще грозят навечно остаться в топкой пластилиновой вязкости. Летящая из-под колес, где жидкая, где крупными шматками грязь, щедро облепляет безуспешно прикрывающих локтями лица солдат, всё их снаряжение. И руки и лица у всех мокрые, всё в грязи.

— Е-ещё, р-раз… Е-ещё, вз-зяли…

— Ну-ну, пошла, пошла, родимая!.. Куда… куда ты, оболдуй х… колеса вывернул, куда, ну? Туда давай, обратно, туда… Крути быстрее, ещё, ещё… Вот, бля, дурак, ещё больше засел!

— Да не жги сцепление… не жги! В раскачку её, в раскачку давай. Ну, ёпт…

Машины из обеспечения, которые вообще не для полевых, разбитых дорог, автореммастерская, например, хоть и на базе сто тридцать седьмого ЗиЛа она, но с тяжеленной будкой, слесарно-сварочным и прочим оборудованием. Вооруженная невероятно стареньким астматическим движком, который по всем мыслимым законам давно уже должен был рассыпаться и валяться где-нибудь на задворках, на свалке. Стараниями ремонтников двигатель всё ещё пока дышит, бедолага, таскает и сам себя, и что на нём нагружено, грозя ежеминутно развалиться… давно, считай, пенсионер. Чуть лучше химдымовская, такая же санчасть, да и другие из «хитрых» не на много отстали по возрасту. Зная свои слабости, они мудро не полезли в общем порыве по уши в грязь, в бездорожье, стояли на бетонной трассе, на съезде, кто спокойно, кто ухмылисто — наблюдали.

В них, из окон выглядывали военнослужащие разных званий и должностей и, соревнуясь в остроумии, издали, ехидничали по поводу быстроты и стремительности развёртывания родного полка по тревоге.

— Ну, красота! Ну, вояки!.. Гля, гля… Вот так вот, падла, выедешь с ними, — имея в виду, наверное, автороту, сетовали они, — как пи… по нам, — это произносится смачно, с восхищением, явно подразумевая какого-то конкретного умного противника, — и хана всем! — Это произносится с горечью, потому что про себя, родных, — Ну, вояки!.. — А это опять с сарказмом, но про тех, которые там, в грязи пурхаются, позорят, значит.

Перед ними, впереди, на полевом участке беспомощно и некрасиво раскорячились коробочки машин, густо облепленные муравьями-солдатами. Вокруг них суетились, всполошено размахивая руками, смешно переваливаясь в грязи, ходулисто дёргая ногами, офицеры. Ревели, дымя, машины, вразнобой слышались команды «эй, ухнем». От полигона на помощь полз командирский УАЗик и два тягача Кразы с дутыми колесами.

— Ну, дошло, наконец. — С сарказмом комментировали с бетонной дороги зеваки, мудрое решение командования. — Эти щас выдернут. Эти, конечно… Эти — запросто, как пробку. — Тут никто и не спорил. Все очень хорошо знают, что против штопора, ни одна пробка не устоит, какая б не была. Это, считай, истина, как против лома нет приема, тут проверено.

Торжественно, как буксир-спасатель, выдавливая и разбрызгивая грязь, подполз мощный тягач. Скользя в продольном и поперечном направлениях, неуклюже развернулся, елозя колесами, пристроился задним бортом к носу первой застрявшей машины. Солдаты, отряхиваясь руками, стирая пилотками грязь с лица, посыпались в стороны. Водитель застрявшей машины, еще почти сухой, вывалился из кабины, брезгливо утопая в грязи начал доставать трос. Волоча, с трудом дотащил его до тягача, ткнулся петлей-кольцом в него, а там замок на фаркопе не поддаётся, не открывается. То ли сильно зажат, то ли заржавел, то ли сильно закрашен краской — присох. Никак. Голыми руками несколько раз попытался открыть фаркоп, и так и этак, никак. Не получается, не поддается. Водитель тягача, стоя на верху, в кузове, советует взять кувалду:

— А может… попробовать монтировкой? — Глядя на крепкую бульдожью хватку фаркопа, неуверенно спрашивает молодой водитель, шмыгая носом, растерянно хлопая глазами.

— Нет, тут только кувалдой нужно. — Уверяет старший товарищ. — Ёбстнуть хорошенько по ней, пару раз, кувалдой, и всё, — верняк. Я те говорю, молодой, проверено, тащи кувалду.

— А где её взять сейчас, кувалду? А у тебя, у вас…

— Ну, ты даешь, молодой! Я те чё, справочное бюро или скорая помощь? Да и нету у меня её. На х… она мне здесь. — Кивает на новенький тягач.

Водитель тягача служит второй год, уже хорошо знает, что в армии кувалдой всё можно сделать, но где взять её сейчас, в этот момент, он не знает, да и не его это дело. У него-то как раз она есть — и кувалда, и монтировка, и домкрат, и… Кстати, его десятитонный домкрат как раз бы тут и подошел, лучше любой кувалды, и одного раза бы тюкнуть хватило. И если б кто из его годков-корешей застрял здесь, всё бы необходимое нашлось враз и мигом. Но тут другой случай, тут «молодой» сопли мотает. Вот пусть сам себе и учится… А и действительно, у кого она здесь есть сейчас, кувалда эта, в какой машине? У молодых, точно ни у одного. Там вообще не понятно что есть, голый васер в кабине, называется. Ага! Не разевай варежку, парень, значит. Тут и сам-то, постоянно смотри, служи, да оглядывайся. То ключи, вдруг, уплывут в неизвестном направлении, то оптика теряется, то бензин резко уходит, то свечи, то… Да мало ли. Всё время настороже надо быть. Армия… А иначе!.. Наверняка есть только в ПАРМке, которая, вон она, родная, на дороге стоит, и в автопарке наверняка есть, в ремзоне, это точно. Там можно взять, там дают, когда приходится перебортировать колеса. Но исправные кувалды, с ручками, все на учете, там не скапуздишь, а больше и нет нигде целых-то, вроде. А вот сейчас бы самое то она. Молодой водитель, понимая безысходность ситуации, пытается всё же раздвинуть губки замка своей саперной лопаткой.

— Ага, хрена там. Ты еще х… попробуй! Я тебе говорю, молодой, тут кувалдой надо. — Ещё раз конкретно советует водитель тягача, быстро удаляясь, видя приближающихся к ним с рассерженными лицами офицеров.

— Ну, что ты тут еб…? Зацепиться что ли никак не можешь? — Нервно наваливаются офицеры на водителя. — Давай, Арефьев, ёпт, цепляйся быстрее! Что смотришь?

— Замок заело…

— Чё там заело, где? Стукни сильнее петлей, тебе говор-рят.

— Пробовал. Тут кувалда нужна.

— Кува-алда!.. Ну, так и ёб… давай, кувалдой. Где твоя кувалда?

— Нету… кувалды.

— Вот, бл… что делается, а! На тревогу они, падла, выехали — вой-яки х…! Х… тогда стоишь здесь? Пи…й сейчас же к своему долбанному зампотеху или к командиру автороты, бл… пусть они дадут тебе свою кувалду, мудак ху… если не умеешь на машине ездить. Бег-гом, я сказ-зал!

Водитель, бросив трос, дёргая ногами в чвякающей грязи, изобразил бег на указанную дистанцию. Конечно, ни к зампотеху, ни к командиру автороты обращаться, он это хорошо знает, никак нельзя, сразу схлопочешь наряд внеочереди. Рванул к стоящей метрах в двухстах, на дороге ПАРМке. Там свободно — верняк — можно схлопотать по шее, но, зато, вернуться с кувалдой. А это, сейчас, предпочтительней…

Проверяющие, ещё резко пахнувшие одеколоном, стоя группками в сторонке, с тайным злорадством наблюдают попытки полка прорваться к учебному полигону. Учения вроде уже и начались, а вроде ещё и нет. Начались, потому, как все вовремя и гладко выехали по тревоге, а не начались потому, как на полигон ещё и не въехали. Главные учения ещё впереди, а полк уже весь мокрый и в грязи. Да и время уже к полудню, к обеду. А тут ещё и дождь этот некстати, всю широкую и глубокую программу учений, считай, насмарку. Дождь бы и черт с ним, но пусть бы уж он на самом полигоне их прихватил, а не на подступах. Время идёт, а полк накрепко застрял. А тут столько ещё запланировано разной беготни!.. Учения!! Мокнешь тут зря… Недовольно, осуждающе крутили проверяющие головами, поглядывая то на небо, то на часы, то на невзрачный окрест… Сохраняя на лицах видимое спокойствие, матерились одними губами.