Кирза и лира - Владислав Вишневский

В полку важная новость: дивизия собирается проводить какие-то серьёзные плановые учения. Тревожная новость. Наш полк задействован полностью. Нам, срочникам, естественно, об этом стало известно загодя. Где прямо, где косвенно, мы уже, в главном, в курсе — нас ждёт какое-то разворачивание с выездом. А это значит: ночью вскакиваем, куда-то бежим, потом едем, потом в противогазах ползаем, конечно, стреляем… Что еще? Да, чуть не забыл: не спим, наполовину голодаем, туалет в кустах, вода из фляжки, комары да мухи, и всё такое прочее. Нервотрёпка, в общем.

Уже и подтверждение этому есть: авторота срочно свечи зажигания на двигателях машин местами меняет, борта свежей краской малюет, номера трафаретит, запаски клеит, тенты на стойки кузовов натягивает. Из-под навесов спешно выкатывает НЗ-эшные машины: хозяйки, кухни, бэтээры. Водители, бедняги, до поздна и в темноте, грязные как черти, слесарят под ними с противогазами на боку. Булька, художник наш и тот занят, со своим подмастерьем, «молодым», всякие разные таблички штампует: «В машине не вставать», «Осторожно мины», «Пункт регистрации», «Проход», «Медсанчасть», «Люди», и тому подобное. Пачками. Взвод «хозо», словно юные туристы перед походом, палатки на ветру сушит, где и штопает. На складах усилился характерный шум: срочно сортируют комплекты продуктов «НЗ» — учебный, боевой и прочий запас, на «годный», «негодный», «пойдет». В штабе полка так же крепко пахнет духами, хорошими сигаретами, тот же скрип хромовых сапог, скрежет резко отодвигаемых стульев при виде входящих очень-вышестоящих офицеров, тот же многоголосый шум клацающих пишущих машинок, трели телефонных звонков, так же резко и коротко звучат команды, но дыма заметно прибавилось. Сигаретного, естественно. От того работа выглядит еще боевее, боевитей… Суетистей, точнее сказать.

Сверхсрочники тоже готовятся. С видимым, но сдержанным раздражением, оповестили своих домашних о больших внеплановых! возможно многодневных! боевых учениях! с отрывом от дома! от любимой семьи! Для усиления неотвратимости своего отсутствия дома, добавив сердитое, мужское: «Мать-иху-ити!» Выразив этим высшую степень своего отрицательного отношения к планам командования, по поводу предстоящей полевой холостяцкой жизни, и вообще. Кое-кто из них, с сожалением, вынужден был оперативно отменить — «ещё до того, до того!..» — свои запланированные учения, так называемые вылазки на рыбалку, например. В этой связи, прикрываясь рукой, мягко мурлыкающим голосом, пообещал кому-то в телефонную трубку: «Да, конечно, моя лапочка, сразу же, по-возвращении из командировки… Нет, тут же немедленно… да, обещаю, а как же… И я тоже… и я туда же… Да-да, и я сто раз… Целую!» И все такое прочее. В общем, перенёс рыбалку на несколько отдалённое время, предусмотрительно подкормив место.

Некоторые холостяки и к ним примкнувшие, наоборот, зная, характер полевой жизни, перестали ночевать по месту своей постоянной прописки, и на каждый вечер, посыльному сообщали новые свои замысловатые городские, и пригородные географические координаты. Торопились голодные, теряя силы, в темпе мазурки, отрывались, набираясь женской ласки и впечатлений, будто медведь в зиму. Посыльные, вчитываясь в новый, наспех нарисованный маршрут оповещения, озадаченно чешут «репу», в смысле затылки: «Ни хрена, себе, иероглифы получились! Где такая улица, где такой дом? Как тут искать?..» Но не возражают. Посыльный с удовольствием поболтается по ночному городу в поисках адреса, ему-то что? Ему сказали — он поехал! Пока искал — уже утро! Приехал, а там и ученья того… тю-тю. «Скончились», в смысле. Пусть потом разбираются, кто — какие адреса даёт. Он не виноват.

Кто там у нас ещё остался? Срочники.

Да-да, конечно, срочники.

Срочники-срочники…

Ну, что срочники, что? Что срочникам-то готовиться? У них же всё на себе. Правда, из ружпарка кое-что по тревоге заберут, чтоб проветрилось: котелок с ложкой, автомат, каску, лопату с противогазом прихватят, подсумок под гранаты… скатку шинели хомутом, тощий вещмешок. Что еще? Да, фляжку — чуть не забыл! — затхло пахнущую. Вода в ней — противней-противного, хуже не бывает! — но без воды никак. Еще что? Мелочь всякую. Главное, едой бы какой запастись впрок: печенье бы там сладкое, пряники какие, сухари, просто хлеба. Это бы хорошо, да! Вот тогда бы и ладно. Тогда бы и черт с ним, с этим разворачиванием. В первый раз, что ли!

Армия… Армия… Армия!..

58. Если б не эта авторота…

Подняли полк по тревоге в пять утра. А можно бы запросто и в четыре или, например, в шесть, но подняли в четыре. Почему именно в четыре? А вот, командирские расчёты, расчёты. Тактические, причём.

В четыре утра в полку — и в некотором радиусе по округе — обычный вселенский шум, спешка, сутолока. Но собрались сверхнормативно быстро (всё ж было известно!), построились, проверились, погрузились в выстроенные в колонну машины. Вокруг всего этого — чистенькие, аккуратненькие офицеры суетятся, как всполошенные квочки вокруг стаи цыплят, перед надвигающейся бурей. Не на шутку беспокоятся: всё ли взяли, все ли сели, не упустили ли чего, не подвели бы… Главное — не подвели бы! Слышны отдельные команды старших офицеров и вопросы: «Так! Кто здесь старший?.. Докладывайте… Так, понятно. А здесь?.. А там? Вы всё лично проверили, всё?.. Хорошо! Та-ак!..»

Пока собирались уже и рассвело.

Погода тёплая, но явно намекает на дождь, просто пальцем тычет… Правда, небо пока только ещё хмурится. Естественно, нахмуришься тут, такой шум внизу!..

Офицеры, один за другим оббегая машины, заглядывают в кузова, опять пересчитывают, сверяются со своими записями. Солдаты втихаря курят в рукава, примолкнув в кузовах, тесно прижавшись друг к другу, дремлют. Ждут.

«Водителям еще раз передайте приказ, — доносится где-то от головы колонны, — интервал держать строго пятнадцать метров, по городу скорость сорок километров в час. Сорок! И чтоб там ни-ни, у меня, понимаешь. Понятно? Заводи машины…» Тут же, по эстафете, на разные голоса взревели, взвыли запускаясь моторы. Волнуются молодые водители, нервничают, не часто приходится выезжать вообще! на расконсервированных энзэшных машинах, да вот так вот, с полным кузовом, тем более! да ещё в город! а потом ещё и в поле!.. Полный атас! Некоторые водители вообще в первый раз едут. Потеют от волнения, елозят задами, умащиваясь на пружинистых сиденьях, нервно газуют, ловя глазами плохо отрегулированные боковые зеркала заднего вида, — не успели!

«Впер-рёд!.. Пое-ехали-и!»

Ближайшие военные регулировщики, торжественно перегородив собою и полосатыми жезлами пустую ещё улицу, пропустили выехавшую из ворот воинской части моторизованную колонну. Машины, одна за другой, как в бетонном желобе, оглушительно гулко и грозно рокоча двигателями на сонной улице, стреляя выхлопными газами, украшенные табличками «Люди», «За рулем стажер», и порядковыми номерами в колонне, мрачно и неуклюже выползли за ворота. Не прогретые еще двигатели грозили остановкой, некоторые машины шли рывками, как паралитические. Старшие машин в них, придерживали руками прыгающие на дергающихся головах фуражки. «Ёп, ёпт… ну, ну!..» Интервалы, как и равнение в колонне, пульсировали как живые.

Некоторое время механизированная вереница грозила или навсегда разорваться, или слипнуться навеки. Правда, минут через двадцать напряженного движения всё вроде образовалось, само собой как-то устроилось, рассосалось. Машины, разогревшись, весело побежали с заданной командованием скоростью. Тик в тик!.. Или почти в тик… Ладно, не будем придираться, главное не в этом. Главное — поехали! Да, да!!

Молодые водители, шумно выдыхая, вытирали потные руки о штаны, смахивали нервное напряжение и пот из-под пилоток. Чуть-чуть уже расслабили занемевшие от напряжения ноги и старшие машин, опасливо еще косясь на водителя, и по сторонам, как на весенней ледовой переправе. Ровный звук работающего двигателя, и отсутствие видимых помех извне, успокаивали… Вроде!

Молодому водителю с непривычки трудно, тяжело удерживать рыскающую по сторонам тяжелую машину и держать интервал — это видно. Но к этому можно приноровиться, например, уперевшись взглядом в задний борт впереди идущей машины, мысленно зафиксировать расстояние, и видя только это, чутко реагировать, не давать ему изменяться. Конечно, можно, при условии, если та машина, которая впереди, не будет всё время дергаться и вилять, как застоявшаяся лошадь. А за нею, и вместе с нею, и остальные… вся колонна, значит.

Машина разведдозора отвязавшись от колонны, сразу же, не задерживаясь, резво газанув, ушла далеко вперед. Исчезла. В ней уехали разведчики, химики-дозиметристы, инженеры-саперы, короче, специалисты. Им, как полагается, нужно успеть обследовать состояние маршрута на пути следования колонны: вдруг там «противник» взял, да «нахимичил» что впереди, — принять соответствующие меры. Основную колонну сейчас возглавляет ярко разукрашенная машина ВАИ, за ней следует новенький командирский УАЗик, за ним машина зампотеха, потом несколько БТЭров, несколько «сто тридцать третьих ЗИЛов» с тентами и кухнями на прицепах, потом опять БТЭры, машина радиослужбы, химдыма, санчасть на колесах, автомастерская, машина хозобоза и техобеспечения. Всё под завязку загружено офицерами, сверхсрочниками, солдатами, вооружением, боезапасом, медикаментами, продуктами, снаряжением. Всё полковое хозяйство.