Война мага. Том 4: Конец игры - Ник Перумов

Император взглянул старику прямо в глаза и тот, не выдержав, отвёл взгляд.

— Я… сдаюсь, — выдохнул он. — Советую вам сделать то же самое, — обернулся он к остальным. — Наша смерть ничего не изменит.

— Разумные слова, — одобрил Император.

— Я… я хочу сказать. — Сежес, ещё нетвёрдо держась на ногах, выпрямилась рядом с Императором. — Послушайте, собратья. Я знаю, вы называете меня предательницей. Но я видела, что такое «аколит Нерга». Я видела стену козлоногих, что валит на легионы и остановить их нет никакой возможности, кроме магии крови, да и то лишь на время. Император… прав. Мы — маги, мы не сверхлюди, отнюдь не небожители. Мы можем двинуться тропою Нерга… но кто этого захочет? Нет, моё дело — тут, на земле Мельина. Гахлан, мы дрались с тобой рука об руку, сдерживая тех же козлоногих — когда ещё думали, что сможем тем самым остановить вторжение. Не смогли. Так зачем же тебе теперь принимать сторону нелюди, смотрящей на Разлом, как на любопытную забаву? Вам сказали, что смерти — моя, моего и вашего Императора, Сеамни Оэктаканн — закроет Разлом. И вы поверили? Я была в великой пирамиде, я смотрела в пламя взорванного кристалла… нет, наша гибель не поможет. Или вы сомневаетесь в моих словах? Или вы думаете, что я не пожертвовала бы собой, будучи уверена, что моя смерть закроет Разлом и обратит в ничто всех козлоногих тварей?! Гахлан, ты знаешь меня десятки лет. Ответь, лгу ли я сейчас.

Маг Оранжевого Гарама только опустил голову.

— Мой Император не может держать вас в дыму бесконечно, — повторила Сежес слова правителя Мельина. — Ему остаётся либо казнить вас всех, либо получить нечто, позволяющее вам поверить и оставить в живых. Гахлан, ты сказал, что готов прекратить войну. Чем подтвердишь ты свои слова?

— Я готов расстаться с магией, — едва выдавил старый волшебник. — Я чувствую в тебе великую мощь, юная Сежес. Тебя опалило таким огнём, что… твои слово и дело замкнут от меня Силу. Готов помочь советом, подсказать форму заклинания… если тебе это потребуется.

— Преда… кха, кха!.. предатель! — завопила одна из пленных чародеек в синем плаще ордена Солей, заходясь жестоким кашлем. Гахлан только усмехнулся:

— Ты думаешь, я боюсь умереть, Файэти? Ничуть не бывало. Ты это знаешь. Но… кровавое безумие надо остановить. Если Император готов опустить боевой стяг, то я делаю то же самое.

— И поклонишься убийце наших детей?! — ещё яростнее выкрикнула волшебница в синем. Сежес потянулась к уху Императора:

— У неё в Мельине погибли двое детей. Подростки, мальчик и девочка. Дрались с когортой Аврамия в Чёрном Городе.

Правитель Мельина молча кивнул.

Мать никогда не примирится с тем, кого считает убийцей её чад. Файэти придётся казнить. Без гнева и ярости, из одной лишь необходимости. И он сделает это сам.

— Что ж, Гахлан, меня обрадовали твои слова. Ты оказал мне услугу, ожидаю от тебя и другой — где мои оружие и… — правитель Мельина помедлил, — и белая перчатка?

…Проклятый дар козлоногих нашёлся на теле одного из аколитов Нерга, так и оставшихся лежать подле опустевшего и угасшего дольмена.

— Итак, маги? — прогремел Император, подвязывая поясную суму-зепь с перчаткой. — Кто из вас пойдёт с Гахланом, а кто останется с Файэти? Последнюю, несмотря на всю её смелость, мне придётся убить. Быстро и без мучений, но убить.

Чародейка Солея пошатнулась, по лицу разливалась бледность. Похоже, она до последнего в это не верила.

— Я не отдам тебя палачу, — продолжал Император, шагнув к ней. Кто-то — кажется, Кер-Тинор, — подал ему его собственный меч, отнятый при пленении; наверное, успели найти на месте схватки, мельком подумал правитель Мельина. — Я сам возьму твою жизнь.

Сежес, Вольные, Сеамни остались позади. Император шагнул к трясущейся волшебнице — Файэти вдруг упала на колени, а рядом с ней перед Императором распростёрся Гахлан.

— Повелитель! Умоляю, прости её, неразумную. Рассудок её помутился от горя; у неё, изволишь ли видеть…

— Да, я знаю, — кивнул правитель Мельина. — Она лишилась детей. Как и очень, очень многие из моих верноподданных. А очень многие дети лишились отцов, павших в рядах моих легионов.

— Потому что ты начал войну! — Наверное, магу в фиолетовом плаще пришлось собрать всю смелость.

— Потому что я начал войну. — Император потемнел от гнева. — Потому что маги не будут больше пить кровь из моей державы. Для меня это непреложно, как и то, что солнце встаёт каждое утро и закатывается каждый вечер. Империя — для людей и всех, кто уважает её законы. Никто не поставит себя над ними.

— А ты сам?! — Ободрённый ответом, маг Кутула взглянул в глаза правителю Мельина.

— Я лишь установил новые законы, — яростно бросил Император. — Законы, отменяющие привилегии магов Радуги.

Кутулец поспешно потупился, бормоча что-то о милости и снисхождении — гнев в императорском взгляде, казалось, вот-вот испепелит дерзкого.

…Чародеи Радуги сдались. Один за другим они выползали из гасившего их магию облака, под прицелом многочисленных арбалетов и луков подходили к Сежес, что-то говорили ей на ухо — и Император ощущал болезненный толчок, словно волшебница вырывала у него самого сгнивший, саднящий зуб. Что испытывали чародеи Семицветья, догадаться было нетрудно — они со стонами валились, едва отползая в сторону. По лицу Сежес тёк пот, однако движения оставались отточенными и резкими.

Подняли руки все, даже Файэти.

— Ты был прав, Гвин, — шепнула ему на ухо Сеамни. — Не стоило их убивать. Даже тех, кто готов, как та синяя из Солея, ударить тебе в спину, несмотря ни на какие клятвы.

Уже совсем рассвело, когда Император со свитой и пленными вернулся в лагерь. Проконсул Клавдий оставался под стражей.

* * *

— Прошу тебя ещё об одной услуге, Сежес, — сказал Император.

Все те же — он, Сеамни, Баламут, Кер-Тинор, уже упомянутая чародейка Лива, командиры легионов — собрались в большом шатре. — Мне нужна правда о Клавдии.

Легаты и консулы уже знали о случившемся.

— Мой повелитель! — Сципион, командир Второго легиона, — по-уставному прижал кулак к латам. — Прошу дозволения сказать…

— Если в защиту Варрона, то не стоит, — сухо отрезал Император. — Все доводы я уже слышал. Клавдий Септий оправдывается тем, что, якобы, на него было наложено заклинание, позволявшее Радуге видеть всё, что он напишет и слышать всё, что он скажет. Я никогда не слыхал о таком заклинании. К тому же, — он потрогал внушительную шишку, оставленную проконсульской булавой, — я вполне мог бы и отправиться прямиком к Спасителю. Без всяких жертвоприношений.

— Я могу ответить, повелитель, — поднялась Сежес. — Я слыхала о таком заклинании. Но его наложение долго и трудно, требуются редкие ингредиенты, и оно достаточно быстро развеивается. Иначе — да простит мне мой Император эту дерзость! — Семь Орденов не нуждались бы в слежке за вами, повелитель. Достаточно было бы наложить эти чары. Но я могу выяснить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});