Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Здѣсь м-ръ Пикквикъ, уже давно сидѣвшій какъ будто на иголкахъ, судорожно подпрыгнулъ на своей скамейкѣ, и въ душѣ его мгновенно родилась мысль заушить безсовѣстнаго сержанта Бузфуца въ полномъ присутствіи британскихъ законовѣдовъ и многочисленной публики, собравшейся смотрѣть на его позоръ. Къ счастью, Перкеръ благовременно удержалъ своего необузданнаго кліента, и м-ръ Пикквикъ, снова усаживаясь на скамьѣ, продолжалъ слушать ученаго джентльмена, исподволь бросая на него страшные взоры негодованія, разительно противорѣчившіе умилительнымъ взглядамъ м-съ Клоппинсъ и м-съ Сандерсъ.

— Я сказалъ, милостивые государи, что характеръ Пикквика грязенъ и въ высшей степени унизителенъ для достоинства человѣческой природы, — продолжалъ ораторъ, вперивъ свои глаза прямо въ лицо м-ра Пикквика и стараясь говорить, какъ можно громче, — и когда я сказалъ, что характеръ Пикквика грязенъ и въ высшей степени унизителенъ для достоинства человѣческой природы, — продолжалъ ораторъ, вперивъ свои глаза прямо въ лицо м~ра Пикквика и стараясь говорить какъ можно громче: — и когда я сказалъ, что характеръ Пикквика грязенъ, отвратителенъ и низокъ, я желалъ бы въ то же время, для общей пользы человѣчества, обратить свою рѣчь къ самому Пикквику, если только онъ въ судѣ,- меня извѣстили, что онъ дѣйствительно въ судѣ,- желалъ бы убѣдить его во имя чести, совѣсти и закона отказаться на будущее время однажды навсегда отъ этой гнусной системы постояннаго разврата, обращеннаго на погибель его ближнихъ, Легко станется, что и теперь этотъ человѣкъ, закоснѣлый въ безстыдствѣ, внимаетъ съ безумнымъ негодованіемъ словамъ закона; но да будетъ ему извѣстно, милостивые государи, что законъ не смотритъ на безсильное выраженіе злобы, и обличительная его сила всегда будетъ распространена на всякаго закоренѣлаго и отъявленнаго нечестивца, будь его имя Пикквикъ или Ноксъ, или Стоксь, или Стайльсъ, или Браунь, или Томпсонъ, или Пиккуиксъ".

Это маленькое и совершенно импровизированное отступленіе отъ главной матеріи сдѣлано, конечно, съ тою благою цѣлью, чтобъ обратить глаза всѣхъ зрителей на м-ра Пикквика. Достигнувъ этой цѣли съ блистательнымъ успѣхомъ, сержантъ Бузфуцъ продолжалъ.

"Два года, милостивые государи, Пикквикъ жилъ постоянно въ домѣ м-съ Бардль, и во все это время м-съ Бардль ухаживала за нимъ съ рѣдкимъ самоотверженіемъ женщины, проникнутой безкорыстной любовью къ ближнимъ. Собственными руками она приготовляла ему кушанье, убирала его комнаты; собственными руками отдавала въ стирку его грязное бѣлье, принимала его отъ прачки, провѣтривала, просушивала и, словомъ, употребляла всѣ свои старанія, чтобъ окружить комфортомъ и довольствомъ жизнь этого человѣка, котораго, въ простотѣ своего сердца, она считала благороднымъ и честнымъ. Случалось, милостивые государи, Пикквикъ дарилъ сыну своей хозяйки по шести пенсовъ, по шиллингу, даже болѣе, и я могу доказать неопровержимыми свидѣтельствами, что нѣсколько разъ онъ гладилъ малютку по головѣ, разспрашивая при этомъ во что и съ какими дѣтьми онъ играетъ. Такъ, однажды предложилъ онъ вопросъ, сколько малютка выигралъ мраморныхъ шариковъ въ извѣстной игрѣ, употребительной между дѣтьми нашего города, и потомъ, еще разъ погладивъ по головкѣ съ особенною нѣжностью, — прошу васъ обратить особенное вниманіе на этотъ пунктъ, — Пикквикъ — спросилъ: "желалъ-ли бы ты имѣть другого отца, мой милый?" Этотъ фактъ, милостивые государи, слишкомъ ясенъ самъ по себѣ и не требуетъ, конечно, особенныхъ толкованій… Но за годъ передъ этимъ Пикквикъ вдругъ началъ отлучаться изъ своей квартиры чаще и чаще, притомъ на весьма длинные промежутки, какъ будто обнаруживая злостное намѣреніе прервать исподволь тѣсную связь съ моей кліенткой. Само собою разумѣется, что такой переворотъ въ его грубой натурѣ произошелъ не вдругъ: съ одной стороны, онъ, видимо, боролся съ угрызеніями своей совѣсти, если только была y него совѣсть, съ другой, физическія и нравственныя совершенства моей кліентки одерживали покамѣстъ очевидный перевѣсъ надъ его грязными и порочными наклонностями. Какъ бы то ни было, только въ одно достопримѣчательное утро Пикквикъ, по возвращеніи изъ деревни, прямо и безъ всякихъ обиняковъ предложилъ ей свою руку, принявъ предварительно всѣ необходимыя мѣры, чтобъ не было никого изъ постороннихъ свидѣтелей при заключеніи этого торжественнаго контракта. Злодѣй, какъ видите, думалъ этимъ способомъ увернуться отъ прозорливыхъ очей правосудія и закона; но судьба распорядилась иначе: собственные его друзья, милостивые государи, сдѣлались свидѣтелями, разумѣется, невольными свидѣтелями этого поразительнаго факта. Въ ту минуту, какъ они вошли въ его комнату, Пикквикъ держалъ въ объятіяхъ свою невѣсту, ласкалъ ее, утѣшалъ, уговаривалъ, лелѣялъ!.."

Эта часть ученой рѣчи произвела видимое впечатлѣніе на всѣхъ слушателей и слушательницъ многочисленнаго собранія судебной палаты. Вынувъ изъ портфеля два небольшіе лоскута бумаги, сержантъ Бузфуцъ продолжалъ:

"Еще одно только слово, милостивые государи. Вотъ два документа, писанные рукою самого отвѣтчика, — два краткіе документа, но которые, къ счастію, краснорѣчивѣе огромныхъ томовъ. Это собственноручныя письма Пикквика къ вдовѣ Бардль, обличающія самыя грязныя стороны въ характерѣ этого человѣка. Тутъ вы не найдете пламенныхъ, открытыхъ, благородныхъ, краснорѣчивыхъ изліяній нѣжной страсти — совсѣмъ нѣтъ! Это не иное что, какъ коротенькія и, повидимому, сухія записки, такія, однакожъ, которыя въ настоящемъ случаѣ говорятъ сами за себя краснорѣчивѣе самыхъ яркихъ и роскошныхъ выраженій, придуманныхъ фантазіею какого-нибудь поэта. Но видно съ перваго взгляда, что ихъ писала злонамѣренная и хитрая рука: здѣсь, какъ и вездѣ, Пикквикъ поступалъ такимъ образомъ, чтобъ отстранить отъ себя всякое подозрѣніе, еслибъ, сверхъ чаянія, посланія его попались въ постороннія руки. Прочтемъ первую записку:

"Гаррэуэ. Двѣнадцать часовъ. — Любезная м-съ Бардль. — Котлетки и соусъ подъ картофелемъ. — Вашъ Пикквикъ."

"Что-жъ это значитъ, милостивые государи? Котлетки и соусъ подъ картофелемъ. В_a_ш_ъ Пикквикъ. Котлетки! Великій Боже! Соусъ подъ картофелемъ! О, небо!.. Кто не видитъ здѣсь этой короткости отношеній, которая могла быть подготовлена не иначе, какъ продолжительной дружбой? Вашъ Пикквикъ! Не ясно ли, что онъ какъ бы заранѣе считалъ себя супругомъ этой женщины, ожидавшей отъ него покровительства и защиты? На другой запискѣ не выставлено ни дня, ни часа, что уже само по себѣ наводитъ на подозрѣнія извѣстнаго рода. Вотъ она:

"Любезная м-съ Бардль, я не возвращусь домой до завтра. Медленный дилижансъ". И затѣмъ слѣдуетъ весьма замѣчательное выраженіе:

"Не безпокойтесь насчетъ жаровни съ углями".

" Э, Боже мой! Да кто же и когда безпокоится насчетъ жаровни съ углями? Вамъ, конечно, извѣстно, милостивые государи, что такою жаровнею заботливыя хозяйки нагрѣваютъ постели своихъ жильцовъ въ извѣстное время: кого же, спрашивается, можетъ обезпокоить нагрѣтая постель? Не должно ли, напротивъ, вывести противоположное заключеніе, что нагрѣвальникъ есть самая комфортабельная мебель, придуманная для поддержанія здоровья и, слѣдовательно, для распространенія спокойствія въ домашнемъ быту? Вашей проницательности, милостивые государи, предоставляю угадать, о какомъ безпокойствѣ идетъ здѣсь рѣчь. Если бы Пикквикъ не былъ увертливъ и лукавъ, онъ бы выразился, конечно, проще и яснѣе, потому что онъ дѣйствительно зналъ, какими страшными безпокойствіями могутъ сопровождаться для бѣдной невѣсты ночныя отсутствія ея жениха.- A что должно понимать подъ этими двумя словами — "Медленный дилижансъ?" {Slow Coach — буквально "медленный дилижансъ"; но эти же два слова на простонародномъ языкѣ употребляются для выраженія медленности и вялости движеній какого-нибудь человѣка; въ такомъ случаѣ Slow coach значитъ рохля, увалень, ротозѣй. Ораторъ играетъ этими словами. Прим. перев.} Неужели отвѣтчикъ моuъ предполагать, что бѣдной хозяйкѣ его интересно знать, въ какомъ дилижансѣ разъѣзжаетъ онъ въ ту пору, когда другія, болѣе важныя мысли должны были тяжелымъ бременемъ лежать на ея душѣ? Нѣтъ, милостивые государи, тотъ слишкомъ простъ, кто не видитъ съ перваго взгляда условнаго, фигуральнаго значенія этихъ словъ. Для меня, напротивъ, не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что этотъ медленный дилижансъ есть не иной кто, какъ самъ Пикквикъ, увертливый нашъ отвѣтчикъ, привыкшій и словами, и дѣлами уловлять въ свои хитросплетенныя сѣти неопытныя души и сердца. Отдадимъ ему справедливость: медленный дилижансъ, останавливаемый наглостью и безстыдствомъ, слишкомъ лѣниво тянется по дорогѣ справедливости и чести; но законъ, олицетворяемый вами, милостивые государи, неизбѣжно ускоритъ его ходъ и сообщитъ быстрое движеніе его колесамъ".