Невидимый человек - Ральф Уолдо Эллисон

безумием происходящего. — Не дрейфь.

Если поначалу я хотел только проверить свою маскировку на старом знакомце, то теперь готов был поставить его на колени — не потому, что сам так захотел, а потому, что этого требовали обстоятельства. Знаю, знаю, это был абсурд, но грозивший реальной опасностью, и, вздумай старик дернуться, я бы его размазал со всей жестокостью, иначе на меня бы набросилась вся эта пьяная кодла. Масео замер на месте, смерил меня холодным взглядом, и тут чей-то голос прогремел:

— Отставить драки в моем баре! — Это вмешался Баррелхаус. — Не трожьте имущество, оно денег стоит.

— Отвали, Баррелхаус, пусть дерутся!

— Пусть на улицах дерутся, а не здесь. Эй, вы, — крикнул он, — слушайте сюда…

Он навис над барной стойкой, и в его здоровенной ручище, для устойчивости поставленной на локоть, я увидел пистолет. — Кому сказано: не трожьте имущество, — мрачно повторил он. — А ну, расставить все по местам.

Брат Масео перевел взгляд с меня на Баррелхауса.

— Сахарницу поставь, старый, — приказал я, а в голове крутилось: к чему так заедаться, ведь это же не я, правда?

— Сперва ты бутылку положь, — ответил старик.

— А ну, делайте, что вам сказано, — оба хороши, а ты, Райнхарт, — Баррелхаус направил на меня дуло пистолета, — пошел вон из моего заведения, и чтоб я тебя больше не видел. Бабло твое нам без надобности.

Я заспорил, но он поднял ладонь.

— Чтоб ты понимал, Райнхарт: ничего личного. Просто мне тут разборки не нужны, я этого на дух не переношу, — сказал Баррелхаус.

Брат Масео вернул на место сахарницу, я — бутылку и попятился к выходу.

— И вот еще что, Райн, — добавил Баррелхаус, — не вздумай тут хвататься за ствол, потому как мой всегда заряжен и разрешение имеется.

Я попятился дальше и, не спуская с них глаз, чувствовал покалывание на коже головы.

— В другой раз не задавай вопросов, на которые не хочешь ответы получить, — выкрикнул Масео. — А надумаешь закончить спор — найдешь меня здесь.

Воздух снаружи будто взорвался, а я стоял прямо за дверью и хохотал от внезапного облегчения, что все получилось, и все оглядывался на дерзкого старика в кепке с длинным козырьком и на сбитых с толку посетителей бара. Райнхарт, Райнхарт, думал я, кто же такой этот Райнхарт?

Я все еще смеялся, пока в следующем квартале ждал зеленого сигнала светофора рядом с мужчинами, которые, передавая друг другу бутылку дешевого вина, обсуждали убийство Клифтона.

— Нам нужно всего-то несколько пушек, — сказал один из них. — Око за око.

— Да, черт возьми, пулеметы. Передай-ка мне финку, Маклерой.

— Если бы не этот закон Салливана, Нью-Йорк превратился бы в настоящий тир, — заключил другой.

— Держи свою финку и кончай к бутылке прикладываться — искать утешение.

— Другого у меня нет, Маклерой. Хочешь последнее отнять?

— Чувак, допивай уже и давай сюда, черт побери, бутылку.

Я попытался их обойти, но один меня окликнул:

— Как поживаете, мистер Райнхарт, как там ваш молоток?

И здесь меня узнали, подумал я, ускоряя шаг.

— Тяжелый, приятель, — сказал я, зная ответ на шутку, — очень тяжелый.

Они рассмеялись.

— К утру станет легче.

— Послушайте, мистер Райнхарт, нет ли у вас для меня работенки? — обратился ко мне, приблизившись, один из них, но я лишь махнул рукой, перешел дорогу и быстрым шагом устремился по Восьмой авеню к следующей автобусной остановке.

Магазины и бакалейные лавки уже закрылись, дети с криками носились по тротуарам, то появляясь, то исчезая среди взрослых. Я шел и поражался, насколько все вокруг сливалось за этими линзами. Быть может, именно такой видится реальность Райнхарту? И всем остальным любителям темных очков? «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло… а тогда познаю… тогда познаю…» — продолжение я так и не вспомнил.

Она держала в руке хозяйственную сумку и ступала осторожно. Я думал, она разговаривает сама с собой, но ее рука коснулась моей.

— Прости, сынок, но, сдается мне, ты сегодня хочешь проскользнуть мимо меня. Какое в итоге сегодня число?

— Число? Какое сегодня число?

— Не притворяйся, будто не знаешь, о чем я. — Она повысила голос, уперлась руками в бедра и стала ждать ответа. — Я о сегодняшних цифрах. Или ты не Райн-тираж?

— Райн-тираж?

— Ну да, Райнхарт-лотерейщик. Кого ты пытаешься обмануть?

— Меня не так зовут, мадам, — объяснил я, стараясь выражаться по возможности четко и отходя в сторону. — Вы обознались.

От изумления она разинула рот.

— Ты не Райн? А как похож-то… — В ее голосе звучало откровенное сомнение. — Бывает же такое. Пойду-ка я домой; если мой сон в руку, буду искать этого негодяя. Мне ведь денежки ох как нужны.

— Надеюсь, выигрыш у вас в кармане, — сказал я, изо всех сил напрягая зрение, чтобы отчетливо ее видеть, — надеюсь, он вам выплатит все сполна.

— Спасибо, сынок, но он всяко выплатит. Теперь я вижу, что ты не Райнхарт. Прости, что задержала.

— Ничего страшного, — ответил я.

— Чтоб мне было на твои башмаки посмотреть — сразу бы поняла…

— По какому признаку?

— Да ведь у лотерейщика Райна все башмаки — с квадратными носами.

Я смотрел ей вслед: уходила она, покачиваясь, как Старый Корабль Сиона. Неудивительно, подумал я, что все его знают; при его роде занятий всюду поспевать надо. Впервые со дня убийства Клифтона я осознал, что на мне черно-белые туфли.

Когда патрульная машина прижалась к обочине и медленно покатилась рядом со мной, я понял — коп и рта открыть не успел, — что сейчас будет.

— Райнхарт, никак ты, дружище? — спросил коп, сидевший рядом с напарником-водителем. Белый. На его фуражке поблескивал жетон, однако разобрать номер не получалось.

— На сей раз — нет, офицер, — ответил я.

— Что, черт возьми, ты лепишь? Кого решил обмануть? Это что, акт неповиновения?

— Вы обознались, — пришлось сказать мне. — Я не Райнхарт.

Машина остановилась, и в мои зеленые линзы ударил луч фонарика. Коп сплюнул на тротуар.

— Что ж, рекомендую поскорей им заделаться, а утром прийти в установленное место, — процедил он, — и прихватить с собой нашу долю. Не много ли ты о себе возомнил? — крикнул он, когда водитель нажал на газ.

Не успел я оглянуться, как из угловой бильярдной высыпала толпа мужчин. Один из них держал в руках автоматический пистолет.

— Что эти сукины дети пытались с тобой сделать, приятель? — спросил он.

— Пустяки, они попросту обознались.

— За кого же тебя приняли?

Я вгляделся в них: кто они — преступники или рядовые граждане, взбудораженные убийством Клифтона?

— Да за какого-то Райнхарта, — ответил я.

— За Райнхарта… Нет, вы слышали? — рассмеялся чужак с пистолетом. — Где тут Райнхарт?! Ирландишки, похоже, совсем ослепли. Дураку