На день погребения моего - Томас Пинчон

проходить, и так далее. Кон собрал всё это в составленную со вкусом экспозицию, названную «Диковинное попурри», и выставил в фойе своего Театра.

— Создать правильный настрой перед началом шоу, знаете ли.

Конечно, нужно было проявлять определенную инициативу — Далли вскоре поняла это, и ей стало грустно. Ее работу девушки с картонкой усложняла беспокойная публика, не говоря уж о не знакомых с печатными буквами, так что спустя некоторое время Кон разрешил ей короткие как можно более оптимистичные выступления с описанием того, что ожидает зрителей. Среди еженощных талантов был профессор Богуслав Боровиц, представлявший то, что он назвал «Развлекательной программой», но из-за его неправильного понимания американской идиомы название превратилось буквально в «демонстрацию полов», чаще — их фрагментов, отделенных и украденных из разных локаций города — Стиплчейз-Парка, Центрального вокзала Нью-Йорка, бара «Макгерк» в Бауэри («... отметим интересные текстуры слюны, коричневой от табака, и древесных опилок...»), и странной плитки, полученной после сноса домов, которая напоминала Профессору о математических темах, о которых он начинал разглагольствовать ошеломляюще долго, потом появлялись «дрессировщики» плюшевых зверей, чей репертуар «трюков» сводился к элементарной нарколептике — они освоили сложное, но мало ценимое умение засыпать стоя, на три минуты или меньше, за это время даже публика, одурманенная опиумом, начинала рваться к выходу, еще были безумные изобретатели со своими изобретениями — левитирующими туфлями, копировальными машинами для баксов, вечными двигателями (даже самая рассеянная публика понимала, что для демонстрации вечного двигателя нужна вечность), и, на удивлении часто, шляпами — в частности, Феноменальный Доктор Иктибус и его Шляпа с Безопасным Экраном. Этот затейливый головной убор был изобретен на случай распространенной в городе возможности падения тяжелого куска стали со сломанного грузоподъемника из высокого люка на голову незадачливого пешехода.

—Учитывая, что любая сосредоточенная масса — фактически местное искривление пространства как такового, существует ровно одна поверхность, определенная метрическим тензором, или, допустим, формулой, зарегистрированной в Патентном бюро США, и если использовать ее для шляпы соответствующего дизайна, шляпа примет ударную нагрузку любого гарантированно безопасного падения с любой существующей высоты, передавая владельцу шляпы только самые незначительные из результирующих векторов, незаметный толчок в голову, не более того, кулачковый эффект, сталь безопасно упадет рядом на тротуар. Это мой ассистент Одо, он с радостью подготовит, поднимет и бросит любой сейф, который вы, леди и джентльмены, можете выбрать для броска мне на голову, не так ли, Одо?

— Урмрррхрр! — отвечал Одо со рвением, которое можно было бы счесть неуместным, хотя за кулисами Далли выяснила, что он — вежливый юноша с высокой культурой речи, пытавшийся накопить денег и открыть свой собственный музей диковин, возможно, немного дальше от центра, и у них появилась привычка ходить на кофе после окончания последнего ночного представления.

Время от времени среди небритых лиц и увенчанных шляпами голов она замечала Р. Уилшира Вайба, всегда в компании новой начинающей актрисы, или, как предпочитал говорить Р. У, фигурантки.

— Просто заглянул, — приветствовал он Далли, — не забыл тебя, ты еще не видела «Африканские Антики»? Собственно говоря, ревю о чернокожих, пара парней, которые собираются стать новыми Уильямсом и Уокером. Вот, возьми парочку бесплатных билетов. Говорят, с «Шанхайскими бегунами» всё, счет выписан, осталось выставить глиняных голубей на подоконнике, так сказать.

Тем временем Кон решил поставить в Бауэри свою версию «Юлия Цезаря» Уильяма Шекспира, которая будет называться «Итальяшки с ножами», Далли пробовалась, к своему недоумению, на роль Кальпурнии, которую Кон решил назвать миссис Цезарь, конкурентками Далли в борьбе за роль были постоянная гостья незаконного бара по имени Однозубая Элси и Лью Бинг, девушка бойца китайского тонга, которая была удручающе плохо знакома с английским языком елизаветинских времен и его современным вариантом. После того, как ее кандидатуру отклонили, Кона навестил ее кавалер с несколькими своими коллегами, все они были вооружены револьверами 44-го калибра и тесаками, после их ухода у Кона появился новый взгляд на кастинг.

— Там всего лишь несколько строк, — оправдывался он перед Далли. — Ты — намного лучший вариант, правда, но так я останусь жив. Думаю, мы можем притвориться, что она говорит на латыни.

  — Оу. Из-за меня они могли окропить кровью Капитолий.

— Добро пожаловать в шоу-бизнес, — пожала плечами Кэти, когда Далли вернулась мрачнее тучи. — Смелее, Камилла, это только первый акт.

— А тем временем, — сказала она, развязывая корсет, — у этого типа Вайба будет вечеринка в субботу вечером, он сказал, что я могу привести подругу. Ты, вероятно, этим не интересуешься, разврат богачей и всё такое...

— Не интересуюсь? Лиллиан Расселл носит шляпу? Тут совсем другая история, детка — ну-ка, Вербена должна мне услугу, я знаю, мы можем одолжить ее красное бальное платье...

 — Кэти, Бога ради...

 —  Нет, не для тебя, тебе больше идет прическа, что называется — «инженю»...

Они пошли в центр на поиски бальных платьев. Кэти знала швею, работавшую в подвале универмага «Ай. Джи. энд Кей. Смоукфут», у нее были возвращенные или недавно вышедшие из моды модели, которые можно купить почти даром. Универмаг «Смоукфут» находился в квартале «Дамская миля», достаточно далеко на севере, чтобы избежать обвинений в несоответствии моде, но не так далеко от других магазинов своего рода для удобства клиенток, решительно настроенных делать покупки весь день. Здание, напрочь лишенное украшений, возвышалось двенадцатью этажами серого модернизма и занимало целый квартал, поражая приезжего, которому удавалось найти точку для обзора, где не толпился народ, скорее, как достопримечательность, на которую можно поглазеть, чем как настоящий торговый комплекс, в который можно зайти и что-то купить. Но размер универмага не был вызван любовью к грандиозным масштабам  —  скорее, он был продиктован потребностью в достаточном количестве площади для поддержания строгого покрывала между двумя разными мирами  —  хитросплетением иллюзорных пространств магазина и менее милосердной топографией в стенах помещений под отделом уцененных товаров, населенного огромным безмолвным полком кассирш, засыпщиков, упаковщиц, экспедиторов, швей, рукодельниц, работающих с перьями, ливрейных курьеров, подметальщиц и полотеров, и различных посыльных по разным вопросам, которые всюду проникали незаметно, как трудолюбивые духи, которых лишь дюймы осторожных вдохов отделяли от театральной суматохи ярких рокочущих Подмостков.

Словно две человеческие фигуры в архитектурном исполнении ожили на некоторое время и начали обмениваться любезностями, не помня о здании,