Дымовое древо - Джонсон Денис

Он приподнял подол рубашки и вынул из-под ремня автоматический пистолет.

– Экспресс-доставка специально для сеньора-мистера Чунга.

Чунг отступил и слегка приподнял руки.

– Нет, мужик, нет. Блядь! Да выучи ты уже один раз английский, а?

Он держал оружие боком, поворачивая его из стороны в сторону. Это был ЧЗ-50 восточноевропейского производства.

Чунг снова пошёл к окну и оглядел улицу. Сунул пистолет за пояс, закурил ещё одну сигарету и швырнул спичку через подоконник.

– Ладно, сука, хер бы с ним, – сказал сержант, – вот смотри. Я бы подстерёг этого гондона на улице, да только вот в душе не ебу, кто он вообще такой. Ни хрена мы не узнаем, пока он в дверь не постучится. Мы движемся на ощупь. Впрочем, это нормально. – Он курил и оглядывал комнату, не задерживая взгляда ни на чём конкретном. – И никакой тебе грёбаной подушки. Я-то воображал себе подушку… Сука! У тебя что, ни одной подушки нету?

– Мистер Джимми. Пожалуйста, говолить медленно.

– Нам надо приглушить эту штуку. Подушки. Тихо. – Он изобразил, как пистолет дёргается у него в руках, а затем приложил палец к губам и зашипел: – Ш-ш-ш-ш!

Тогда, наверно, стоит применить нож? Чунг сжал руку в кулак и показал, будто всаживает лезвие в Джимми.

– Где твой кинжал, дружище? Ну давай, показывай мне свои манатки.

Чунг пожал плечами. Сержант полез в карман и достал складной нож.

– У этого вроде как трёхдюймовое лезвие. – Он открыл его. – Ещё есть ложка и вилка, мужик. Можно будет потом съесть этого гондона.

Чунг протянул руку. Положил раскрытый нож рядом с собой на матрас. Протянул руку ещё раз.

– Оружие.

Сержант вынул из-за ремня пистолет и с некоторым облегчением передал его Чунгу. Тот извлёк обойму, очистил патронник и высыпал на матрас пули: девять 7,65-миллиметровых патронов, считая один из патронника.

– Это надёжная коммунистическая пушка. Вьетконговского типа. Стоит хуеву тучу баксов.

Шторм дал понять, что хочет за это денег? Чунг решил, что любое не вполне ясное высказывание лучше игнорировать. Сидя на кровати, перезарядил и вставил магазин, затолкал заряд в патронник и вдавил предохранитель. Когда боёк опустился, низкорослый сержант подскочил и воскликнул: «Твою мать!» – видимо, не знал о механизме безопасного спуска курка с боевого взвода. Следовательно, пистолет ему не принадлежал.

Чунг вытащил магазин и положил пистолет, магазин и патрон из патронника на стол.

– Отлично. Потаённые механизмы!

– Тихо! – сказал Чунг и попробовал перейти на французский: – Silence!

– Дошло, значит! Да мы тут все ёбаные билингвы!

Он протянул сержанту пустую бутылку из-под колы.

– Нет, ну на такую сделку я не согласен! Слишком неравноценный обмен.

Чунг положил пистолет на матрас, поднял нож и проделал в обшивке полуметровую щель. Отложив нож в сторону, выдернул из разреза несколько комков ваты и протолкнул их пальцами по горлышку бутылки из-под кока-колы, пока сержант не выпускал её из рук.

– Silence!

Сорок пять минут ушло на то, чтобы соорудить для пистолета глушитель: прикрепить набитую ватой бутылку к дулу с помощью четырех небольших бамбуковых дранок из каркаса кровати, полос простыни и антимоскитной сетки. Молодой сержант сильно вспотел. Снял свою рубашку с цветочным принтом. Его обнаженную грудь покрывала крупная татуировка – на ней невероятно подробно была изображена женщина в юбке из травы.

Заглушенное оружие они положили на матрас. Он напоминал огромный кокон, из которого вместо мотылька почему-то задом наперёд выползал маленький пистолетик.

Чунг разными способами пытался донести всё ту же мысль:

– Только silence. Только. Seulement. Только одно.

– Да понял я, понял!

Чунг определил, как он будет разблокировать оружие, поддерживая глушитель одной рукой, укутанной в его же футболку. Придётся делать это левой рукой. Он занял позицию слева от двери, спиной к стене, и принялся отрабатывать движения.

– Ишь ты, сука, какой опасный, господи Иисусе!

Мистер Джимми казался взволнованным и радостным. Чунгу было знакомо это чувство, в былые дни ему неоднократно приходилось испытывать его перед операциями. Даже сейчас в нём на миг вспыхнуло что-то похожее.

Чунг встал слева от двери, прислонившись спиной к стене, поднял левую руку и занёс указательный палец:

– Я. Моя. – Шагнул вперёд, опустил палец на уровень, где должна будет оказаться голова, один раз дёрнул им и отступил на три шага. Повторил всю последовательность, указывая на свои ноги и уделив особенное внимание тому, что сержант точно понимает, куда его приведут его движения.

– Вы. Мистер Джимми. – Чунг встал спиной к стене справа от двери, протянул левую руку и распахнул створку настежь, сделав при этом один шаг вправо; затем замер: – Arrêtez. Стоять.

Он прижал сержанта к стене в том же положении и заставил его проделать все шаги: широко открыть дверь, уклониться от выстрела и застыть на месте.

– Чёрт возьми, – бросил сержант. – После этого дерьма надо будет напиться в жопу!

Чунг пожал плечами.

– Я мыслитель, мужик. Я не убийца.

Прежде чем приступить к отработке их парного упражнения, Чунг решил ещё раз удостовериться:

– Моя… – приложил он палец к виску. – La tête.[134] Один.

– Ага. La tête. Один выстрел.

– Ваша…

Он открыл дверь.

– C’est si bon.[135]

Чунгу закралась в голову мысль: если надрезать головку пули поперёк, то она не прошьёт череп навылет и не наделает большого беспорядка. Сержанту ведь не хочется, чтобы на месте событий остались следы? Вопрос был слишком сложным, чтобы пытаться понять друг друга с помощью жестов и хмыканий. Если на то будет воля судьбы, они разберутся с беспорядком потом, когда придёт время.

Могу ли я положиться на этого человека?

В глубине души Монах сомневался в сержанте. Если ему не удастся проконтролировать свои движения, у Чунга не будет ни малейшего шанса всадить пулю в человека, который придёт сюда, чтобы спасти сержанта от гибели. Он убедился, что сержант понял: он должен, открыв дверь, отойти на шаг и больше не шевелиться.

Они ещё несколько раз отработали вместе всю цепочку. Шторм открывал дверь, отходил в сторону и замирал. Чунг делал шаг вперёд, нажимал на спуск и отступал на три шага назад.

Внизу открылась дверь, ведущая на улицу. Рот у мистера Джимми тоже открылся. Чунг попытался ободряюще улыбнуться и вышел в коридор.

У нижнего конца лестницы стоял турагент, владелец здания, и тянулся рукой к выключателю на стене. В коридоре, несколько раз мигнув, загорелся свет. Чунг сказал: «Добрый вечер», человек поднял руку одновременно в знак приветствия и прощания, вышел и закрыл дверь.

Наступили сумерки. Чунг положил громоздкое оружие на остатки выпотрошенного матраса, зажёг фонарь и включил шипящий газ, так что фитиль раскалился добела.

– Мистер Джимми. Моя – ходи.

Эта мысль, похоже, не на шутку озадачила сержанта.

– Моя – ходи. Улиса.

– Ты выходишь на улицу?

– Моя – ходи. Да.

– Ладно, что там у тебя сегодня в программе, мужик? Неужели какой-нибудь турнир по маджонгу, который никак нельзя пропустить? А то ведь сейчас не время для прогулок.

– Мистер Джимми. Моя – кушай. Голод.

– Оставайся здесь. Я схожу.

– Ваша оставайся здесь. Моя ходи.

– Господи Иисусе!

– Моя вельнись. – Чунг осторожно указал на наручные часы сержанта. Провёл кончиком пальца по циферблату, показывая тридцать минут. – Моя вельнись.

– Бреда не неси.

– Нет, Джимми. – Внутри закипала буря досады. Он сказал по-вьетнамски: – Мне нужно выбраться на улицу. Мне нужно подумать. Мне нужно подышать воздухом. Мне нужно пройтись. Мне нужно подвигаться. – Он схватил своё увесистое оружие и снова вставил магазин, потянул затвор, чтобы забить патрон в патронник, вытащил магазин, зарядил в него запасной патрон и снова вставил магазин. Обхватив оружие обеими руками, представил его мистеру Джимми, а тот положил его на истерзанную постель и указал на часы.