Дымовое древо - Джонсон Денис

– Ага. Примерно такая же теория была у моего дяди.

– Так ведь полковник жив!

– Да ладно?!

– А что, нет?!

– Нет!

– Да, мать твою!

– Это всё пиздёж.

– Ну да, он самый. Только до тебя всё ещё не дошло. Это же именно то, что приводит в движение реакторы. Чарующий аромат пиздежа.

– Ты мне хоть встать-то позволишь?

Шторм, тяжело дыша, опустился на диван.

– Ладно, я и здесь полежу. А то я устал.

– Ты угробил всю нашу работу. Для тебя отдел «Пси» – это так, семечки пощёлкать. Говорю тебе, мужик, здесь и происходят все победы и поражения. В царстве пиздежа. И неважно, мы ли навешаем им на поле боя, или наоборот.

– Полковник мёртв.

Шторм сказал:

– Ну да. Ты ведь штабной крысёныш. Вот и валяйся себе здесь, скрючившись, как кусок попкорна в матке. В своём инкубаторе для предателей!

В несколько болезненных рывков Сэндс поднялся на ноги, добрёл до стула и снова рухнул.

– Как самочувствие, Шкипер? Искренне надеюсь, что хуёво.

– Джимми?

– Да?

– Рик Фосс мёртв?

– Мертвее не бывает.

– Ты… ты убил Рика Фосса?

– Нет, мать твою! Рика Фосса убили вьетконговцы. Кто-то сбил его вертолёт. По крайней мере, так считается. Что бы там ни случилось, он упал.

– Рик Фосс мёртв?

– Как и все, кто был на борту. Хуяк! – и абзац.

– Что он делал в вертолёте?

– Да что-что – балду пинал, как обычно.

– Господи Иисусе! У него же были жена, дети…

– То-то и оно, что были, приятель. Очень скоро право на них перейдёт к какому-нибудь другому мужику. Так ведь оно чаще всего в жизни бывает.

У Фосса же была малолетняя дочурка, припомнил Шкип. Он наклонился вперёд, взял со стола свой напиток на кокосовом молоке и прижал холодный стакан к пульсирующей скуле.

– Так что же, малютка Шкиппи? Где ты пропадал в прошлый четверг?

– В Сайгоне.

– Ну а где же ещё!

– Проходил испытание на полиграфе.

– Ну да. На чём же ещё!

Сэндс подался вперёд на кресле. В ящике комода наверху у него лежала «беретта» двадцать пятого калибра, и Шкип почувствовал мимолётное, но почти непреодолимое побуждение подняться, взять её и пальнуть Джимми Шторму прямо в наглую рожу. Когда волна схлынула, на него накатила такая слабость, что, казалось, парализовало все конечности. Он закрыл лицо руками.

– Слушай… Ты уезжаешь или как?

– Да, уже лечу. Просто заглянул сообщить тебе о том, что карма превратила твоего закадычного дружка в кровавый супчик.

– Господи Иисусе. Бедняга Фосс!

– Да уж, бедняга Фосс. Хотел бы я быть тем, кто известит об этом его жену. Надеюсь, он заделал ей красивых детишек. Надеюсь, он думал о них, когда падал.

Внезапно Сэндс выудил из своего напитка несколько кубиков льда и метнул их ему в лицо.

– А-а-а, блядь! – вскрикнул Джимми. – Прости. Давай, брось ещё. – Его взгляд прямо-таки взывал к наказанию. – Я ведь тебя когда в первый раз увидел, я ведь подумал: «Не нравится мне этот тип, мутный какой-то. Такой все пепельницы в поисках бычка перероет. Смотрит так, будто так и прикидывает, как бы у тебя лопатник подрезать. Приехал сюда как на детский круиз. В шпионов с косоглазыми поиграть приехал. Погонять по променаду да повыёбываться своей тачкой сюда приехал».

– Если ты закончил топтать меня своими говнодавами, то я бы хотел, чтобы ты свалил.

– Топтать говнодавами? Да пошёл ты на хер! Полковника-то прямо сейчас пытают. Вот прямо сейчас ломают ему все кости!

– Джимми! Чёрт тебя возьми! Ну хватит уже!

– Помнишь, как он на Второй мировой слинял от япошек, мужик? Мертвяком прикинулся!

– Молодец. Не даёшь легенде забыться.

– Я тебе не голос разума. Я впитываю всю хуйню, перевариваю и отсеиваю факты. Жопой чую – не всё тут так просто и однозначно.

– Джимми, полковник умер. И всё тут же развалилось.

– А вспомни, что он говорил! Что́ он твердил тысячу раз? «Как бы нам сделать так, чтобы деза правдоподобным образом угодила в руки к неприятелю? Непосредственно в руки самому дядюшке Хо?» План номер раз: через двойного агента, который якобы выкрадет липовые документы. Номер два: при помощи всамделишного американца – подсадной утки, которая даст захватить себя в плен. Но его любимая задумка заключалась в том, чтобы задействовать оба плана. При наличии двух независимых источников уровень достоверности повышается!

– Джимми. Возьми себя в руки.

– Нет, чувак, это звучит слишком разумно. Уж слишком эта версия стройная и чёткая. Он инсценировал всё это дерьмо и ничего нам не рассказал. Он на задании, а мы облажались. Мы ничем не можем ему помочь. На наших глазах играется какая-то хитрожопая комбинация – а мы, лохи, не вдупляем!

– С чего бы ему проворачивать уловку, не дав нам знать?

– С чего бы? Да с того, что ты стукач! И пиджак! И педик! Так что надо бы мне оттарабанить тебя в жопу!

– Да возьми ты себя в руки! Кто тебе сказал, что меня замели?

– Я кое-что знаю.

– Тебе Хао сказал.

– Иди ты на хер.

– Шторм… это Хао. Это Хао.

– А что с ним такое?

– Крыса. Стукач. Это Хао.

– Иди на хер. За попытку – зачёт, но мимо.

– Говорю тебе, Джимми, это Хао.

– Следи за своей кармой. Созерцай свою карму. Наблюдай, как она постепенно пожирает тебя целиком с ног до головы, пидорасина.

– Меня полиграфировали в языковой школе. Там был и Хао.

– Хрень собачья. – На обдумывание этого утверждения Шторму потребовалась секунда. – Что, прямо там, в самый разгар вечеринки?

– Нет, но я видел, как он проходил по коридору.

– Может быть, он на уроки ходит.

– У них там в подвале склад. РЦОБ-овский или ещё чей-то. Пока я там сидел, Хао прошёл мимо двери. Они хотели, чтобы я его увидел.

Несколько секунд Шторм молча разглядывал его лицо. Можно сказать – полиграфировал взглядом.

– Ну вот, что я говорил? Эта война идёт в ритме рок-н-ролла. Только поди втолкуй это нашим долбоёбам! – Он встал и отёр лицо подолом рубашки, обнажив красноватые ноги и зелёную юбку гавайской танцовщицы, вытатуированной у него на груди. – Сука, сука, сука!

– Да отстань ты от Хао. Он просто выживает как может.

– Ага. Сука! В этой дыре – всё равно как в Диснейленде под кислотой. Приходилось пробовать это говно? Кислоту-то?

– Не имел такого удовольствия.

– Держись от неё подальше, Шкипер. Ты и так слегка прибабахнутый.

* * *

У него была нужная точка. У него был к ней доступ в виде двух ключей. У него было оружие, расписание и последнее средство на самый крайний случай. Не хватало того, в чем он больше всего нуждался.

У него не было команды. На него повесили слишком много задач. Ему приходилось следить за тайником, потому что своим хозяевам он не доверял, и ему же приходилось делать все возможное, чтобы контролировать локацию. Даже если бы он разорвался натрое, его поверхностные навыки того, как надо вести наблюдение, здесь, вероятно, оказались бы бесполезны. Проще говоря, он был всего лишь исполнителем – человеком, который нажмёт на спусковой крючок. Приложением к оружию.

Объект провёл в этой точке почти неделю. Фест предположил: если объекту не доставляют еду, то ему рано или поздно придётся выйти на поиски пропитания – притом, вероятно, в темноте. В любом случае, сумерки были единственным временем, пригодным для слежки. В сумерках можно было стать тенью и слиться с другими тенями. Вчерашний вечер не дал никаких результатов, по крайней мере, до десяти или около того: в это время Фест оставил свой пост. Сегодня вечером он пришёл немного раньше, на закате, и обогнул весь квартал, дожидаясь темноты, которая скроет его неподвижную фигуру.

Сумерки мало повлияли на жизнь, кипящую в переулках. Дети стали вопить ещё громче, а женщины, завидев мужчин, с угрюмым и скрытным видом возвращающихся оттуда, где провели весь день, принялись переругиваться ещё пронзительнее. Фест ощутил тоску по своей семье – в ней всегда было сравнительно тихо. Может, Дора и болтала временами сверх меры, а Клод, может, и говорил порой глупости, но разве кто-то из них способен был перекричать шум уличного движения? Да и вообще Фест скучал по родным и близким. Почему бы и нет? Смерть старика сделала его сентиментальным и склонным к философии. Сначала эта новость потрясла, но он быстро свыкся с утратой, потому что был готов к ней уже очень давно. Через несколько дней на него снова навалилась тоска: он вдруг понял, что старик по-прежнему мёртв. Как будто где-то в глубине души был уверен, что отец может умереть, а потом его можно будет навестить и поговорить об этом.