Сценарии судьбы Тонечки Морозовой - Татьяна Витальевна Устинова

полной грудью, голова закружилась. Воздух был вкусный, и самое замечательное, что не пахло едой, а Тонечке казалось, что она пропитана запахами съестного вся целиком, до печенок.

Светлана Павловна бодро шагала впереди, Тонечка плелась за ней, провожая взглядом каждую лавочку. Единственной мечтой было сесть, вытянуть ноги и так сидеть дотемна, не двигаясь.

И чтоб щами не несло!

– Нежные все какие, – заметила Светлана Павловна, оглядываясь. – Чего ты там проработала-то? Два часа?

– Это с непривычки.

– С непривычки! Теперь ни у кого привычки нету, все к работе непривычные.

– А нам далеко еще?

– Вам не знаю, – отрезала повариха. – А я уж почти пришла!

В самом деле вскоре они вышли к нарядному дому на Верхневолжской набережной – как-то с другой стороны, Тонечка толком не поняла, с какой именно.

Тут Светлана Павловна замедлила шаг, почти остановилась, посмотрела вдоль улицы, потом внимательно оглядела двор.

Тонечка стояла рядом. Дышать ей было тяжело.

– Кого вы высматриваете?

– Соглядатаев, – ответила повариха, словно удивляясь Тонечкиной тупости. – Они меня то и дело домой провожают.

– Вы шпионка? – спросила Тонечка. – Как в сериале?

Светлана Павловна ничего на это не ответила, сорвалась с места и почти побежала через двор.

Тонечка едва поспевала за ней.

На ходу доставая ключи, Светлана Павловна подбежала к подъезду, секунда – и они уже оказались внутри.

Тетка, которая не пустила Тонечку в первый раз, выглянула из-за своей загородки, но, завидев Светлану Павловну, только величественно кивнула, а на Тонечку посмотрела с подозрением.

В подъезде было чисто, светло и просторно – широкая мраморная лестница неторопливо поднималась на второй этаж, медная решетка почищена, в пролете огромное окно аркой, на подоконнике цветы и фарфоровая советская статуэтка – девочка в пионерском галстуке и белом фартучке читает книгу.

Ни пыли, ни грязи, ни застарелой сигаретной вони, которая бывает и в самых распрекрасных домах. Даже консервной банки, наполненной окурками под завязку, и той нет!..

На площадке второго этажа Тонечка увидела две двери. Светлана Павловна остановилась возле правой и загремела ключами.

Тонечка смотрела во все глаза.

Дверь была двустворчатая, под потолок, на двери табличка. Затейливая надпись гласила: «Лев Ильич Пантелеев, доктор медицины», и рядом латунная крутилка звонка.

Не кнопка, а именно крутилка!

– Можно? – спросила Тонечка в спину Светланы Павловны. – Покрутить?

Та кивнула.

Тонечка повернула латунную рукоятку – так в детстве она поворачивала ключ в заводных игрушках, – изнутри задребезжал звонок. Тонечка с восторгом повернула еще раз.

– Наигралась? – спросила повариха. – Проходи.

Прихожая была просторной, квадратной. Вешалка с перекладиной – Тонечкина бабушка рассказывала, что перекладина нужна была, чтобы заправлять за нее полы шуб, – комод темного дерева с выпуклыми ящиками, бок голландской печки, на деревянном полу цветной приветливый коврик.

…Вот это да, подумала Тонечка.

– Наш папа, то есть муж мой, отец Лены, – объяснила Светлана Павловна, стягивая башмаки, – не разрешал тут ничего переделывать. Даже звонок! И табличку заказал специальную, как в старину.

Двустворчатые двери в комнаты распахнуты настежь, из них лился в коридор солнечный весенний свет. Там, куда попадали солнечные потоки, пол был теплым, почти горячим.

Светлана Павловна привела Тонечку на кухню и указала на стул:

– Садись. Сейчас чаю согрею.

Тонечка огляделась. Кухня не очень большая, как во всех старых домах. Мебель массивная, светлого дерева, с цветными стеклами на дверцах. В стеклах тоже прыгало солнце. Плита огромная, газовая, с чугунными конфорками. Должно быть, на ней много готовили, вид у нее был заслуженный.

Вместо чайника Светлана Павловна включила в сеть…электрический самовар.

Тонечка поискала глазами и чайника не нашла.

– Наш папа говорил, что электрический самовар сродни желудевому кофе, но все равно лучше, чем чайник, – заметила Светлана Павловна. – Раньше мы обычный самовар топили, на углях, вон в голландке для трубы вытяжка специальная сделана, а теперь какой самовар…

– Сколько же лет этому дому? – спросила Тонечка.

– Сто пятьдесят, может, чуть побольше. До революции здесь квартировали зажиточные адвокаты, доктора, профессора. А после семнадцатого года партийные работники. Новая знать! Наш папа здесь всю жизнь прожил. Это еще его дедушки квартира. После свадьбы меня сюда привел. Здесь Лена выросла.

Светлана Павловна махнула рукой, глаза у нее внезапно налились слезами.

Тонечка встрепенулась – бежать за нитроглицерином, подавать воду, – но хозяйка быстро справилась с собой.

Она присела за стол напротив Тонечки, сложила руки на скатерти. Самовар успокоительно шумел.

– У нас дома, – неизвестно зачем вспомнила Тонечка, – очень похожая скатерть. Это же крючком связано, да?..

– Левина мама вязала, у нее такие вещи получались, загляденье. Раньше в этой квартире полно народу жило – родители, мы с Левой, наша Лена, няня, она еще Левушку растила, а потом и Лену. Теперь никого не осталось. Одна я.

Тонечка слушала.

…Ей никогда не приходило в голову, что она может остаться… одна, как эта женщина. Что все «взрослые» в свой срок умрут, дочь бесповоротно вырастет, а Тонечка так и будет сидеть на террасе дома в Немчиновке, и ничего у нее не останется в жизни, кроме воспоминаний о том, «как все были вместе» – самовар дымил, гамак качался, пионы пролезали после зимы красно-розовыми упругими стрелами, лаяла собака, на лужайке играли в бадминтон, а в беседке готовились к экзаменам.

…Так бывает со всеми? На это обречены все до единого? Или есть рецепт спасения, средство Макропулоса для собственного единственно важного мира? И если только найти его, все останется, никто не умрет, не пропадет и не сгинет?..

Светлана Павловна поднялась и стала заваривать чай.

– Хочешь с мятой?

Тонечка кивнула.

– Зачем же ты в это дело ввязалась? – спросила хозяйка, не поворачиваясь. – Что тебе до нас?

– Так случайно получилось, я же говорила, – попыталась оправдаться Тонечка. – Я не специально! Просто Лена пропала, Кондрата забрали, а он друг моего мужа. Вы знаете моего мужа?

Светлана Павловна покачала головой.

– Он телевизионный продюсер, очень известный. Его зовут Александр Герман. В тот вечер они вместе с вашим зятем… напились, а утром случилось то, что случилось. Вы все видели.

– Нам нужно было Лену спрятать, – Светлана Павловна налила Тонечке чай. – Мы и придумали, как это сделать. Ну, она придумала, я-то просто… помогла немного.

Тонечка отхлебнула чай. Божественный нектар, а не чай, честное слово!..

– Откуда ты знаешь… про Пояс? Смотри на меня и отвечай как есть.

Тонечка уставилась хозяйке в лицо и немедленно покраснела – краска залила щеки и лоб, загорелись уши, стало жарко пострадавшей шее.

– Я узнала случайно, – умоляющим голосом промямлила она. – Правда, Светлана Павловна! От одного знакомого офицера ФСБ. Он сказал, что Пояс был