Париж - Эдвард Резерфорд

– Именно так, месье Бланшар, и это очень просто. Париж волшебным образом передвинется. – Он улыбнулся, пока его аудитория ждала продолжения. – Месье, мы собираемся ввести в самом Париже режим полного затемнения по ночам и построим второй Париж – фальшивый, так сказать, – чуть севернее настоящего.

– Вы собираетесь построить фальшивый город? Размером с Париж?

– Достаточно большой, чтобы с высоты шесть тысяч метров его можно было спутать с Парижем. Я говорю о театральной декорации, месье. О потемкинской деревне, только в тысячу раз больше, чем то, что придумали русские.

– А из чего?

– В основном из дерева и крашеной ткани. И из фонарей. – Он кивнул итальянцу. – С помощью месье Джакопоцци будут зажжены тысячи фонарей.

– Там будут скопированы самые большие строения столицы?

– Естественно. Те строения, которые будет искать враг. Которые можно увидеть сверху. Например, вокзал дю-Нор.

– И Эйфелеву башню?

– Да. Это точно собьет их с толку.

– Я могу в точности воспроизвести освещение Эйфелевой башни, – с энтузиазмом заявил Джакопоцци. – Никто не сможет отличить, где настоящая башня, а где муляж. Все будут видеть просто освещенный город.

– Вы сошли с ума, – покачал головой Марк. – Это же будет самый грандиозный и смелый обман противника за всю историю войн.

– Благодарю, – сказал представитель премьер-министра. – Мы так и думали, что вам понравится наша идея.

– Да, это смело! – со смехом ответил Марк. – Это стильно. – А потом, подумав секунду, дал проекту наивысшую оценку, какую только можно услышать от француза. – Это так по-французски.

Затем последовало общее обсуждение. Надо было рассмотреть массу практических вопросов. Было решено, что Марк и Джакопоцци еще раз вместе изучат общую концепцию проекта и выработают дальнейший план.

По окончании совещания Марк решил пройтись пешком до площади Клиши, мимо своих излюбленных мест, и оттуда уже направиться к себе в контору. С тех пор как ему пришлось заняться семейной фирмой, он совсем перестал бывать в этом районе.

Увидев кафе, куда он когда-то часто заглядывал, Марк вошел и заказал кофе. Официант, который принес ему чашку, был молод и, как заметил Марк, приволакивал ногу при ходьбе.

Марк сделал глоток и огляделся. Париж военного времени был интересным местом. В последние месяцы 1914 года, когда бо́льшая часть горожан бежала и даже правительство ненадолго перебралось в Бордо, Марк думал, что город вымрет. Но как только противоборствующие армии увязли в окопной войне, правительство и жители вернулись и парижская жизнь возобновилась, хотя и без былой беззаботности. Порой случались перебои с поставками продовольствия, однако Ле-Аль и другие рынки снабжались, как и до войны. Кафе и рестораны работали по-прежнему, и ночные развлекательные заведения тоже.

Теперь у Парижа были три основные функции. Из генерального штаба в Доме инвалидов он руководил войной. Также сюда привозили раненых. Все крупные больницы города были переполнены. Им помогал американский госпиталь в Нейи, где заокеанским волонтерам отдали здание местного лицея, так как коек для французских раненых не хватало. И в-третьих, Париж был местом отдыха и развлечения военных, получивших увольнительную.

Это означало, что в городе появилось множество приезжих, и не только изо всех уголков Франции, но и из всех ее колоний. На улицах можно было встретить колоритных зуавов из Африки, пехотинцев из Сенегала, Алжира, Марокко и даже из Индокитая – людей всех цветов и оттенков, что придавало Парижу более интернациональный вид, чем обычно.

В углу напротив Марк заметил двух зуавов, погруженных в негромкую беседу. Как жаль, подумал он, что эффектным североафриканским частям французской армии пришлось, подобно остальным, отказаться от яркой формы и шаровар в пользу скучного костюма цвета хаки. Однако романтический ореол все еще окружал двух этих выходцев из колоний, курящих длинные трубки.

Марк слышал о проблемах в армии. Прошел слух, что одна или две дивизии отказались возвращаться на фронт, пока условия службы не будут изменены в лучшую сторону. В частности, солдаты требовали ввести более продолжительные увольнительные и отпуска. Если командование пойдет им навстречу, то в Париже станет еще многолюднее. «Ночным бабочкам» будет больше работы.

Мысли Марка вернулись к поддельному Парижу. Сработает ли этот план? Сумеют ли участники проекта сохранить все в тайне от немцев?

– Месье Бланшар? – К нему подошел какой-то мужчина и вывел из задумчивости. – Вы меня не помните?

Марк посмотрел на него. Лицо вроде знакомое, но кто же это?

– А-а, вы были бригадиром, когда мы реконструировали «Жозефину». А до того вы работали на Эйфелевой башне.

– Да, месье. Я Тома Гаскон. Это кафе принадлежит моему брату.

– У него темные волосы, да? Раньше я часто заходил сюда. Где он сейчас?

– В армии.

– На фронте?

– Не совсем. Он по интендантской части. Занимается снабжением. У него это хорошо получается.

Тома умолчал о том, что ему и семье время от времени, когда их навещал Люк, перепадали армейские припасы.

– Вы были хорошим бригадиром, как я помню. Сейчас занимаетесь тем же самым?

– В последнее время нет, месье. Заказов совсем не стало. – Тома ухмыльнулся. – Одна надежда на то, что кто-нибудь захочет построить вторую Эйфелеву башню!

Гаскон и не догадывается, как много правды в его шутке, подумал Марк. Однако, когда начнутся работы, Тома мог бы пригодиться, надо будет не забыть о нем.

– У вас, кажется, есть семья?

– Моя жена и дочь присматривают за рестораном в соседнем здании. Мой сын Робер – официант с деревянной ногой – подавал вам кофе. Был еще один сын, Пьер, самый младший. Он погиб под Верденом.

– Мои соболезнования.

– А как поживает ваша семья, месье?

– Мои родители сейчас живут в Фонтенбло, стареют. Сестра здорова. А старший брат три месяца назад умер. – Марк печально улыбнулся. – Вот почему я сейчас должен идти в контору – управлять, как и вы, семейным делом.

Тома Гаскон отказался брать деньги за кофе. Марк пообещал, что зайдет как-нибудь в его ресторан, и оставил чаевые.

Жерар. Мертв. До сих пор Марку с трудом в это верится. Он был у себя в кабинете, когда это случилось. К нему вбежал клерк с посеревшим лицом и повел его по коридору к кабинету хозяина. Брат сидел за столом – как обычно, только почему-то откинулся на спинку кресла в неудобной позе. Удар убил его мгновенно. Не было никаких признаков, никаких предвестий.

И Марку пришлось занять его место.

Он не мог избавиться от ощущения, что Жерар предвидел такой исход с того самого дня, когда впервые пришел к младшему брату с просьбой принять участие в управлении делами. Жерар сделал все, чтобы Марк, хоть и против воли и не испытывая ни малейшего интереса к торговле, получил представление о том, что такое опт и сбыт, кто основные поставщики и как с ними обращаться. Финансы до самой смерти контролировал Жерар, в том числе и по универмагу, но Марк узнал, как учитываются расходы и доходы и где хранится вся информация. В результате, когда миновало первое потрясение, Марк с удивлением понял: он отлично знает, что делать дальше.

В эти три месяца он неплохо справлялся. Более того, занялся проверкой всех сфер деятельности фирмы, желая убедиться, что его нигде не поджидает неприятный сюрприз.

Вот так он и сделал на прошлой неделе два ужасных открытия, которые не давали ему с тех пор покоя.

Жерар, конечно же, понимал, что он узнает о них. Более того, Марк догадывался, что брат хотел этого.

Интересно, что скажет тетя Элоиза, когда услышит обо всем.

Она почти не изменилась с годами, лишь иногда пользовалась тростью из эбенового дерева. Ее лицо оставалось гладким. В семьдесят лет она была столь же элегантна, как и в сорок.

Марк предложил отвезти ее в ресторан, но она предпочла легкий изысканный ужин дома, в своей квартире. Они ели под полотнами Мане и Писсарро. Он дождался десерта и только тогда рассказал о своих открытиях.

– У меня две плохие новости. Первая состоит в том, что на прошлой неделе я, проверяя старые счета наших поставщиков, обнаружил свидетельства одной сделки, которая имела место в пятнадцатом году.

– Мы кому-то должны?

– Не совсем. Хуже. Жерар вел дела с одним оптовиком на северном побережье. В Дюнкерке, если точнее. Они поставляли продовольствие французской армии.

– И что?

– Одна огромная партия продуктов – картофель, мука и тому подобное – пропала. Ее якобы захватили немцы. Но Жерару тем не менее заплатили.

– Пока не вижу в этом ничего дурного.

– Потом он продал эту же партию немцам.

– Ты уверен?

– Не может быть никаких сомнений. Но немцы, разумеется, ничего не получили. Он сказал им, что партию перехватила французская армия. Так что немцы заплатили ему еще, чтобы Жерар отправил им новую партию продовольствия.