Буря на Эльбе - Мириам Георг

подумала о своей подруге и почувствовала, что предала ее.

Лили повернулась, вытерла щеку Ханны и поправила бант ее маленькой шляпки, которая, казалось, была немного туго застегнута на подбородке.

– Мамочка, ты такая сладкая! – Ханна наклонилась вперед на руках Генри, чтобы запечатлеть на щеках Лили два влажных поцелуя. Она была как раз на том этапе развития, когда раздавала комплименты как конфеты, потому что Мэри начала вести себя с ней по-женски, чтобы поупражняться в хороших манерах. После обеда они часто устраивали чаепития и изощрялись, придумывая вежливые фразы.

– Ты похожа на мою куклу.

Лили кокетливо улыбнулась.

– Спасибо за комплимент, мадемуазель, вы тоже выглядите очень мило! – ответила она и сделала небольшой реверанс, который рассмешил Ханну.

– Поцелуй руку! – хихикала девочка, протягивая Лили свою пухлую детскую ладошку, как она часто делала, чтобы мама могла поцеловать ее.

Генрих наблюдал за ними с улыбкой.

– Со мной рядом две самые красивые и воспитанные женщины Гамбурга, – сказал он дочери. – Было бы просто замечательно, если бы мы наконец выбрались отсюда и я мог бы показать их всему миру. – Он нетерпеливо посмотрел в сторону спальни. Лили была удивлена его хорошим настроением. Вся семья Генри тоже плыла на борту «Люксории», и Лили чувствовала, что он был раздосадован тем, что его единственного не пригласили.

Лили нахмурилась.

– Фраааанц! – снова закричала она.

– Я сейчас приду! – ответил ее брат.

Лили покачала головой.

– Почему он так долго?

– Я уже спускаюсь с Ханной, мы ждем снаружи, – вздохнул Генри, и она кивнула.

Они вышли в прихожую, и она услышала, как Генри читает Ханне детский стишок, спускаясь с ней по лестнице. Он останавливался на каждой ступеньке и давал Ханне закончить начатый стишок. Девочка смеялась и внимательно слушала. Лили стояла у двери квартиры, наблюдая за ними, и чувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Как в одном человеке могли ужиться два такие разные личности?

Когда они ушли, Лили нетерпеливо собрала юбки и решительным шагом направилась в спальню.

– Мы все ждем! – Кай сидел на табурете перед окном, усердно полируя пару черных мужских туфель. Франц стоял перед зеркалом, покручивая бородку двумя пальцами.

– Не удается сегодня! – прорычал он, нервно вытирая лоб рукавом.

– Никому нет дела до твоей жалкой маленькой имперской бородки, – съехидничала Лили.

Франц улыбнулся.

– Лучшие из лучших людей Гамбурга собрались сегодня, чтобы посмотреть на мой корабль, сестренка, – холодно ответил он. – Самые важные люди города. Только ради меня. Конечно, мне не все равно, как я выгляжу!

– И самые влиятельные женщины, – поправила Лили. – Кроме того, мужчины придут не для того, чтобы поглазеть на твою бороду, а бесплатно выпить шампанское и уверять друг друга в том, какие они богатые и успешные.

Франц поморщился.

– Не бывает влиятельных женщин, Лили. И у тебя очень негативный взгляд на мужчин, которые финансируют твою жизнь.

– Я вполне могла бы сама финансировать свою собственную жизнь, если бы эти люди позволили мне, – невозмутимо парировала Лили. – Как ты прекрасно знаешь. А теперь пойдем.

– Да, господи! В конце концов, я не могу идти в носках! – Франц оглянулся через плечо, и Кай тут же подошел к нему и передал туфли.

Лили раздраженно застонала и скрестила руки на груди. Она оглядела комнату. Все было оформлено в строгом стиле, что было отклонением от принятой нормы, которая предписывала, чтобы обстановка показывала, сколько у человека денег, и чтобы каждая комната была как можно более загромождена и помпезно украшена.

Франц не обязан принимать здесь гостей, подумала Лили и подошла к книжной полке. Он приходил сюда только время от времени, чтобы поспать. Здесь даже не было кухни; чтобы поесть, он ходил в ресторан при гостинице. Она провела пальцем по книгам, стоящим на полке. Франц, конечно, никогда не прикасался к этим томам. Он любил книги; она вспомнила, сколько он читал ей, когда они были детьми.

Но тогда они еще нравились друг другу.

На мгновение Лили посмотрела на затылок брата. Когда Франц начал так отдаляться от нее? Как будто проснулся в один прекрасный день и стал кем-то другим. Она уже не часто вспоминала прежнего Франца, веселого, умного мальчика с заразительным смехом, который читал ей вслух и танцевал с ней на балах. Но иногда он возникал перед ее внутренним взором и напоминал, что не все во Франце было плохим. У него был внутренний стержень. Только он был спрятан где-то глубоко внутри него и недоступен для внешнего мира.

Лили задумчиво вернулась к книжной полке. И вдруг она увидела это.

Книга стояла в самом углу. Но поскольку Лили знала название, ее взгляд сразу задержался на ней. «Грехи городов равнины». Книга, которую Мэри сожгла в Ливерпуле. И вдруг ей все стало ясно. Медленно повернувшись, Лили уставилась на брата. В зеркале она увидела, как он улыбнулся Каю. Но это была не просто благодарность, это была… любовь.

Все сразу стало по своим местам. Франц никогда не интересовался женщинами. Да, он ненавидел их, всегда говорил о них с отвращением. Его мать была единственной женщиной, к которой он испытывал что-то похожее на теплоту и уважение. Он не хотел жениться на Розвите. А теперь, когда его вынудили к этому, он со злобы довел ее до пищевой зависимости. А потом эти рассказы Розвиты об их семейных проблемах…

Теперь, когда детали медленно складывались в единую картину, окружающая действительность вдруг предстала в новом свете. На краткий миг Лили показалось, что ее сердце должно разорваться от жалости к тому веселому маленькому мальчику, которым когда-то был ее брат. Возможно, в нем не было ничего плохого, как она всегда считала. Возможно, мир превратил его в этого озлобленного человека. Мир, которому Франц не нужен, от которого вынужден скрывать свое истинное лицо. Но тут Лили охватила холодная ярость. «Если это правда, то он должен лучше других знать, каково это – любить того, кого тебе не позволено любить, – подумала она, ошеломленная. – Почему он так поступил со мной?»

Но ей казалось, что она уже знает. Франц всю свою жизнь работал над тем, чтобы сохранить видимость счастливой, успешной семьи. Хорошей семьи. А Лили разрушила эту видимость. И не только это… «Он должен ненавидеть меня за то, что я могу жить жизнью, которую он не может иметь и не хочет», – подумала она.

– Что ты так смотришь? – вдруг ядовито спросил Франц, поймав ее взгляд в зеркале.

Лили вздрогнула. Она открыла рот, запнулась и едва заметно покачала головой.

– Я вообще не смотрю, – ответила она тем же тоном. Лили глубоко вздохнула,