История античной науки. Открытия великих ученых и мыслителей древности - Джордж Сартон

Они изобретали или постулировали систему общей физиологии. К счастью, их путь по этой опасной наклонной плоскости сдерживался несколькими осторожными наблюдениями, а их фантазия ограничивалась греческим здравым смыслом и умеренностью. Что произошло бы без таких ограничений, хорошо проиллюстрировано на примерах развития индийской и китайской медицины.

Их общей физиологией стала так называемая гуморальная теория, которую в общих чертах сформулировали за много веков до них. Очевидно, что в теле человека (или других животных, которых легче было наблюдать) текут разные жидкости, обладающие определенным значением: кровь, флегма (слизь), желтая и черная желчь. Некоторые болезненные состояния доказываются наличием жидких выделений, например слизистых выделений из носа, если человек застудил голову, а также выделением мокроты, жидкого стула. Пифагореец Алкмеон Кротонский (VI в. до н. э.) первым приравнял здоровье к телесному равновесию, а болезнь – к нарушению этого равновесия (isonomia против monarchia). Естественно, подобные представления сосредотачивались на жидких и изменяемых элементах тела, а не на постоянных органах. Подобные взгляды развивал и Эмпедокл, который утверждал, что здоровье (или болезнь) зависит от равновесия (или неравновесия) четырех элементов или стихий (огня, воздуха, воды, земли), из которых состоит человеческое тело (как и все прочее). За теорией четырех стихий следовала дополнительная теория четырех качеств (сухое и влажное, горячее и холодное), на которую имеются ссылки в «Древней медицине» и «Священной болезни». Еще позже появилась теория четырех туморов (флегма, кровь, черная желчь, желтая желчь). Первое разъяснение гуморальной теории (куда входили и четыре стихии, и четыре качества, и даже четыре времени года) можно найти в трактате «О природе человека», который Аристотель приписывал Полибию. Как ни странно, в трактате Гиппократа «О влагах» (или «О гуморах») нет разъяснения гуморальной теории. В довершение этой пирамиды четверок была разработана теория четырех темпераментов. Впервые ее изложил Гален (II – 2); и после него она главенствовала в медицине до XIX в. Жива она и в наши дни, по крайней мере, в немедицинском мире.

Однако между последней теорией о четырех темпераментах и предыдущими теориями прослеживается фундаментальное различие. Четыре стихии, четыре качества и четыре гумора присутствуют в любом теле, и здоровье подразумевает их равновесие. Теория же темпераментов относится к антропологии, это средство классификации людей: каждого характеризует определенный темперамент, и о равновесии темпераментов можно говорить лишь в социально-политическом смысле.

Интересно было бы сравнить эти четверки с другими физиологическими теориями: теорией тридоши и панчабхуты в Аюрведе, буддистской теорией четырех стихий, китайскими инь и ян. Все они демонстрируют тягу к симметрии, которая руководила учеными по всему миру – и иногда вела их в неверном направлении.

2. Прогноз против диагноза. Как уже было отмечено выше, в то время как книдские врачи пытались разграничить (или диагностировать) отдельные болезни, их соперников с Коса больше интересовала общая патология. Последние стремились отнести все болезни к одной из двух групп (см. раздел 4 ниже) или даже к одной группе. Следовательно, для них был важен прогноз, способность предсказать развитие болезни и то, будет ее исход фатальным или нет. Необходимо помнить, что в V в. до н. э. диагнозов почти не ставили, а пациентов больше заботило состояние их здоровья, чем медицинские ярлыки. Они обращались к врачу иногда в том же духе, как обращались к оракулу. Будут ли они живы и здоровы? Сколько продлится действие притирания? Такими были вопросы.

Прогноз позволял врачу распознать, а затем, по мере накопления опыта, и предсказать различные стадии в течении болезни. На первой стадии (сегодня мы называем ее инкубационным периодом) туморы постепенно расстраиваются и их равновесие нарушается. Гиппократ называл эту стадию «стряпней» (pepsis), воспользовавшись «домашней» метафорой, образованной от обычая стряпать еду или настаивать напитки. Через несколько дней «стряпня» завершалась и наступал кризис, то есть разрешение болезни. Это разрешение не всегда было окончательным; даже если кризис оказывался благоприятным, за ним мог последовать рецидив, извержение или нагноение (апостаз) вызывающих болезнь веществ (в виде абсцесса или опухоли). Более того, многие болезни, которые наблюдались греческими врачами, например малярийные лихорадки, имели ритмическое течение, которое важно было распознать очень рано. То есть новые кризисы повторялись периодически, в «критические дни». В «Прогностике» критическими называются 4, 7, 11, 14, 17, 20, 34, 40, 60-й дни; в «Эпидемиях» – 4, 6, 8, 10, 14, 20, 24, 30, 40, 60, 80, 120-й (все четные дни) или 3, 5, 7, 9, 11, 17, 21, 27, 31-й (все нечетные).

Хороший врач тот, кто сумеет сформировать общее мнение о болезни на ее ранней стадии и предсказать лежащие впереди опасности (критические дни) и таким образом подготовить к ним пациента и укрепить его дух.

3. Какие болезни знали врачи эпохи Гиппократа? Во-первых, они распознавали основополагающий симптом нарушения равновесия в человеческом организме: лихорадочное состояние. Они не умели измерять температуру, как это делаем мы, но могли ее оценить, причем иногда делали это искуснее, чем мы сегодня. Они осматривали кожу, язык, глаза, пот, мочу и стул; они различали разные виды лихорадок. Возможно, некоторые из таких различий были искусственными; но многие различия на самом деле оказывались существенными. Замечали ли они учащение пульса? Очевидно, еще нет – или неотчетливо. Кстати, пульс – одна из главных загадок сочинений Гиппократа. Пульс в них почти нигде не упоминается. Трудно поверить, что древнегреческие врачи не щупали пульс своим пациентам, так как пульсацию (на руке или ноге) неизбежно рано или поздно замечает каждый умный человек.

Вопрос с пульсом настолько странен, что стоит ненадолго остановиться и рассмотреть его подробнее. Древнеегипетские врачи были прекрасно осведомлены о пульсе. Куда подевались эти знания? Демокрит ссылается на биение пульса, но в Корпусе Гиппократа содержится лишь одно упоминание о пульсе, в трактате «О диете при острых болезнях»: «Большинство из этих больных имеют следующие симптомы: красноту лица, неподвижность взгляда, растяжение рук, скрежет зубов, пульсацию, сжатие челюстей, охлаждение конечностей»[89]. Это достаточно скупое описание; сочетание пульсации со скрежетом зубов и охлаждением конечностей встречается при множестве болезней. Изучение пульса приписывалось некоему Эгимию из Элиды, современнику Гиппократа, а также Праксагору Косскому (IV – 2 до н. э.). Однако мы ступаем на твердую почву лишь после великого эллинского анатома Герофила из Халкидона (III – 1 до н. э.). Начиная с того времени (правда, мы очутились в совершенно другом мире, эллинистическом, с центром в Александрии) познания греков в области пульса значительно продвинулись вперед. Результаты исследований, опубликованные Галеном (II – 2), стали основой учения о пульсе до Новейшего времени.

Возвращаемся к врачам эпохи Гиппократа. Они знали о случаях различных лихорадок, даже если не умели измерять температуру и сосчитать пульс. Лихорадки