Двери паранойи - Андрей Дашков

Мы действовали слаженно, одевались быстро и понимали друг друга с одного взгляда. Я, как прирожденный пацифист и любитель природы, натянул майку с гринписовской символикой, а Иркину наготу прикрыл подпорченный портрет персонажа Мэри Шелли в обнимку с Элисом Купером. Ботинки оказались велики, но это было лучше, чем больничные тапочки. В общем, вид у нас был тот еще, а до Хеллоуина оставалось почти полгода. Днем на улице нас задержал бы первый же патруль. Я начал прикидывать, в какую бы щель забиться, хотя не выбрался пока даже за пределы больничного забора. Между прочим, внешняя охрана наверняка превосходила по численности дежурную смену санитаров. Да, наше заведение могло гордиться своими маньяками.

Пора было вытряхиваться из отделения. Я получил все, о чем еще недавно мечтал: оружие, женщину и потенциальную свободу дичи в разгар охотничьего сезона. И тут я был наповал сражен собственной слюнявой сентиментальностью. Четыре года – достаточный срок, чтобы привыкнуть даже к придуркам. Не знаю, что на меня нашло-наехало, но я направился прямо к двери своей палаты и открыл ее универсальным ключом.

Вы видели картину «Явление Христа народу»? Так вот, возникшая немая сцена не имела с ней ничего общего. Детоубийца Шура, кажется, вначале меня вообще не узнал. «Менструаторщики» все как один уставились на пушку в моей руке, и им явно было не до идентификации моей физиономии. Наверное, подумали, что кто-то все-таки решил их замочить и прислал киллера…

Морозов вдруг заскулил, упал на колени и пополз ко мне. Довольно быстро он добрался до моей правой штанины и попытался облобызать ее. Меня так и передернуло от брезгливости. Я начал отталкивать его коленом, Шура хныкал и пускал слюни, «менструаторщики» завопили, словно недорезанные свиньи, а Ирка материлась у меня за спиной на чем свет стоит. Форменный сумасшедший дом, можете мне поверить!

Я переборол в себе огромное желание успокоить Шуру выстрелом в лоб. До моих задроченных рокеров дошло, что кончать я их не собираюсь; к тому же они увидели рядом со мной девку, а соски у нее бесстыдно торчали под тоненькой маечкой, как две боеголовки по десять килотонн. Все заткнулись. Морозову удалось прилипнуть губами к моей ноге. Повисла тишина, еще более дурацкая, чем недавний визг.

– Макс, собака!.. – прошептал наконец Глист с уважением, я бы даже сказал – с благоговением. Придурок, должно быть, решил, что я заглянул сюда, чтобы равлечься и других развлечь.

Шура начал тихо беседовать с моим правым ботинком. Я и сам, конечно, сдвинутый, но с меня было достаточно.

– Пошли отсюда, не будь кретином! – попросила Ирка и, без сомнений, была права.

В ту же секунду гранжеры бросились на меня, как три зомби-дистрофика.

Я выстрелил, и в оконном стекле появилась маленькая дырочка, окруженная паутиной трещин. Грохот не произвел нужного эффекта. Пришлось врезать Самураю, который оказался самым ретивым, пистолетной рукояткой по зубам. После этого мне оставалось только вытянуть руку и подождать, пока Глист уткнется лбом в срез ствола. Потный благоразумно предпочел держаться подальше.

– Ты ошибся, говнюк, – сказал я Глисту. – Стой смирно и слушай!

Есть шанс смыться отсюда. Кто хочет, может идти с нами. Решайте быстро!

Впрочем, все и так было ясно. Эти бараны боялись чего-то больше, чем лоботомии. Может быть, оно и правильно – операция навеки избавила бы их от страха и любых проблем. Морозова я в расчет не принимал, а гранжеры могли пригодиться на первых порах (я надеялся отсидеться некоторое время в чьей-нибудь неприметной хате).

Но ни один из них не шевельнулся. Только Глист колебался – наверное, его «третий глаз» заглянул в самую глубину пистолетного ствола…

Конец отсчета, время истекло. Они упустили свой шанс. Сомневаюсь, что подобные карты выпадают дважды.

– Идите на хер, идиоты! – вот и все, что я сказал им на прощание.

В эту минуту я их ненавидел, но понимал, что совсем недавно был таким же трусливым придурком и мне просто повезло. Здесь, с ними, независимо от моего желания, оставался мой призрак, тень моего страха, въевшаяся в эти стены, – тень, которая была больше, чем мне хотелось бы.

* * *

Уже в коридоре я обнаружил, что Глист все-таки увязался за нами.

Он выглядел еще более дико, чем мы с Иркой. Нужно было подыскать парню приличную одежду. Почему-то он показался мне очень жалким, обреченным, лишним, невинной жертвой. Может, потому, что у меня в кулаке были зажаты только два египетских креста, и один из них принадлежал мне, а другой – Савеловой?

14

Нам повезло, что все случилось именно в воскресенье. В больнице остался минимум персонала, и до наружной двери отделения мы добрались незамеченными. В самом деле, кому нужны двести подонков в чудесный майский полдень, обрушившийся на меня, словно райская благодать?!

Но это обрушение произошло чуть позже, а вначале возникло небольшое препятствие, грозившее перерасти в крупные неприятности. Какая-то старая крыса, мать ее так, сидела на входе и тупо дожидалась смерти. Несмотря на кажущуюся покорность, она была готова вцепиться в любую не понравившуюся ей штанину. Оловянные глазки зловеще и настороженно уставились на нас из-под желтоватых косм.

Память у меня короткая, а после вольт-амперной терапии еще и прерывистая, как лошадиный помет, но эту ведьму я вспомнил сразу же. Вспомнил даже, где и когда я ее видел: в моей бывшей конторе, в которую мы забрались вместе с Клейном, спустя пять минут после того, как мой шеф вышел на улицу через окно на третьем этаже и стал совсем-совсем мертвым…

Каков бы ни был диагноз, я еще не настолько озверел, чтобы замочить старушку просто так, словно какой-нибудь бедный петербургский студент. Хотя, наверное, следовало бы, потому что она явно принадлежала к компании, устроившей бесконечное сафари.

Ну мой-то конец можно было видеть невооруженным глазом, а старушенция еще и пыталась его приблизить. Она засучила своими сухими лапками, нажимая на какие-то кнопки на маленьком настольном пультике. Где-то вдалеке завыла сирена (должно быть, по наши с Иркой души), а прямо над входом начал подмигивать красный фонарь.

Через пару секунд я уже проковылял через вестибюль на своих хилых ножках и оказался возле карги, державшейся отважно, будто пламенный большевик перед расстрелом. Ее мутные глазки перебегали с моего лица на «беретту» – очевидно, бабка вычисляла, откуда у меня появился этот железный придаток.

Когда я начал колотить придатком по пульту, ей все же пришлось отползти подальше. Я сломал несколько кнопок и переключателей; фонарь погас, а вместе с ним и освещение в вестибюле и коридорах. К чертям освещение! – мне оно больше не понадобится. Сквозь оконные стекла бил яркий дневной свет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});