Раздели мою боль - Юрий Борисович Андреев

хранили невозмутимое молчание и принимали у себя молодых, предоставив событиям развиваться своим чередом. Проведя полжизни вдали от дома в геологических партиях, они навидались всякого и полагали, что жизнь сама расставит все по своим местам.

После тихого городка в часе езды от столицы Олег оказался в самом центре Москвы и с нескрываемым удовольствием бродил по старым переулкам, о которых раньше лишь читал. Попутно выяснилась, что Ника до первого замужества была завзятой театралкой.

— Фильмы мы все пересмотрели, по телевизору скукотища смертная, давай выберемся в театр. Сейчас столько интересного идет, — как-то, жалобно попросила она Олега.

— А куда бы ты хотела? — осторожно поинтересовался тот, ощущая себя полным профаном на подмостках Мельпомены.

— Как повезет, — улыбнулась Ника. Сейчас в Москве театральный бум, и достать билеты на стоящий спектакль не так просто.

— И все же? — почувствовав себя хозяином положения, важно произнес Олег.

— Давай сходим в театр Моссовета на постановки Юрского и Виктюка. Они сейчас очень актуальны.

Их светский образ жизни продолжался бы довольно долго, если б однажды, ближе к концу лета не выяснилось, что Ника в положении. Эту новость она сообщила как бы, между прочим, за вечерним чаепитием. Олегу сначала показалось: он ослышался, но по напряженному взгляду супруги понял, что это правда.

— Будем рожать, — объявил он решительно, — если ты, конечно, не возражаешь.

— Я сама нет, думала, ты будешь против, скажешь, что еще не готов, надо делать аборт и все такое прочее, — нарочито безразлично ответила Ника, и глаза ее подозрительно заблестели.

— Надо только с квартирой что-то начать решать, долго с двумя маленькими детьми в этих комнатушках мы не протянем.

Ника замялась:

— Ты только не пойми меня превратно, — осторожно заметила она, — когда мы на прошлой неделе навещали твоих родителей, у меня с твоей матушкой состоялся приватный разговор на кухне. Завела его она, задав вопрос о наших планах на будущее. Я еще не была уверена в беременности, к тому же не знала, как к этому отнесешься ты, и ответила уклончиво. Тогда твоя матушка поведала о ходящих слухах, что деньги скоро начнут обесцениваться, и добавила, что у них с отцом есть некая сумма, которую, пока не поздно, нужно во что-то вложить, лучше всего, конечно, улучшить нам жилищные условия.

— Все это очень хорошо, но из центра ты уезжать не захочешь, — пожал плечами Олег.

— Ну, почему же, — спокойно возразила Ника, — главное, не, где жить, а с кем. Дело в другом: ты сам должен принять решение, чтобы впоследствии никого не винить. А мне это даже нравится: в новом районе начнем в полном смысле слова новую жизнь.

Впервые Олегу предлагалось сделать выбор, и он положился на Нику, справедливо посчитав, что женская интуиция — лучший советчик. Да и, честно говоря, раздумывать было поздно, у супруги день ото дня рос живот, напоминавший о грядущем прибавлении в семействе, Олег, желая поспеть к сроку, занимался квартирным вопросом, и прошлые страхи и сомнения отодвинулись куда-то далеко.

Правда, Ланку он все-таки вспомнил, в то утро, когда сообщили, что Ника родила сына. Как безумный, Олег, кинулся в роддом и уже на подходе услышал разносившийся из открытых окон многоголосый детский плач. Он долго стоял, слушая эту музыку, и в успокоенной душе царила благостная тишина.

Глава 9

Много вод утекло с той поры. Первые перестроечные годы они струились медленно и плавно, не предвещая грядущих бурь и водоворотов. Но однажды, прорвав ограждавшие заслонки, понеслись по России бурными вешними потоками, растревожив, казалось, навеки устоявшееся бытие, подняв на поверхность выдаваемые за новую правду жизненные нечистоты, и исковеркав немало человеческих судеб.

Правда, поначалу жизненные коллизии коснулись Олега с Никой меньше других. В свете горбачевских договоренностей о разоружении «оборонка» в эти годы стала неактуальной. Ее срочно заменили новым понятием — «конверсия производства», предложив режимным НИИ приспособить накопленные десятилетиями уникальные технологии к нуждам дышащего на ладан народного хозяйства. Институт, в котором работал Олег, получал заказы, позволившие семье вполне сносно существовать на фоне усиливающегося товарного дефицита. Казалось, нужно потерпеть еще немного, и в стране вместо надоевшей всем «уравниловки» установятся нормальные рыночные отношения.

Но тут грянул 91-й. Начался он с «павловской» денежной реформы. За этим последовали августовский путч и развал Союза. О житье семьи в эти годы, Олег впоследствии предпочитал не вспоминать. Удержаться на плаву, особенно первых пару лет, помогло неиссякаемое жизнелюбие его родителей.

— На что вы теперь будете существовать? — испуганно поинтересовался он у матушки, узнав, что сбережения стариков на «черный» день обратились в пыль. — При нынешних ценах ваших пенсий на неделю еле хватает.

— Во время войны гораздо хуже было, — спокойно ответила та, — но ведь, не только выжили, победили даже. И сейчас, как-нибудь у земли прокормимся. Отвези своим, — предложила она, достав из буфета две трехлитровых «закрутки» консервированных овощей. — А в следующую субботу вместе с Витей за картошкой приезжайте.

— Откуда это у вас? — удивился Олег.

— Отца благодари, нашего главного добытчика, — похвалилась матушка. — Павел Андреевич уже давно всем вокруг приемники с телевизорами по-соседски ремонтирует. Раньше бутылки несли, и я на него ругалась, а теперь натурой расплачиваются. На работе, наверное, дела неважно? — повернулась она к сыну.

Олег обреченно махнул рукой. Когда-то мощный институт теперь номинально существовал лишь в министерских бумагах, распавшись на пару десятков мелких лавочек, которым время от времени перепадали через дирекцию крохотные заказы, да мастерские на территории, ремонтирующие все, вплоть до бытовой техники.

«Стоило ли для этого столько учиться», — с горечью думал он, копаясь в начинке японского телевизора или видеомагнитофона и вспоминая отца.

Доход от подобной коммерческой деятельности был крайне невелик, и даже в совокупности с учительской зарплатой Ники на хлеб с маслом явно не хватало. Иногда, чтоб дотянуть до очередной нищенской получки, оба считали карманную мелочь. Купить же на одном из многочисленных черных рынков банки с круто посоленной ветчиной, поставляемой в Россию в качестве гуманитарной помощи, почиталось большой удачей, и вся семья с добродушной иронией обсуждала добычу.

Первой переломить ситуацию попыталась Ника.

— У моей коллеги сын с приятелями собрались закупать электронику за рубежом, — сообщила она Олегу. — Им нужен толковый консультант. Тебе нужно срочно оформить загранпаспорт.

Из ОВИР Олег вернулся совершенно потерянный.

— Отказали, десятилетний срок с момента распада Союза не вышел и я пока «невыездной», — удрученно пояснил он Нике. — Сообщил об этом ребятам, они ответили, что вопрос можно уладить через соответствующее ведомство.

— Дождались, наконец, — иронично заметила та. — Теперь в разговорах с подружками я буду таинственно намекать, что