Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год - Вокруг Света

На стеллажах, сделанных руками Георго, много было книг по архитектуре, стояло несколько романов, выделялся большой том работ В. И. Ленина. Но основное место занимали пожелтевшие издания на греческом.

Однажды я спросила Георго — о чем они? Он объяснил:

— Книги принадлежали моему деду, крупному археологу. Его звали Константинос Ромейос.

Вот так история: меня серьезно интересовали работы и судьба основоположника национальной археологии, я ищу сведения о Ромейосе, а рядом, оказалось, живет его семья. Мой интерес был, видимо, приятен Георго, и он несколько вечеров рассказывал мне о деде.

...Константинос родился в маленькой бедной деревеньке Вурвура на Пелопоннесе. Родители, простые крестьяне, отдали мальчика в школу, где его незаурядные способности заметили учителя.

По окончании школы юноша получил государственную стипендию и был отправлен в университет в Мюнхен.

Блестяще закончив университет, он получил направление на работу учителем в одну из деревень Македонии. Так начался его путь в науку — от сельского учителя до преподавателя Салоникского университета. Константинос А. Ромейос стал крупным этнографом, археологом, писателем. Лекции этого скромного человека, не обладавшего ни заметным голосом, ни ораторскими способностями, привлекали огромное количество студентов: послушать его курс приходили даже с других факультетов. В стенах университета Ромейос воспитал не одно поколение археологов.

— Когда началась война, дед был уже стар, двое его младших братьев ушли в горы, — продолжал Георго.— Один из них зашел на ночь в деревню навестить старую мать, жену и детей. Мать, плача, упросила не оставлять их. Он повиновался, но по доносу его схватили и расстреляли.

Константинос усыновил племянников-сирот, воспитал их, дал образование. В деревне его по сей день помнят и глубоко уважают.

Я был первым внуком в семье, дед меня любил и часто брал на прогулки или в музей. К старости он ослеп, и я хорошо помню, что, когда мы поднимались на Акрополь, дед руками трогал колонны Парфенона. А в Национальном музее он так же на ощупь изучал статуи: ему единственному это разрешалось — так велико было уважение к ученому. Дед рассказывал мне, что древнегреческие статуи надо не только созерцать, но и изучать фактуру мрамора, принимающего живое тепло тела...

Находка в Вергине

У подножия лесистых гор Пиерия лежит долина, разбитая на множество серых, желтых, коричневых квадратов — распаханных, покрытых жнивьем или зеленых. Здесь, у реки Альякмон, на северо-западе нынешней Греции, и стоял город Эги — великолепная столица македонских царей.

Первым, кто внимательно проштудировал работы древних историков и пришел к выводу, что столицу нужно искать возле селения Вергина, был француз Леон Эзе. Предпринятые им в 1861 году раскопки явили миру дворец. Другая сенсация — македонская сводчатая могила; захоронения подобного типа до тех пор не были известны. Усыпальница имела фасад, копирующий фасад храма и датировалась четвертым столетием до нашей эры. Леон Эзе понял, что стоит у начала удивительных открытий, что он обнаружил важный центр македонской культуры. Ученый был абсолютно уверен, что насыпи скрывают и другие памятники.

Особенно привлекал археолога большой холм на краю найденного древнего кладбища — 110 метров в диаметре и 12 метров высотой. Он напоминал описанные Гомером насыпи, которые делали греки над захоронениями погибших героев. Л. Эзе был убежден, что внутри Большого кургана, как его называли местные жители, богатое захоронение. Но исследовать его археолог не успел.

Раскопки Л. Эзе продолжил греческий археолог Константинос А. Ромейос, тогда уже уважаемый профессор Салоникского университета. В 1938 году ученый обнаружил на каменной террасе, поднятой над долиной, еще одну македонскую могилу. Она была, к сожалению, ограблена, но остались обломки мраморных дверей и фрагменты большого трона — эти предметы удалось позднее реставрировать.

По фризу фасада шла многоцветная роспись. Сохранилась краска и на ионических капителях полуколонн. По своей конструкции, архитектуре, размерам захоронение отличалось от других, более простых. Константинос Ромейос разделял мнение Леона Юзи, что в Вергине надо искать крупный македонский центр. Но исследовательская работа и раскопки были прерваны второй мировой войной.

...Однажды в теплый осенний день на окраине деревни встретились два человека. Ромейос был уже стар и сгорблен. Он что-то чертил на песке и говорил. Второй — Манолис Андроникос — был молод. Он внимательно прислушивался к словам учителя.

— Я много думал. И сейчас совершенно убежден, что копать надо здесь, — сказал Ромейос и вновь начал чертить линии, понятные лишь им двоим.— Захоронение надо искать не в центре кургана, а здесь. Не повторяй моих ошибок. У меня уже нет сил. Я скоро умру.

Старик махнул рукой — собственная жизнь его мало интересовала. В эти минуты он передавал талантливому ученику эстафету: открывал Манолису Андроникосу тайну Большого кургана.

Прошли десятилетия...

За долгие годы раскопок Большого кургана археологи обнаружили три могилы и основание здания. По мнению М. Андроникоса, это были царские гробницы, а здание — традиционным греческим Герооном, под которым погребены погибшие герои. Хотя традиция такого рода давно существовала в Древней Греции, сам факт наличия ТРЕХ могил под одной насыпью был совершенно беспрецедентным.

Самая маленькая могила — два на три метра и высотой в три метра — была ограблена еще в древности. Воры, разбив одну из плит перекрытия, проникли внутрь. В камере археологи нашли разбросанные кости, осколки чернофигурных ваз.

Но фрески, к счастью, воры не повредили. Одна из них, «Похищение Персефоны», написана столь живо, с таким поразительным мастерством, что специалистам стало ясно — работа создана великим мастером. До наших дней дошло свидетельство историка Плиния Старшего, что выдающийся художник IV века до нашей эры Никомах однажды в очень короткий срок создал неповторимую сцену похищения Персефоны. Полагают, что фреска, найденная в Вергине, и есть его работа.

На другой фреске была изображена сидящая женщина, возможно, мать Персефоны — богиня Деметра, на третьей — три женские фигуры.

Вторая из найденных могил имела дорический фасад и горизонтальный карниз с раскрашенным фризом. На фризе метровой высоты и пятиметровой длины изображена сцена охоты на льва и кабанов. Центральная фигура юноши удивительно напоминала мозаичный портрет Александра Македонского. Он как бы приподнят над остальными фигурами. По мнению М. Андроникоса, портрет можно было датировать 320 годом до нашей эры.

Удача придала ученому новые силы: раскопки пошли интенсивнее. Наконец внутри той же насыпи наметились контуры еще одной могилы.

Когда приблизились к величественному мраморному фасаду, к плотно закрытым дверям, спрятанным за двумя колоннами, археологи поняли, что могила не разграблена. И решили изменить традиционную стратегию раскопок — сначала вскрыть захоронение со всех сторон. Тут обнаружилось, что по всей длине стены каменного строения покрыты штукатуркой, а этого в македонских могилах ранее не встречалось. При более внимательном обследовании оказалось, что могила имеет две камеры. На крыше главного помещения на кирпичах следы штукатурки и черные пятна сажи. Здесь же нашли два железных меча, наконечник копья, множество мелких железных предметов. Среди них украшения для сбруи. И тоже со следами копоти и сажи.

Все эти детали убеждали археологов, что они обнаружили уникальную могилу, на крыше которой совершались жертвоприношения по специально восстановленной для этого случая древней традиции. (О подобном обычае упоминает Гомер, повествуя о похоронах Патрокла.)

Фасад венчала фреска со сценой охоты: верховая лошадь, вставшая на дыбы, всадник в напряженной позе вскинул копье. Фон — спокойный пейзаж: деревья, скалы. И опять уверенная рука, точная перспектива, четкость линий и цвета, общий колорит говорили о незаурядном мастерстве художника.

С огромной осторожностью открыли двери. Манолис Андроникос вошел первым. Его встретили мертвая тишина, запах сырости и гнили.

Дали свет. Пол камеры был покрыт черно-коричневой деревянной трухой. В глаза бросились серебряные сосуды, треножник, бронзовый позеленевший предмет, напоминающий таз, поножи.

Предметы, безусловно, принадлежали умершему, служили ему при жизни, за исключением, может быть, керамических ваз, в которых находились благовония. Ученые увидели полные доспехи знатного воина: мечи, наконечники стрел, панцири, щиты, наголенники, шлемы. Панцирь был сделан из тонких железных листов, покрытых кожей и тканью. Железные пластины скреплялись меж собой таким образом, что не препятствовали движению. По краям панциря шла золотая лента. Нагрудная пластина была украшена миниатюрными золотыми львиными головами, кольцами и маленькой золотой пластиной с изображением богини Афины. О том, что подобный панцирь носил Александр Великий, свидетельствует мозаика, хранящаяся в Неаполитанском музее.