Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год - Вокруг Света

Тебя манит Старый город, тихая прохлада прошлого. Идешь молча. Безлюдно. Вглядываешься в иссохшие камни стен и домов, и вдруг до тебя доносятся голоса людей из-за забора. Входишь в открытые ворота, и хозяин дома встает из-под тутового дерева тебе навстречу.

 

Так, войдя в первый же двор, мы оказались гостями Алимрада Алчярова. Хозяин приветливо приглашает нас на просторную прохладную террасу. У станка с натянутыми разноцветными нитями сидят две девушки. Они, не обращая внимания, продолжают работать — ткут ковер. А мы, глядя на их быстрые руки и гордую осанку, слушаем рассказ главы дома, отца. Узнаем, что ковроткачеством в его семье занимаются издавна. И для того чтобы ковер получился цельным и рисунки ровными, вышедшими как бы из-под одних рук, необходимо подбирать пары ковровщиц по их характерам...

Мы благодарим хозяев за гостеприимство, желаем им счастья, а сами продолжаем путь к крепости Нарин-Кала.

В. Деруга

Борис Камышев

«Когда-нибудь это кончится...»

После долгих лет вынужденной эмиграции ему недавно удалось побывать у себя на родине, в Чили. Нас познакомил чилийский журналист Андрее на вечере солидарности, и мы договорились о встрече, чтобы подробно поговорить о том, что он видел во время своей поездки.

Разумеется, пока в Чили сохраняется фашистский режим, его настоящее имя должно оставаться в тайне. Для нас сидящий напротив человек — просто чилийский коммунист Фернандо.

Смуглое лицо худощаво. Высокий, покрытый ранними морщинами лоб и крупный волевой подбородок можно было бы назвать суровыми, но глаза — необыкновенно добрые, лучистые — сразу располагают к себе.

Конечно, Фернандо ездил в Чили не из любопытства. Стоило ему попасть в поле зрения пиночетовской охранки, маскирующейся под благозвучным названием «Национальный информационный центр» — «Сентраль насьональ де информасьон», — а на самом деле ни в чем не уступающей своей зловещей предшественнице ДИНА, и тогда не миновать ареста, застенков, пыток. А могли и просто убить, как уже убили многих товарищей.

Фернандо показывает кипу газет и журналов, лежащих на столе.

— Это я привез оттуда. Официальная пропаганда пытается уверить, что счастливее чилийцев никого нет. Абсолютная чушь! С каждым днем ширится борьба против режима Пиночета. Но понять, почему вопреки жесточайшему террору сопротивление народа становится все решительнее, почувствовать все это можно, лишь побывав там, в Чили.

«Без борьбы нет перемен!»

По приезде в родной Сантьяго Фернандо поселился в центре в недорогой гостинице на улице Кинта-Нормаль, рекомендованной друзьями. Больше всего ему хотелось сразу же отправиться к отцу, которого не видел много лет. Но нужно было осмотреться, чтобы не подставить под удар ни его, ни себя. Поэтому первые дни Фернандо ограничивался неспешными прогулками по центральным улицам.

Внешне здесь все выглядело так же, как и раньше. Зазывно сверкали витрины магазинов, соперничали свежевыкрашенными и подновленными фасадами здания банков и иностранных концернов. Можно было подумать, что процветание и впрямь снизошло на чилийскую столицу, если бы в уличной толпе то и дело не мелькали лотошники с какими-то жалкими поделками и не было такой массы праздно слоняющихся людей с изможденными лицами — безработных.

Наконец, убедившись, что его личность ни у кого не вызвала особого интереса, в один из дней Фернандо сел в автобус, идущий в окраинный рабочий район Гран-Авенида, где жил теперь отец. Пассажиров было мало, но он не удивился, поскольку знал, что после очередного повышения платы за проезд многие предпочитают ходить пешком. На какой-то из остановок в автобусе появился высокий, чуть сутуловатый мужчина в залатанных брюках, старом свитере и стоптанных ботинках. Он не спеша двигался по проходу, по очереди наклонялся к пассажирам и что-то тихо говорил. Прислушавшись, Фернандо понял, что речь идет о нескольких сентаво. Нет, он не нищий, а рабочий-строитель, всю жизнь возводил дома здесь, в Сантьяго. Только уже давно не может найти работу, а видеть, как дети голодают, нет сил. Мужчина смотрел прямо, спокойно, сохраняя непривычное для такой ситуации достоинство. Удивила Фернандо и реакция пассажиров: большинство выслушивали рассказ о бедственном положении с сочувственным вниманием и без лишних слов опускали в протянутую ладонь кто сколько сможет.

Пройдя весь салон, мужчина остановился у двери и сдержанно поблагодарил за участие. Потом с горечью, смешанной с негодованием, добавил:

— Если бы нас не довел Пиночет, разве стал бы я, рабочий человек, с такими вот руками, побираться? Но когда-нибудь это обязательно кончится...

Еще минут двадцать автобус колесил по узким окраинным улицам, прежде чем Фернандо сошел. В этом рабочем районе нищета и запустение бросались в глаза на каждом шагу. Облупившиеся стены, заваленные мусором перекрестки, газетная бумага вместо стекол во многих окнах — как это все не походило на парадный блеск вылизанного центра. Бледные детские лица с голодным блеском в глазах красноречивее всяких слов говорили о том, как трудно живется трудовому люду. И хотя уже наступила зима, многие из встречавшихся ребят были босы. Да, такого здесь раньше не водилось. На стене одного из домов красной краской было написано: «Без борьбы нет перемен! Пиночет, убирайся вон!» И еще на одно обратил внимание Фернандо: на многих дверях — пятна черной краски. Такое же пятно было и на подъезде дома, где жил отец.

Впрочем, радость встречи после долгих лет разлуки поначалу заслонила эту странную деталь. Отец засыпал Фернандо вопросами о его делах, о том, как ему удалось вернуться в Чили, о находящихся в эмиграции товарищах.

Он очень похудел и от этого выглядел еще более постаревшим и усталым. И одет щеголеватый когда-то адвокат был хотя и аккуратно, но более чем скромно: старые вылинявшие брюки, застиранная рубашка, давно вышедший из моды галстук.

Заметив плохо скрытую жалость во взгляде Фернандо, отец грустно усмехнулся:

— Как видишь, похвастаться нечем. Даже нам, юристам, приходится туго. Учителя, врачи, университетская профессура — словом, все, кто раньше принадлежал к обеспеченным средним слоям, теперь едва сводят концы с концами. Кроме, конечно, тех немногих, кто служит диктатуре. О рабочем люде и говорить нечего. Им приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы только не умереть с голоду. Посмотрел бы ты на их лачуги: ни света, ни воды, ни канализации. Земляные полы. Ветер свищет во все дыры, а топить нечем, денег нет. Да что там отопление. На обувку детворе и то не хватает. Купить пару ботинок — значит оставить семью без еды минимум на полмесяца...

Когда пришла с работы Мирейя, на которой отец женился после смерти матери Фернандо, уже смеркалось. Отец вышел на кухню разжечь керосинку. В этом доме давно не пользовались газом: слишком дорого.

Пока отца не было, Мирейя, присев к столу, стала рассказывать о нем.

— Он все такой же. Берется защищать людей, которым адвоката нанять не на что. Вот недавно выиграл один процесс и не заработал ни сентаво. А его противники на суде обозлились до того, что стали по радио угрожать расправой.

— Ты рассказываешь о деле Ригоберто Муньоса? — спросил вошедший отец.— Ничего, пусть грозят. Бессонницей от этого я страдать не буду. Чтобы спокойно спать, мне достаточно, если совесть моя чиста...

Дело Муньоса, как убедился Фернандо, было не совсем обычным. Этот рабочий, отец большого семейства, получил от государства квартиру во времена правительства Сальвадора Альенде. После прихода к власти военных он продолжал исправно вносить прежнюю квартплату, хотя компания, к которой перешли бывшие недорогие государственные квартиры, в несколько раз повысила ее. Кончилось тем, что Муньоса обвинили в неуплате и попытались вышвырнуть на улицу. Дело дошло до суда. Отец взялся защищать рабочего и выиграл процесс.

Поскольку приближался комендантский час, Фернандо решил заночевать у отца: попадаться в руки карабинеров (Военизированная полиция в Чили.) в запретное время было совсем ни к чему. За окном стемнело, комната погрузилась во мрак. «Приходится экономить», — словно извиняясь, пояснила Мирейя. Наконец в соседних домах стали зажигаться редкие огоньки. Отец тоже потянулся к выключателю. Загорелась под потолком тусклая лампочка. Разговор продолжался за скромным ужином. И вдруг все разом погрузилось в темноту.

— Где у вас пробки? — вскочил Фернандо.

— Не суетись, это не пробки, — засмеялся отец.— Просто ребята из Сопротивления рванули высоковольтную опору. Это у нас часто случается. Теперь послушай, что дальше будет.