Журнал «Вокруг Света» №01 за 1986 год - Вокруг Света

Но вот лис надолго замер, потом быстро начал копать. Снег летел под брюхо и вдоль боков. Дважды он останавливался, слушал и снова начинал копать. Вдруг резко сунул голову в снег, просунул дальше, еще дальше. Снова замер. Потом медленно и торжественно выпрямился. В зубах его висел толстый лемминг. Лис тряхнул головой, сбрасывая налипший снег, и пошел к супруге. Она села, обвила лапы хвостом и стала смотреть, как важно лис шествует с добычей. Лис подошел, склонился и положил лемминга. Жена обнюхала подношение, благодарно ткнулась в пушистую щеку и принялась за еду, а лис помчался искать новую добычу.

Наступила ночь. Над сопками, впереди, повисла лимонная заря. Чуть выше небо окрасилось розоватой зеленью, а сам купол из нежно-голубого стал темно-серым.

Питычи дошел до бугров и принялся петлять в мешанине ложбин, скатов и обдутых ветрами обрывчиков. Шуршание легкого ночного ветерка, скрип шагов и звук собственного дыхания не мешали ему думать, а думал Питычи о том, как завтра придет в бригаду, как встретят его дети и внуки и устроят в честь деда праздник. Будут петь песни о его охотничьих делах, об ордене, которым наградили его за хорошую работу, о долгих годах, которые он должен еще прожить на радость всем вокруг.

Неожиданно в мысли старого охотника вплелось далекое гудение. Вертолет? Нет, не похоже. Может быть, самолет, который летает из райцентра в Анадырь? Нет, нет. Звук самолета слышен сразу отовсюду, а этот звук с одного направления. Он идет сзади, от речки Мечег. Может быть, это совхозный вездеход? Да, это вездеход.

Гудение оборвалось. Остановился? Перед паводком по бригадам развозят резиновые сапоги, надувные лодки и другие вещи, необходимые в летних кочевках.

Новый звук опять заставил Питычи остановиться. Теперь он слышал шуршание и легкое звяканье. Совсем недалеко, за увалом. Этот звук старый охотник понял сразу: так шумит зверь, убежавший с капканом.

Навстречу из-за увала выскочил песец. Зверек заметил человека, но не остановился, а торопливо запрыгал к нему. Прыгал он изогнувшись, на трех лапах. Сзади в снежной пыли волочилась цепь. Пасть зверька была широко открыта, губы и свисающий язык в крови. Глаза почти круглые, в них красными огнями мечется страх. Песец с разбега бросился охотнику в ноги, закрыл глаза и оцепенел, только через шкуру торбасов ногам охотника передавалась мелкая дрожь.

Охотник огляделся. Никого. Ни звука. Все застыло в тревожном молчании. Питычи нагнулся к зверьку. Какой толстый! Самка, Нэврикук.

Старик ухватил стальную цепочку с куском доски на свободном конце. Когда в тундре не за что укрепить капкан, цепь привязывают к обрезку доски и заколачивают деревяшку в наст. Если заколотить правильно, то даже сильный человек ее не сразу выдернет. Но сейчас весна, наст днем подтаял... А почему так долго стоял капкан?

Питычи перебрал звенья цепи — дужки держали зверька за левую переднюю лапу.

— Нэврикук, — сказал Питычи.— Тебя ловил плохой человек. Разве он не знает, что в тундру пришла весна? Уже три недели, как исполком закрыл охоту. А может, этот человек забыл, где поставил капкан? Тогда он еще и плохой охотник. Давай свою ногу, Нэврикук.

Питычи сбросил рукавицы, придавил ногой дощечку, одной рукой осторожно придержал песца, а второй сжал пружину. Дужки разошлись, и лапа легко выскочила наружу. Значит, Нэврикук попалась недавно — лапа не успела закоченеть и примерзнуть к металлу.

— Ты счастливая, Нэврикук, — сказал Питычи.— Теперь иди домой. Иди, уже нечего бояться.

Старик выпрямился и прямо перед собой, на увале, из-за которого прибежала Нэврикук, увидел большого Ины, волка. Слева от него вышла волчица, еще левее появился один годовалый волк, справа — второй. Молодые звери, наклонив головы к снегу и вытянув их вперед, прошли на несколько шагов дальше и легли, изготовившись к броску. Питычи оказался в полукольце. Улыбка на его лице растаяла, оно закаменело, глаза превратились в тонкие щели. Питычи видел сразу всех четырех зверей. Правда, молодых только боковым зрением, но этого было достаточно, пока они не двигались. Главное в такую минуту — не показать страха. У Питычи его не было. За свою долгую жизнь он повидал многое и давно знал, что не страха надо опасаться, а растерянности, которая всегда шагает рядом с неожиданностью. Вот и волки растерялись. Они шли по следу слабого, раненого животного. Ничто не предвещало трудностей в охоте, и вдруг вместо легкой добычи на пути — человек, самый могущественный в мире враг. Правда, молодые этого могут еще и не знать, но вожак знает. Он даже поджал в колене лапу: верный признак того, что волк обдумывает неожиданную встречу. Колеблется. Голода они не испытывают — вид у зверей сытый, а песца стая гнала, повинуясь древнему закону хищников, — раненое или больное животное, появившееся на пути, должно быть уничтожено. Глаза волчицы в янтарной дымке. Хранительнице рода, особенно сейчас, достаются лучшие куски пищи. И боевого напряжения в ее позе нет. Весной на первом месте у волчицы мысли о материнстве и, стало быть, о соблюдении осторожности. Нет, она первой не полезет. Значит, наиболее опасны молодые волки. В этом возрасте каждый горит желанием показать свои способности и умение.

Питычи, не прикасаясь к карабину, медленно поднял руку над головой и сказал:

— Ины, разве это добыча? Ты смелый охотник и мудрый вождь, Ины. Разве такая добыча нужна тебе? Посмотри вон на те вершины. Там живет Кытэпальгын, снежный баран. А ниже, в долинах, пасется Ылвылю, дикий олень. Они могучи, как и ты, с ними не стыдно сражаться. А преследуя такую добычу, — охотник тронул ногой Нэврикук, — ты теряешь уважение, Ины. Видишь, как она трясется от страха? Стыдно мужчине пугать ее еще сильнее, Ины. Скажи мне, разве не прав твой старый враг, охотник Питычи?

Звери внимательно слушали слова человека. Вожак не уловил в них ни страха, ни насмешки. Правда, там были нотки укора, но Ины принял укор. Он посмотрел на дрожащий комок под ногами охотника и сморщил нос, обнажив в улыбке клыки. Потом вожак, не опасаясь, повернулся к Питычи спиной. Это был жест уважения и доверия равного к равному. И молодые волки поняли, что перед ними не добыча, а такой же великий охотник, как их отец, глава стаи, Ины.

Питычи посмотрел, как волки исчезли за увалом, и сказал:

— Ты совсем счастливая, Нэврикук. И Питычи тоже. Да перестань дрожать, они больше не придут. Ины умный, он не станет в один день дважды подходить к человеку. А теперь я хочу отдохнуть, Нэврикук...— Старик опустился на снег, стесненно вздохнул, вытер на лице обильный пот. Потом уставшая рука его легла на затылок Нэврикук, пальцы машинально углубились в шерсть и стали гладить теплую, все еще пульсирующую мелкой дрожью кожу. Зверек, так и не открывая глаз, вдавил голову в снег.

— Ко-о, — почти беззвучно протянул старик.— Да-а...

Так Питычи просидел долго, дважды пережив мгновения встречи со стаей. Первый раз все мелькнуло перед глазами быстро, а второй — припомнились мельчайшие подробности, и каждая восстановленная деталь снимала частичку нервного напряжения. Наконец старик вздохнул, теперь уже глубоко и освобожденно. Зверек все это время лежал под рукой. Рядом валялась цепь с капканом.

— Тебя поймали мои дети, Нэврикук, — сказал Питычи, — я накажу их очень строго. А ты не сильно ругайся — я же освободил тебя. И вот прими подарок.

Старик достал и положил перед носом зверька гольца. Постоял, задумчиво поглядывая на песца, и зашагал дальше, вдоль волчьего следа. Он шел все тем же размеренным шагом старого охотника — легким, пружинистым, спорым. И снова, как и тогда, в ложбинке, в голове

Питычи сначала зазвучал ритм, откуда-то послышались звуки, и старик замурлыкал, запел, радостно понимая, что сделал важное дело.

Дорогу охотнику пересекла взрытая снежная полоса. Старик замедлил шаг. Совсем недавно прошли олени. Размашистый шаг, отпечатки крупные. Дикие. Питычи посмотрел налево, куда уходили следы. Там находится большая горная страна Вэйкин. На ее многочисленных террасах всегда много корма. Там олени собираются на период отела и пережидают половодье. А где Ины? Старик нагнулся. А-а, вот. Стая выстроилась цепочкой и пошла по тропе дикарей.

— Ины нашел достойную добычу, — одобрительно произнес Питычи.

И тут снова возник шум мотора. Теперь звук был гораздо ближе, звучал натужно и однотонно. «Вездеход», — окончательно определил Питычи. Он стоял и ждал, а звук делался все громче. И вдруг оборвался. Раздались хлопки выстрелов, и опять все стихло. Питычи удивленно замер и тут же быстро пошел, почти побежал на эти звуки.

«Охота нельзя, — думал старик, тяжело перепрыгивая через заструги.— Райисполком запретил. Весна. У зверей, однако, дети будут...»

С натугой заревел где-то сзади и сбоку вездеход, и Питычи наконец увидел его. Машина лезла на склон, по которому шел охотник, только правее, километрах в двух. Часто скрываясь в многочисленных лощинах, вездеход выполз наверх, перевалил седловину и исчез. Конечно, он пошел в бригаду, больше некуда!