Кровавое шоу - Александр Горохов

Он был уверен (и основания к тому были), что деляги «Граммофона» имеют хорошую деньгу, видел, как они бегали закупать шампанское и дорогую немецкую водку в ларьках. По его прикидкам, гулянка затянется до сумерек, особняк на отшибе, прохожих мало, да и не полезут в нынешние времена прохожие ни в какие разборки. В худшем случае кто-то что-то увидит из окна да позвонит в милицию. И на это надо иметь смелость — в милиции телефоны с определителем номера, а поскольку все они там куплены — этот слушок Гнутый распространял и пестовал ежедневно по совету старших товарищей, — то звонить было опасно.

Получалось, что деятели «Граммофона» попадут в волчью засаду Гнутого обреченно и послушно, как барашки. Потрошить их следует без особого шума, тем более, как прикинул Гнутый, они будут пьяны и к настоящему сопротивлению не способны. Главное, не пропустить тех немногих, кто не струсит, может взбрыкнуть и своим примером увлечь остальных — робких, но жадных к своему имуществу. Такого деятеля надо вырубить сразу. В коллективную смелость Гнутый не верил, поскольку, будучи отчаянным трусом, был уверен, что и все остальные трусливы, когда не в кодле, когда на их стороне не трехкратный перевес в силе.

Все началось, как по нотам. Гнутого не обвинишь в дубовой тупости или незнании психологии подвыпивших людей после зарплаты. Около одиннадцати в особняке начал гаснуть свет, и еще минут через пятнадцать веселая компания вышла на крыльцо.

Охранник закрыл за ними дверь.

Вся компания двинулась в направлении метро.

И уже через минуту оказалась в тесном кольце шайки Гнутого.

— Тихо, дамы, тихо, господа! — принялся изгиляться Гнутый, со злорадной радостью увидев, как вспыхнул страх в глазах девушек, стоявших напротив него. — Барышням не визжать, кавалерам не дергаться!

При эти словах он повертел в пальцах (при перчатках, конечно!) широким лезвием опасной бритвы. Лезвие грозно сверкнуло, отразив в темноте свет далекого фонаря.

— Дамочки, сдавайте сумочки, кавалеры, вытаскивайте гаманки да бумажники!

— А ху-ху не хо-хо? — крикнул Коля Колесников и размахнулся, чтобы влепить Гнутому по зубам. Но завизжала и метнулась ему под руку Нина, удара не получилось, а Семка Ляк, ждавший этого момента, уже свирепый до пены на губах, крысой прыгнул на спину Коли, схватил за ухо и резанул по нему ножом. Ухо осталось в руках Семки, брызнула кровь. Может, от вида крови первой бы кинулась врассыпную шпана, но все испортила решительность и многоопытность шефа фирмы Агафонского.

— Тихо! — крикнул Агафонский. — Тихо, мужики! Мы согласны! Только без крови. Спокойно, девочки! Жизнь дороже.

— Правильные слова, — одобрил Гнутый, чувствуя, что еще бы мгновение, и он позорно обдулся в свои джинсы — так ему было страшно.

Властный голос Агафонского сработал. Трое сноровистых парнишек вклинились в ряды фирмачей, подставляя раскрытые спортивные сумки (технологию обираловки Гнутый тоже продумал), куда полетели бумажники, сумочки и кошельки. Кассир Лажечников самообладания не потерял, бросил кошелек, а большое, как у официанта, портмоне с зарплатой зажал, спустил в кальсоны, портмоне застряло у него где-то у колен. Хорошо, что носил подштанники по причине давних ревматических болей.

Нина Бескудная сунула в грязные руки шпаненка свою сумочку, порадовалась, что деньги в кармане кофты, а про серьги вспомнила не сразу.

Коля Колесников, заливаясь кровью, стоял на коленкахи держался обеими руками за правое ухо, стонал и скрипел зубами.

Нервишки у шайки Гнутого были все-таки слабенькими, подчистую обобрать восемь человек им, конечно, не удалось. Духа не хватило, чтобы хладнокровно снять со всех часы, кольца, проверить карманы. Да и сам Гнутый занервничал — отрезать кому-то уши он не собирался, Семка погорячился со своей самодеятельностью, и теперь получалось уже не ограбление, называлось это — вооруженный разбой! В случае неудачи пахло немалым сроком отсидки. Гнутый понимал, что еще несколько секунд, и люди, если даже не очухаются настолько, чтобы перейти к обороне и наступлению, то будут присматриваться и запоминать лица, а женщины вот-вот поймут, что у них отобрали деньги и золотые цацки, — заорут так, что деревья выдернутся из земли с корнем.

— Кончай базар! Уходим! — крикнул он.

И только когда они, как тараканы, брызнули в разные стороны, Агафонский да и Пороховников поняли, что стали жертвой нападения дрянной, сопливой шпаны под руководством единственного бандита, причем малоопытного. Что стоило скомандовать женщинам разом, во все горло устроить дикий визг, а мужчинам попереть грудью — эти крысята порскнули бы по своим щелям. Не в пустыне живем, в конце концов, в окна бы люди закричали, глядишь, милиция появилась бы! Но… Страх общества в период смуты и становления российского, хмельное состояние, неподготовленность моральная к подобного рода свинству — что теперь говорить, уделали их, как маленьких, а единственный человек, показавший себя мужчиной, Коля Колесников, стоит на коленях, держа в руках окровавленное ухо.

Агафонский быстро пришел в себя и с этого момента действовал быстро и толково. Вернул своих подчиненных на фирму, позвонил дежурному по городу, в МУР, и только потом — в районную милицию. Такова у него была шкала доверия. Еще совсем пьяненький Пороховников (он весело сдал бандитам все: деньги, часы, проездной в метро, документы и авторучку «паркер») тем не менее вызвал «скорую». Коле перевязали голову прямо на ходу, санитар пообещал, что есть шанс спасти ухо.

Коля к этому моменту вновь обрел свое мужество и, кисло улыбнувшись, сказал:

— На ухо-то, как таковое, наплевать. Лишь бы слух не потерять.

Коллеги проводили Колю, но не расходились, объединенные переживаниями, страхом и ожиданием милиции. И совершенно не обратили внимания, как из темноты выкатилась иномарка, заднее боковое стекло у нее опустилось, машина притормозила, из окна показалась какая-то трубка с раструбом, как у граммофона. Вдруг из этой трубы вырвалось пламя, и над головой послышался удар, грохот взрыва, посыпались стекла.

— Ложись! — отчаянно крикнул Агафонский и на сей раз скомандовал правильно, ибо через секунду выстрелили снова, опять по второму, пустому и темному этажу.

Иномарка тут же рванула в темноту.

Насколько повезло в данный момент кодле Гнутого, настолько страшно не повезло гранатометчикам из темно-синей «мазды». Не успели они отъехать и полуста метров, как навстречу им с перекрестка вылетел «УАЗ» районной милиции, «мазде» пришлось забирать вправо, тормозить и отчаянно разворачиваться.

С другой стороны улицы, сверкая красно-синими огнями и воя, летела «волга» уголовного розыска, набитая оперативниками во главе с Володиным, оказавшимся в этот час дежурным по городу.

Володин с одного взгляда на полыхающий особняк (плюс телефонное сообщение о нападении грабителей) оценил обстановку и принял решение.

— Стой! — заорал он. — Машину поперек улицы, все на землю, не остановятся — открывать огонь на поражение!

Водитель ударил по тормозам. Парни с автоматами выпрыгнули из «волги» и растянулись на земле, ловя на мушку виляющую «мазду».

Водитель японской машины свое дело знал, и, быть может, ей удалось бы уйти, если бы у какого-то дурня в «мазде» не сдали нервы. Он разбил заднее стекло и дал очередь по догоняющему «УАЗу» районной милиции. У того брызнули стекла и потухли фары. В соответствии с законом на автоматный огонь можно отвечать тем же.

— Огонь! — азартно крикнул Володин, приладился к своему «Макарову» и начал стрелять.

Три автомата бойцов ОМОНа заговорили дружно. Короткие прицельные очереди рвали поначалу покрышки «мазды», потом посыпались стекла, и, когда автомобиль уже врезался в стену, пули начали пронзать жесть кузова.

Но из иномарки еще кто-то стрелял себе на горе, и потому гранатометчики получили полную порцию свинца, пока не стихли.

— Осторожней! — кричал Володин. — Не пробейте бак, а то сгорят вещдоки и свидетели с концами!

Он ринулся к растерзанной машине, прекрасно зная, что она может взорваться.

Не взорвалась. Володин распахнул дверцу и выдернул из машины водителя. Сразу увидел, что тот уже никаких показаний не даст.

Парни его группы вытащили еще двоих, и тот, кто все еще сжимал в руках автомат «скорпион», стонал и мычал, когда Володин разорвал на нем куртку с рубахой и убедился, что опасных ранений нет, голова цела. Будет жить, будет говорить, никуда не денется.

Володин оставил убитых и раненых на попечение товарищей, а сам побежал на крыльцо, где испуганно жались служащие фирмы «Граммофон XXI век».

В лихорадке захвата и стремлении по горячим следам раскрыть преступление Володин сделал ошибку: он связал оба происшествия. В его разгоряченной голове сложилась ложная картина — сперва напали и ограбили, а потом выстрелили из гранатомета, чтобы испугать вконец. Одна банда, одна шайка работает по единому коварному плану.